Нил Аду - Подумать только Страница 2

Николай недоверчиво взглянул на учёного — не издевается ли. Маркос был известным на всю экспедицию циником и острословом. Да и внешностью отличался в высшей степени лицедейской — длинные чёрные волосы, нос с горбинкой, тонкие, словно бы брезгливо поджатые губы и аккуратная борода-эспаньолка, не то чтобы украшающая, но довершающая образ испанского гранда, со скуки подавшегося в науку. Однако сейчас в его вечно прищуренных карих глазах не чувствовалось насмешки.

— А вы сами? — на всякий случай спросил Николай.

— Что я? — не сразу понял лингвист. — Ах, я-а-а… Видите ли, — он задумчиво почесал переносицу, — большая часть моей работы уже выполнена. Язык гутре расшифрован и введён в программу коммуникатора. Теперь ко мне обращаются лишь тогда, когда услышат новое, непонятное слово. Да и то не всегда — туземцы уже довольно сносно говорят на английском и обычно сами справляются с трудностями перевода. Так что у меня, как и вас, появилось время для отвлечённых размышлений.

— Да? И о чём же вы размышляете? — всё ещё хмурясь, проворчал Скопинцев.

— Примерно о том же, о чём и вы. Я тоже не доверяю этим гутре, но немного по иным причинам. Не настолько они просты, как стараются показать. Слишком уж быстро для дикарей они обучаются. Взять хотя бы тот же английский.

— А что английский? — насторожился Николай.

— Вам, не специалисту, это, возможно, и не заметно, — усмехнулся Эспиноса, — но туземцы говорят на нём удивительно правильно, намного чище, чем многие из нас. Более того, ещё и подстраиваются по собеседника. С вами, например, уж извините, они упрощают построение фраз, а, допустим, с Боухиллом изъясняются чуть ли не с оксфорсдским акцентом.

Скопинцев кивнул немного разочарованно. Подозрительно, конечно, но акцент к делу не пришьёшь. И о враждебных намерениях аборигенов он никак не свидетельствует.

— А как ловко они обращаются с нашей техникой! — продолжил делиться наблюдениями лингвист. — Помните, поначалу мы страшно переживали, как бы не напугать туземцев — корабль посадили в стороне от деревни, технику старались не использовать. А сейчас? Сейчас все только радуются, когда гутре берутся нам помогать. Ещё бы — дело ведь пойдёт быстрее. Управлять погрузчиком — пожалуйста, шурф пробурить — да ради бога. Лазерные ружья им, правда, пока не доверяют, но надолго ли? Они ведь такие милые, приветливые и сообразительные, черти!

А вот это уже серьёзно! Об этом Николай как-то не задумывался. Сам он далеко от базы не уходил, и поэтому смутно представлял, как ведутся работы в поле. Оказывается, вот как! Оказываются, аборигены уже привыкли нажимать на всякие-разные кнопочки, и если что — на спусковой крючок тоже сумеют.

— А почему вы подумали именно про ружья?

— Вы не поверите, капитан, но исключительно по результатам анализа языка гутре. Дело в том, что никакого оружия, за исключением, разве что дубинки и остроги, у туземцев вроде как не имеется. Соответственно, и слов для их обозначения быть не должно. Не должно, однако есть. В песнях, сказках и легендах гутре различные виды оружия часто упоминаются. Между прочим, у них очень богатый фольклор, гораздо более обширный, чем следовало ожидать от примитивного изолированного от внешнего мира племени. И очень много параллелей с мифами народов Земли, но их ещё можно объяснить сходством внешнего облика. А вот как быть с городами, купцами, стражниками и царями, которые в сказках тоже встречаются? Откуда могли взяться эти понятия у жителей рыбацкой деревни?

Скопинцев с сомнением хмыкнул. С одной стороны, не было резона спорить с лингвистом, подтверждающим его подозрения, а с другой, не хотелось ещё раз выставлять себя на посмешище.

— А вы не допускаете мысли, что гутре просто одичали? — предположил он. — Когда-то были вполне цивилизованным народом, а теперь от прежней роскоши у них остались только туманные воспоминания, песенки да сказочки.

Эспиноса склонил голову набок и выразительно прищёлкнул языком.

— Я так и думал, пока Броуди не показал мне рисунки в пещере у Двойной скалы, — чуть ли не извиняющимся тоном возразил учёный. — Вы их не видели? Нет? Много потеряли. И сами рисунки замечательные, настоящий мастер работал, и сохранность удивительная. Краски не выветрились, не потускнели от времени. Броуди считает, что им не больше сотни лет, а мне показалось, что и того меньше. Но это уже не принципиально. Главное, что рисунки свежие с исторической точки зрения. И там, среди бытовых сцен, попадаются и батальные. Скорее всего, иллюстрации к древним легендам. Но оружие-то нарисовано со знанием дела, с подробностями. Не только копья и луки, но ещё и мечи, щиты, шлемы. Насчёт ружей я не уверен, возможно, это какая-то местная разновидность арбалета. Пусть так, сути это уже не меняет — знал художник, как с оружием управляться, видел собственными глазами.

Николай удивлённо присвистнул, хотя в пору было выругаться. Значит, всё ещё хуже, чем он предполагал. Значит, аборигенам не придётся преодолевать психологический барьер, запрещающий убивать себе подобных.

— А Боухиллу кто-нибудь эти рисунки показывал? — без особой надежды на отрицательный ответ, поинтересовался он. Ясно, что показывали, но проф их воспринял лишь как материал для очередной монографии.

Лингвист даже отвечать не стал, просто кивнул.

— А меня в пещеру отведёшь? — то ли спросил, то ли решил за собеседника Скопинцев. — Сразу после обеда.

— Нет, лучше вечером, — уточнил тот. — Днём я должен дежурить на базе. Вдруг кто-нибудь незнакомое слово откопает. Ты пока подготовься к походу, Скоп, а я попробую ещё раз с профессором поговорить. Может, он хотя бы меня послушает.

На этот раз поправлять Николай не стал. Скоп, так Скоп. Единомышленнику можно позволить и не такую фамильярность.

Когда они выбрались из пещеры, снаружи уже было ненамного светлей, чем внутри. Но всё-таки светлее. Вот только к расходящимся в разные стороны теням от двух лун Николай никак не мог привыкнуть. А надо бы. Чтобы впопыхах не перепутать, с какой стороны к тебе подкрадывается враг. Или самому спрятаться так, чтобы тебя не заметили. И начать привыкать следовало ещё месяц назад. А теперь уже поздно, остаётся лишь тревожно озираться по сторонам и пугаться собственных теней. И так все восемь километров от Двойной скалы до базы.

Можно было, конечно, взять техничку, но ведь она только называется вездеходом, а скалы — это вам не «везде», это гораздо хуже. Пришлось бы бросить машину на полдороги. Гравиплан — другое дело, его можно хоть на ветку дерева посадить. Но тут другая проблема — его с базы незаметно не уведёшь. А Николай уже ощущал себя партизаном, бойцом сопротивления, и не собирался оповещать начальство о каждом своём шаге. Он даже коммуникатор отключил, что делать профессор с сегодняшнего дня категорически запретил — разговор с Эспиносой всё-таки подействовал. Так что возвращаться пришлось в режиме радиомолчания. Да и не только радио. И в деревне, и на базе было как-то подозрительно тихо. Не хотелось думать о плохом, но дурные мысли сами лезли в голову. Что ж эти сволочи сегодня не поют? Надоело, нашли себе более интересное занятие?

В ночной тишине треск ломающихся веток прозвучал особенно отчётливо. Какой-то крупный зверь, не разбирая дороги, ломился через кустарник. Скопинцев сразу же пожалел, что отправился в путь без оружия. Нет, пожалел — не то слово. Он почувствовал себя неловко, как человек, пришедший в гости в домашних тапочках. Положим, лазерное ружьё Николаю, после недавних событий, доверить побоялись бы. Ну, хотя бы электрошокер. Впрочем, и крупных хищников на этой благодатной планете до сих пор не обнаружено. Но всё когда-нибудь случается в первых раз. К тому же самый опасный зверь — человек — здесь всё-таки обитает. И похоже, именно он сейчас и пробирался сквозь заросли.

— Стой, не шевелись! — окрикнул его Скопинцев. — Стрелять буду.

Ну да, стрелять ему не из чего, но неизвестному в кустах об этом знать не обязательно.

— Ри-фани-му-тангре, — почти синхронно перевёл Эспиноса.

Перевёл, но не полностью. Про стрельбу даже не заикнулся. Это уже на уровне рефлексов, инстинкта самосохранения. Упаси бог, напугаешь бедного дикаря — неприятностей потом не оберёшься. И на Земле, через много лет, напоминать будут. Если, конечно, доберёшься туда целым и невредимым.

— Не стреляйте, капитан! — ответил вышедший из кустов человек в форменном комбинезоне. — Это я, Эдсель.

Судя по верхнему регистру его голоса, мужчина поверил в угрозу. И это насторожило Скопинцева ещё сильнее. Эдсель был отнюдь не самым тупым в технической службе. Дурак бы с обслуживанием маршевого двигателя и не справился. И за труса Николай его не держал. Во многих переделках они вместе побывали, и ни разу не подвёл. А теперь явно находился не в своей тарелке.