Леонид Каганов - Эпос хищника. Сборник Страница 20

Изо всей силы прикусив губу, я закрыл лицо руками и упал в кресло. Меня трясло. Я чувствовал, что Глайя села рядом и прислонилась ко мне, чувствовал ее тепло. Она что-то говорила, успокаивала. Наконец я почувствовал, что силы покидают меня, и накатывается тяжелый сон, видения наплывали со всех сторон.

Я сполз с кресла и лег на пол. Глайя свернулась рядом.

– Ты не бросишь пушистого? - промурлыкала она сонно.

– Нет, конечно, - ответил я.

…Очнулся я от холода. Встал, посмотрел на спящую Глайю. Открыл сейф с медикаментами, достал вату и эфир. Намочил вату и положил рядом с ее носопыркой. Она шумно вздохнула, и я испугался, что она проснется. Но она не проснулась. Очень долго искал наркоз, а вот аммиак нашелся быстро. Шприц вошел в легкие не сразу - панически дрожали руки, игла натыкалась на ребрышки. Затем распахнул стенной шкаф и достал скафандр эпидемиологической защиты. Полноценный герметичный космический скафандр - с запасом кислорода на несколько часов. Разве что не экранирует от радиации, зато с усилителями движений. Кто знает, если бы не усилители, может, мы смогли бы влезть туда вдвоем? Я отключил трансляцию внешних звуков. Сирена стихла, но тишина оказалась страшнее. Нашел пластиковый пакет и положил туда тушку Глайи. Поднял с пола планшетку и ввел команду. Тяжелая дверь бокса дрогнула и отползла в сторону. Порывом ветра меня качнуло и бросило вперед, я грохнулся на порог, но пакета не выпустил. Встал, перешагнул коридор и долго возился с рычагами, срывая аварийные пломбы. Наконец дверь шлюпки распахнулась, и я залез внутрь. Когда давление выровнялось, снял скафандр, сел в кресло пилота и положил руки на пульт…

Чучелко я поставил в своем загородном доме под Ярославлем. Глайя сидела на задних лапках и казалась совсем живой, если бы не тусклые стеклянные глаза, в которых уже не бегали искорки. Неделю я выдержал, а затем переставил чучелко на чердак. А когда через пару лет заглянул туда, увидел, как его безнадежно испортили мыши.

– Ты не бросишь пушистого? - промурлыкала она сонно.

– Нет, конечно, - ответил я.

…Очнулся я от холода и долго пытался прийти в себя после кошмарного сна. Встал, посмотрел на спящую Глайю и потряс ее. Она сонно хлопала глазами.

– Глайя, у меня есть один скафандр. Ты попытаешься залезть в него и доберешься до шлюпки.

– Где? - спросила Глайя и повертела головой.

– В шкафу. Не важно. Он один.

– А ты? - спросила Глайя.

– Я - нет. И не смей спорить! Это решено.

– Героизм и жертвенность, - промурлыкала Глайя и перевернулась на другой бок. - Прекрати глупости, давай спать. Ты же не бросишь пушистого?

– Нет, конечно, - ответил я.

Сел в кресло, включил внешнее наблюдение и стал смотреть, как сиреневая галактика нарезает бесконечные круги. Когда Глайя заснула, подошел к шкафу, достал вату, эфир и шприцы. Сделал все необходимое, подошел к автоклаву, открыл тяжелую дверцу и положил внутрь маленькую остывающую тушку. На ощупь сквозь мех она казалась совсем крохотной. Я закрыл дверцу и установил на пульте режим кремации. Когда в камере автоклава потух багровый огонь, я отстегнул защелки и распахнул дверцу, чтобы прах рассеялся в космосе. Герметичная дверца распахнулась с тяжелым хлопком. В воздухе разлился горячий запах паленой шерсти. Я надел скафандр. Разблокировал дверь бокса. Забрался в шлюпку.

– Ты не бросишь пушистого? - промурлыкала она сонно.

– Нет, конечно, - ответил я.

…Очнулся я от холода. Встал, посмотрел на спящую Глайю, открыл сейф с медикаментами, достал вату и эфир. Намочил вату и положил рядом с ее носопыркой. Она шумно вздохнула, и я испугался, что она проснется. Но она не проснулась. Вколол снотворное. Ее дыхание стало почти незаметным. Надел скафандр. Подошел к автоклаву, распахнул дверцу и осторожно положил Глайю внутрь. Закрыл дверцу и вручную запер герметичные защелки. Затем обхватил автоклав руками и напрягся, чувствуя, как гудят и вибрируют мускулы скафандра. Наконец опоры дрогнули и выползли из пола, раскроив пластик. Я обломал их, схватил громоздкий цилиндр под мышку, открыл дверь бокса и рванулся к шлюпке. Он должен выдержать. Я успею за две минуты. Она не задохнется.

24 октября - 16 декабря 2001,

 Москва, Чертаново

СКАЗКИ ПРО КОМПЬЮТЕРЫ

ПИСЬМО ОТЦА СЕРАФИМИЯ

Уважаемый архимандрит Игнат!

Низко кланяется вам отец Серафимий, настоятель новой Церкви Всех Скорбящих Дикой Радости в Чертаново. Слава Господу, дела в нашей обители идут хорошо, обживаем помаленьку с Божьей помощью. Пока более пахнет краской и известью нежели фимиамом, но послушник Настасий сказал, что это всегда так в новых строениях и, даст Бог, выветрится. Молимся чтобы выветрилось. Молимся за здоровье строителей, так скоро сотворивших эти хоромы из стекла и камня - храни Бог турков, финов и стройбат.

Как помните, первого января сего года вы упомянули в своей речи современные технологии служения Господу, повелев мне обосновать в нашем храме Интернет, электрическую почту и домашнюю страницу как это заведено у отца Евлампия в Жулебинской Обители Пресвятой Девы. Через три дни, следуя вашему повелению, я ополовинил кружку пожертвований у входа и поехал по адресу, что вы мне написали. Пресвятая Богородица, там хоромы не хуже наших! А прихожан толпилось и поболе. С Божьей помощью я отсчитал должное количество денег, терпя насмешки кассирш по поводу медяков и серебра. И вот на мое имя выписали Интернет! Видит Бог - я просил написать имя на старославянском, но они ответили что сие невозможно и записали меня латинскими буквами. При этом меня походя обхамили, назвав безглазой собакою, но я стерпел это смиренно.

Вернувшись в храм, я сразу позвонил отцу Евлампию из Жулебинской Обители в мобило и сообщил радостную весть. Отец Евлампий немедля отправил две депеши из своего Интернета в наш Интернет, но мы их никоим образом не получили, хотя ждали смиренно до пятницы. Тогда я вызвал послушника Настасия, и он сказал, что для Интернета поперед всего нужен компьютер. Пришлось полностью опустошить кружку пожертвований и с Божьей помощью отправиться за компьютером, взяв Настасия с собою для разумения. Уважаемый архимандрит Игнат! Компьютер стоил такую цену, что никоих денег нам не хватило, и пришлось пустить в ход с Божьей помощью мою карту Визу. Мы купили компьютер и к нему в изобилии разных деталей, что указал отрок Настасий. Вернулись в церковь, и Настасий наладил компьютер за алтарем потому что там много евророзеток, да и телефонная имеется. На заре я вновь позвонил отцу Евлампию в мобило и тот справил в наш Интернет новую депешу, но мы опять ничего не получили. Послушник Настасий сказал что надо позвонить в службу Интернет и узнать почему не работает электрическая почта. Назначив ему послушание и далее обживать компьютер, я пошел во двор звонить. Кстати я уже не раз спрашивал Настасия почему мобило в церкви работает плохо, а под чистым небом хорошо, но он тоже не разумеет. Дозвонился я не сразу, а, дозвонившись, спросил как нам получать электрическую почту в церкви? Видит Бог - меня снова грубо обхамили, сказав что я поп, что у меня глаз нет и еще что-то про "точку Ру", что я не понял. Смиренно стерпев оскорбление, я подставил левую щеку к мобилу, но они уже повесили трубку.

Неприятности продолжались с того дня - с утра снова запил наш звонарь Егор, а послушник Настасий, хоть и умен в мирских делах, но колокольному делу не обучен. Помолившись, я помчался сам в службу Интернет, да так спешно, что меня дважды останавливало ГАИ с просьбой немедля отпустить им грехи. Приехав в службу Интернет, я отбросил смирение и пошел сразу к начальнику. Увидев меня в рясе, начальник оказал радушный прием, всячески меня привечал, поил кофием, дал свою визитку и написал на ней для нашего Интернета много слов не русских и даже не греческих. А услышав мои смиренные жалобы, долго уверял что его работники не хамили, ибо, дескать "поп глаз нет точка Ру" означает на их языке совсем иное. "Глаз нет" - пишется в одно слово и это, якобы, название всей ихней фирмы. "Точкой Ру" они именуют всю Русь, а поп - это протокол. Слыханое ли дело, чтоб на попов протоколы заводить? Не стерпев, я спросил лукаво каково тогда будет значение слов "Серафим собака", кои были мне брошены давече? Начальник смутился на миг и начал сходу лгать что, дескать, собака это тоже такое слово, точнее буква, и даже знак, что пишется, дескать, знак собаки после имени в адресе, а Серафим - мое имя, а значит адрес, а значит Серафим - собака. И еще много подобной ереси он изрекал. Я не перебивал и слушал смиренно, лишь твердо смотрел ему в глаза, шептал молитву и беспрестанно осенял себя и его крестным знамением. Наконец сила Господня подействовала - смутился бесстыдник под моим ясным взором, сбился и умолк. Бог ему судья. Вижу в душе его благое стремление загладить вину своих подчиненных, но к чему лгать невесть что, будто я ничего не смыслю? Честно бы покаялся - я бы отпустил грех. Не нравится мне это место, чую что бесовщина, но обосновать не могу.