Антон Мякшин - Бой бес правил Страница 21

Что бы такое… Что бы такое пожелать?! Оружие отпадает. Транспорт для бегства тоже. Может, попросить демона расправиться с боевым серафимом-мечником Витольдом? Силы у них, наверное, примерно равные… Да как же! Станет Барлог наживать себе неприятности. Отговорится тем, что это желание, дескать, направлено во вред ему самому, и откажется. На всякий случай я попытался завести разговор об истреблении серафима, но Барлог только махнул лапой.

— Нет, — сказал он. — Знаю я этих серафимов. Их тронь, а они своему начальству пожалуются. А ихнее начальство нашей конторе ноту протеста пошлет. Разборки начнутся на высшем уровне, а виноватым я окажусь. Не буду я с твоим Витольдом связываться, понял? Говори нормальное желание быстрее!

— Хочу…

Что бы такое несусветное пожелать?

— Хочу тонну бананов! — крикнул я. — Нет, две тонны! Нет, двадцать!

— Да хоть сто, — хмыкнул Барлог и звонко щелкнул хвостом, словно кнутом.

Сверкнула огненная пентаграмма на деревянной мостовой — между мною и демоном. Сверкнула и через мгновение погасла. В туче быстро рассеивающегося серного выхлопа появился низкорослый человечек в банном халате с плюшевыми кистями, чернявый и босоногий.

— Как зовут? — гаркнул на него Барлог.

— Тофик… — пискнул человечек, кашляя и дико озираясь.

— Двадцать тонн бананов можешь устроить?

— Могу, дорогой… — трясясь всем телом, пообещал Тофик. — Могу бананы, могу апельсины, могу яблоки или гвоздики… только отпустите меня обратно…

Снова хлыстовой щелчок хвоста — и несчастный Тофик исчез.

— Убедился? — спросил Барлог.

— А где бананы?

— Да зачем тебе эти бананы?! Аппетит перед смертью прорезался? Я спрашиваю: убедился, что первое твое желание вполне выполнимо?

— Д-да… Убедился.

— Давай быстрее второе!

Так… Значит, желания не должны быть направлены на причинение демону вреда или на то, чтобы помочь мне сбежать… Логично. Что же мне еще?..

— Быстрее, быстрее! — торопил меня Барлог. — Чую, еще один нарушитель комендантского часа приближается. Быстрее! И так на одного тебя столько времени угробил.

И внезапно я успокоился. А что? Думаете, бес оперативный сотрудник не может обмануть демона? Ну право на попытку у меня все-таки есть.

— Второе желание! — объявил я. — Хочу австрийские резиновые подтяжки высшего качества с медными бляхами!

— Лучше бы ты себе гроб заказал, — проворчал демон. — Хотя и гроб тебе не понадобится. От тебя ведь ничего не останется, потому что у меня пищеварительная система отсутствует. Ну делать нечего — получай!

Щелчок, сноп искр — и на мне появились подтяжки. Я ощупал ремешки, бляхи… Действительно — отменный товар. Ох, не подведи меня хваленое австрийское качество!

— Третье желание! — взревел демон. — Последнее! Давай! Чего тебе еще? Трусики из итальянского бутика или сумочку крокодиловой кожи? Давай!

— Пинок, — попросил я.

— Что?!

— Пинок. Врежь мне как следует. Копытом под I зад. Изо всех сил.

— Странное желание, — пожал плечами Барлог. — А-а, наверное, у тебя от страха ум за разум зашел? Ну ничего, бывает. Повернуться! Упор сидя принять!

Барлог даже разбежался, словно футболист, бьющий пенальти. А потом как выдал мне железобетонным своим копытищем! Невероятной силы удар швырнул меня вперед, словно ядро из пушечного жерла. Кувыркаясь, я пролетел метров десять, набирая высоту, а потом… на сотую долю секунды замер в воздухе.

Подтяжки действительно оказались что надо. Хорошо, что я успел, принимая «упор сидя», зацепить медную бляху за основание поломанного Барлогом столба. Растянувшись до упора, подтяжки самортизировали. Как камень из пращи, я вылетел из подтяжек и из штанов, пронесся над рогатой башкой изумлен-.ного до крайности Барлога.

У меня дух захватило!

Полет над ночным городом удался на славу. Домишки, заборы, мостовые, палисадники и огороды мелькали внизу, словно картинки в калейдоскопе. Ветер свистел в ушах. Жаль только, не оказалось ни одного зрителя, чтобы по достоинству оценить авиаторские мои способности. И жаль еще, что полет продлился недолго.

Через пару секунд я уже пошел на снижение, а через секунду врезался головой в перину, закрывающую окно на втором этаже ресторана. Вынес перину вместе с оконной рамой и покатился по полу.

Ну все… Некоторое время я сидел на полу, бессмысленно улыбаясь, тяжело дыша и представляя себе, как, наверное, сейчас бесится Барлог. Ночной патруль — он на то и ночной патруль. Улицы патрулирует, а в жилые помещения заходить не смеет.

Наконец я поднялся. В открытое окно освежающе веяло ночным ветерком. Где-то далеко стучал копытами, щелкал хвостом и разочарованно и гневно ревел облапошенный впервые за много тысячелетий демон Барлог. Красота! Теперь хрен кто меня выманит на улицу до наступления рассвета…

Я выглянул в коридор. Пусто. Внизу, на первом этаже, монотонно гудели офицеры, заливая вином страх и тоску по прошлой жизни. Стараясь не слишком стучать ботфортами, я прошел по коридору и неожиданно остановился перед одной из дверей. Дверь была полуоткрыта, в коридор долетали хриплые, отрывистые фразы. Интересно… Я осторожно заглянул в щель — давешний полковник с растрепанными бакенбардами, стоя посреди комнаты по стойке «смирно», рявкал:

— Так точно! Слушаюсь! Никак нет!

Чуть пошире открыв дверь, я оглядел комнату. Никого… Ну кроме собственно полковника, конечно. Деревянная кровать, столик с ночником, стул, какая-то картина на стене, окно, заложенное подушками, половичок — и больше ничего. А где собеседник бравого полковника? Кому он отвечает «так точно», «слушаюсь» и «никак нет»? Сам с собой он, что ли, разговаривает?

Судя по всему, так оно и есть. Белая горячка в чистом виде! Допился, защитник отечества. Бывает… Но это еще ничего. Вот был у меня знакомый писатель Антон Красноглазов, так тот, допиваясь до кондиции, выходил на балкон репетировать речь, которую собирался произнести, став нобелевским лауреатом; при этом озвучивал в лицах выступления почетных членов Нобелевского комитета, жал себе руки и бурно аплодировал.

— Так точно! — рявкнул в очередной раз полковник.

Теперь я заметил: он обращался к картине на стене. Вернее, к портрету, как я только что разглядел. Из золоченой рамы на полковника сурово смотрел изображенный потемневшей от времени масляной краской совершенно лысый мужик, длиннолицый, с мосластыми скулами и .испанскими тонкими усиками.

С портретом, значит, общается. И это бывает. Тот же писатель Антон Красноглазов, находясь в состоянии творческого кризиса (другими словами — в запое), вел долгие задушевные беседы с электрическими лампочками и диванными подушками. Последним он явно отдавал предпочтение, потому что, укладываясь спать, клал их с собой в постель, обещая наутро непременно жениться.

— А еще позвольте доложить, — вытягиваясь в струнку, продолжал вещать портрету полковник, — вашего инспектора мы приняли с распростертыми объятиями, накормили, напоили и создали отличные условия для проведения инспекции…

— Что? — шевельнув бровями, переспросил портрет.

Тут я открыл рот. Я ведь сам видел, как портрет проговорил это «что». Выходит, я сам пьян не хуже полковника? У меня у самого белая горячка? Как это может быть, если я вообще ни глотка не выпил? Разве можно быть пьяным без спиртного? Невозможно! Я знаю только один случай, опровергающий ато утверждение: писатель Антон Красноглазое, все с себя пропив, опохмелялся методом самовнушения: «Вот я выпиваю стакан светлого холодного пива… Мне хорошо… Мне очень хорошо…» — и надирался в стельку.

Но ведь я, хвала Владыке, не Красноглазов! И ничего я себе не внушал. Почему же тогда я могу видеть белогорячечные галлюцинации полковника?

— Никакого инспектора я вам не посылал, — говорил между тем портрет. — Очевидно, тот, кто выдавал себя за инспектора, был шпионом. Кстати, где он теперь находится?

— Вышел прогуляться, — ответил полковник.

— Ночью? — Бледный рот под тонкими усиками сжался в усмешке. — Тогда можете забыть про вашего шпиона. О нем позаботится ночной патруль.

Черный Барон! Так вот как он, оказывается, выглядит! У меня отлегло от сердца. Значит, с ума я не сошел. Уже радует. А остроумную систему связи Барон придумал. Никакого телефона не надо, не говоря уж о телеграфе.

А чего я, спрашивается, стою здесь? Вот он — мой долгожданный VIP-клиент! Только подать голос — и можно будет связаться с ним, объявить о том, что прибыл я наконец-то по его душу…

— Итак, жду от вас гонца с секретным пакетом, — проговорил портрет. — Отправляйте гонца с первыми лучами солнца. И помните, для меня чрезвычайно важно содержимое пакета! Этот артефакт… Впрочем, вы все равно не поймете… Все, конец связи…

— Позвольте попрощаться, ваше высокопревосходительство! — гаркнул полковник и отдал честь.