Николай Блохин - И работа закипела… Страница 2

Ш-ш-ш…

Однажды Фок, Бизань и Гроты

Задумали с поклажей воз везти,

Да призадумались,

А сыр во рту держали…

Ш-ш-ш…

Валерий Николаевич удручённо развел руками:

– Подбирает варианты! Эх, мне бы буквопечать…

– Теперь под Блока! – потребовал Саврасенков. Он вошел во вкус.

– Под Блока. Прошу!

Ш-ш-ш…

Я послал тебе пива в стакане,

Золотого, как солнце, "Будвар"!

Павел Степанович поёрзал в кресле и поднял глаза. Как и у всякого уважающего себя поэта, над письменным столом Саврасенкова висел портрет стриженого человека с квадратным подбородком, с папиросой, прилипшей к губе.

– Под Маяковского! Что-нибудь… Не знаю… Про роботов!

Ш-ш-ш-ш…

Читайте внимательно, до упора разинув

Глазные щели, от сонливости узкие,

Книгу, которую написал

АзИмов -

Хотя и американец, но тоже из русских.

Роботы не думают о воде и хлебе.

Работают роботы без обеда и ужина.

Могут трудиться на земле и на небе.

Вот работники, социализму нужные!

Работать не робеют, как рабы древние.

Тебя не предадут, как Христа Иуда.

В глубоком космосе, в городе и в деревне,

Робот необходим абсолютно повсюду!

Придумал здорово товарищ Азимов -

Роботов ограничить тремя законами,

Для того чтобы не было саботажу разного,

ГПУ и ЧК хорошо знакомого.

Красив и лаконичен, как японская гейша,

Закон первый для мозга позитронного:

"Не причиняй человеку вреда ни малейшего,

Даже в мыслях чтоб не было оного!"

Закон второй понятен каждому:

"На работе, товарищ, надо работать!

Делай то, что тебе прикажут,

Выполни пятилетку в четыре года!"

Нужно, чтобы роботы работали вечно.

Третий закон не нуждается в комментариях:

"Подзаряжайся и смазывайся ежемесячно!" -

Железный лозунг для железных пролетариев.

Рабочий день трудом отпраздновав,

Беги скорей, не тяни резину, -

Покупай, товарищ, книгу Азимова

(Если найдёшь её в магазинах!).

Саврасенков долго сидел с открытым ртом (соображал, как всё-таки правильно – Азимов или АзИмов), затем решительно поднялся, подошёл к письменному столу, выдвинул средний ящик и быстро отсчитал пятьдесят красненьких – остаток гонорара за последнюю книжку.

– Я её беру, – сказал он, протягивая деньги, – только… хм… У меня к вам просьба. Я бы хотел, чтобы вы не распространялись о том, кому вы продали машину. Договорились?

Валерий Николаевич понимающе кивнул, спрятал деньги, положил на стол несколько запасных предохранителей, какую-то печатную плату и ушел.

Проводив изобретателя, Саврасенков подошёл к столу и стал играть. Он с закрытыми глазами нажал несколько клавиш и замер в ожидании.

Ш-ш-ш-ш…

Вася Тёркин, мой герой,

Говорил когда-то,

Что фантастика нужна

Каждому солдату.

Можно выжить без воды,

Можно без кисета,

Можно шапку в трудный час

Сделать из газеты,

Можно, если "Примы" нет,

Обойтись без "Примы",

Без гармони можно жить

(И вполне терпимо),

Можно затянуть ремень,

Если пусто в кишках,

Но прожить хотя бы день

Не могу без книжки.

Без фантастики порой

Хуже, чем без мяса,

Зарубежной иль простой

Нашей, русской, боевой,

Дефицитной, дорогой,

Но пока ещё живой,

Не прожить и часа!

Павел Степанович открыл глаза и засмеялся. Всё правильно! Нажаты клавиши "Твард." и "Фант.". Как просто! Закрываем глаза. Нажимаем – раз, два, три. Три клавиши. Ну-ка!

Ш-ш-ш-ш…

Добрый доктор Никодим

Под берёзой примостился,

И шестикрылый серафим

На приём к нему явился…

Это что ещё такое? Оказывается, глупая машина в соответствии с набранной темой "Берёзки" сочинила сразу под Чуковского и под Пушкина…

Саврасенков выдернул шнур из розетки. Поиграли – и хватит. Он не настолько богат, чтобы потратить полтыщи на развлечения. Прощайте, бессонные ночи! Он уже не молод. Вот он, друг вдохновенной юности – магнитофон "Комета". Ставим чистую ленту, включаем режим записи. Теперь снова оживляем чудесную машину. Осталось выбрать тему. "Зима"? Скучно. "Берёзки"? Банально. "Космос"? Избито. "Любовь"? Хм… О любви поэты сказали уже всё. И каждый вновь и вновь возвращается к этой вечной теме. "Любовь"! Ну, а в нижнем ряду, конечно же, нажимается клавиша "Савр."…

Машина загудела:

Твоя высокая тугая грудь

Так тянет, нежная, с тобой уединиться,

Лобзать тебя и к сердцу притянуть,

Губами, бедрами и шеей насладиться!

Как жаль, что молодая ты умрёшь,

И будешь, тихая, лежать в могильном склепе.

Несчастная, ты медленно сгниёшь,

И черви жирные тугую грудь облепят!

Павел Степанович остолбенел. "Тут какая-то ошибка. Я такого писать не мог. Что-то тут не так…" Машина заговорила вновь:

Любимая упала в пруд

И стала дёргаться натужно.

Не дёргайся, напрасный труд!

Учиться плавать в детстве нужно…

"Что за чёрт? Садизм какой-то…" А машина говорила и говорила:

В кровавой каше плавали глаза,

Чулок проткнут берцовой костью,

Ведь с неба рухнула не стрекоза -

Балкон пришиб непрошеную гостью…

Поэт метнулся к машине, щёлкнул выключателем и внимательно стал разглядывать переднюю панель. Так и есть! Набирая тему, он случайно нажал кроме клавиши "Любовь" ещё и другую, соседнюю, с надписью "Некро.". Исправив ошибку, поэт перемотал магнитофонную ленту, включил машину, сел в кресло и задремал. И работа закипела…