Евгения Изюмова - "ТРИНАДЦАТЬ ПОДВИГОВ ЕРОФЕЯ" Страница 2

- Какой ещё Аид? Я в Тихгоре был, ну и в Соврае немножко, - Ерофей передернул плечами от неожиданных воспоминаний, что промелькнули в его голове. - И то во сне, наверное. Потому что наяву такого не может приключиться.

- Тихгор - это одна из провинций владений бога Аида. Сатана - его наместник. Мы с ним иногда встречаемся, я имею в виду Сатану, вот он и рассказал про тебя. Знаешь, Ерофей, по-моему, он тебя до чёртиков боится, - Гермес улыбнулся. - Я когда спросил, нельзя ли, мол, найти тебя, так он всеми копытами замахал и заголосил: «Чур меня, чур!» Не испугался бы он так, я бы не стал справки наводить. Тантал тебя очень уважает. У него теперь роскошный ресторан, «Ерофеич» называется, - при этих словах Ерофей польщённо улыбнулся. - Каждый, кто бывает у Тантала, обязательно пьёт за твое здоровье и со своего стола чем-нибудь угощает хозяина, так что разнесло Тантала в толщину до безобразия. Сизиф опять камень на себе таскает, а дружок твой Тантал, вишь, как устроился. Так что прохиндей - он, а не я. Впрочем, - Гермес глянул усмешливо на Ерофея, - оба мы - достойные сыны своего родителя Зевса. Папаша наш - тоже прохиндей не из последних, - но тут он вспомнил, что и богам сор из избы выносить не следует, и свернул разговор на иное. - Короче, я как-то сказал о тебе отцу своему, громовержцу Зевсу, и он захотел тебя увидеть, а то сейчас он в большой озабоченности и печали находится.

- Ага, - скривился Ерофей, - больно надо мне громыхалку старого ублажать. Кто я? Шут гороховый?

- Да как ты смеешь так непочтительно называть самого божественного из богов?! - вскипел Гермес и врезал Ерофею в ухо. Но тот ловко уклонился, и кулак Гермеса просвистел рядом с головой Ерофея, не причинив ему вреда.

- Но-но! - прикрикнул Ерофей на бога-задиру. - Не забывай, что ты всё-таки в гостях!

- Ну, извини, - Гермес быстро вскипал, но так же быстро и остывал. - Не буду больше. А ты, Ероха, собирайся на Олимп.

- Хо! - усмехнулся Ерофей. - «Собирайся»! У нас, поди-ка, демократия: свобода слова, совести и выбора действия. Может, я не желаю ехать к вам, к черту на кулички? А он тут, понимаешь, раскомандовался!

- Да не к черту, а на Олимп. Ну, Ерофей, Ерошечка, - Гермес просительно заглянул ему в глаза. - Ну, ведь ты все равно будешь дома сидеть, работы-то летом не найдешь.

- Это правда, - вздохнул Ерофей: дипломированные выпускники институтов работу находили с трудом, а уж ему на лето и вовсе не найти, тем более что и студотрядов не стало.

- Ну вот! - обрадовался Гермес. - Вот и поехали к нам. Там тебе и куличики будут, и Зевс работёнку не пыльную даст. А то давай со мной в Аид. Уж там тебе всегда должность обеспечена, ты только Сатане скажи, - Гермес широко, белозубо осклабился. - Ерофей, поехали, а?

Ерофея снова всего передернуло от воспоминаний о Тихгоре и Сатане, однако, как говорится, любопытство - не порок, а любопытством Ерофей был наделен в полной мере и даже больше, потому спросил:

- Зачем я понадобился Зевсу?

- Думаю, Геру, жену свою, приструнить. А может, задумал в супруги её тебе отдать, - Гермес хитро прищурился.

- Не-не! - вскричал заполошно Ерофей. - Я другую люблю, и никакой мне Геры не надо, да еще старухи!

- Ты несправедлив, друг мой, - снисходительно похлопал Гермес Ерофея по плечу. - Гера - классная телка.

Ерофей вспыхнул и сердито зашипел, грозя Гермесу пальцем:

- Не смей так при мне о женщинах выражаться. И вообще - что это за лексикон у тебя уличный, как у бомжа?

- Да ведь я, - добродушно начал оправдываться Гермес, - прежде чем тебя нашел, многие мысли выслушал. И я скажу - велик и могуч ваш язык, и зело прекрасен.

- Ну ладно, - смягчился Ерофей, - говори, как умеешь.

- Ага! Ну вот, Гера, хоть и классная телка, но и стерва великая. Она папаше моему никакого ходу не дает, сторожит его как Кербер, правда, на то есть и основания, поскольку папашка мой еще тот жук: ни одну юбку мимо не пропустит - сцапает. Но попробуй ты за Герой ухлестнуть, он тут же тебя огненной стрелой поджарит как цыпленка.

- Подумаешь, - расхрабрился Ерофей, - огненные стрелы его - молнии. Всего-навсего - результат накопленной электростатической энергии. А громыханье происходит при столкновении туч. Ничего страшного.

- А я что говорю? Зевс и есть могучий тучегонитель и громовержец. Но ты не прав, говоря, что в том нет ничего страшного. Зевс в гневе своем зело страшен.

- И ты меня к такому злыдню зовешь? - обрадовался Ерофей возможности отказаться от поездки. - Не, мне жизнь моя дорога. Не поеду!

- Да ведь Зевс тебя бессмертным сделает! - попробовал соблазнить Гермес Ерофея иным способом.

- Обещала уже одна… Да что с того хорошего? Если бы все такие вокруг были, а то я буду ходить, молодой дурак, а все мои друзья, мама, сестренка поумирают. Не, я не согласен.

- Ну, нет у меня больше сил тебя уговаривать! - в отчаянии вскричал Гермес и стукнул себя гулко в грудь. - Что ты за упрямец такой? Ему дело выгодное предлагают, которое только ленивый в руки не возьмет, а он еще и кочевряжится!

- Ага, да как же я попаду на этот ваш Олимп? Это тебе не в гору сигать в тартарары, - не сдавал позиций Ерофей. - Это ведь в Греции. Ты знаешь, какие сейчас билеты на самолет дорогие? Где я тебе такие денжищи возьму?

- Ну-у… - обиделся Гермес. - Да я тебя в любое место в один миг доставлю, только захоти.

Ерофей задумался. С одной стороны, страшно голову невесть куда совать на какой-то там Олимп, а с другой стороны - не под землей же будет, на светлой воле, на чистом воздухе, уж как-нибудь сумеет вывернуться, если что… С одной стороны, стыдно перед матерью, что не работает: учит она его, учит, а отдачи никакой, но с другой стороны - все равно на шее сидит, а с Олимпа, поди-ка, можно и посылочку прислать, и жениха стоящего сестренке подыскать, она же без ума от Древней Греции… С одной стороны… с другой…

«А! - махнул рукой Ерофей. - Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Как там еще?»

- Или пан, или пропал, - подсказал Гермес и произнес душевно. - Соглашайся, Ероша, не пожалеешь.

И Ерофей с отчаянной решимостью мотнул согласно головой, болевшей до сих пор с похмелья.

Ерофей собирался в путь также тщательно, как и в Чёртово ущелье в прошлом году. Тогда он одолжил у приятеля снаряжение альпиниста, сейчас же решил, что на Олимпе пригодятся иные вещи. В рюкзак он положил самое необходимое, вовремя сообразив, что перед богами нечего выпендриваться - они премудры, прекрасны, превосходны, прекраснодушны и прочая и прочая пре-пре-пре… Захватил на всякий случай и палатку: вдруг сгодится.

Гермес наблюдал за сборами снисходительно и отпускал ехидные шуточки, пока Ерофей не включил старенький переносной телевизор «Сапфир», стоявший на тумбочке в изголовье его кровати. Включил безо всякого умысла, просто захотел между делом утренние новости посмотреть. Болтливый бог в первый миг онемел, потом запаниковал и чуть не сиганул под диван, а затем «прилип» к экрану, смотрел на него восхищённо и молча.

Отправляться на Олимп они решили следующей ночью, поскольку Гермес опасался это делать днем из непонятных Ерофею соображений, ведь, как он уразумел, Гермес был способен переходить из одного измерения в другое в любое время суток. Но вскоре понял хитрость Гермеса - тот просто хотел подольше посмотреть телевизор. Ему нравились абсолютно все передачи, а от мультиков он прямо-таки млел. И особенно Гермесу понравился кот Леопольд - был один из тех редких дней, когда бывший советский мультфильм сумел прорваться на телеэкран. В основном на всех каналах крутили «Тома и Джерри». Глядя на однообразные садистские выходки Джерри, Гермес в конце концов сердито заявил:

- Думаю я, сей мышонок - потомок премерзких гарпий, не знающих жалости ни к кому.

Ерофей вздохнул:

- Ну что поделать, Гермес. Таков закон рынка, кто платит, тот и музыку заказывает. Слушай, давай лучше прогуляемся немного, а? Лето ведь, а мы в квартире паримся.

Гермес с неохотой оторвался от телевизора, тем более что смотрел большой и новый, цветной, который находился в комнате матери, служившей одновременно и комнатой для приема гостей. Гермес матери Ерофея понравился своим веселым нравом и вежливостью. Олимпиец ни разу не сморозил жаргонной грубости, а уж тем, что предложил помочь накрыть на стол - вовсе очаровал её. Мать так растаяла, что шепнула украдкой Ерофею:

- Вот современный молодой человек, а какой услужливый и внимательный, не то, что ты, охламон патлатый.

- У него небось патлы не меньше! - обиделся Ерофей, намекая на буйную кучерявую шевелюру гостя.

- А все равно аккуратней выглядит, - торжествующе отпарировала мать и обескураженно развела руками. - Вот разве что имя какое-то странное - Гермес. В наше-то время… И чем только его родители думали, когда его так называли? Задразнили, наверное, мальчика совсем.

Ерофей фыркнул: «Как же, задразнишь такого!»

Во время обеда Гермес так искренне нахваливал кулинарное искусство хозяйки дома, что Ерофей боялся - не удержится болтливый бог и брякнет про амврозию и нектар, чем совсем смутит мать и посеет в её душе сомнения. Однако гость не только хитростью, умом тоже был не обделен, и потому ничем не выдал себя.