Александра Христова - Мертвое солнце Страница 21

— А-а-а-а-а!! — Заорал я, падая назад и цепляясь за что попало. — Психи!! Вы оба!!! Хм, а это идея… — оскалился я. — Итак, конь, я нарекаю тебя Психом!

Конь снова заржал, но на этот раз в его ржании проскальзывали отчетливые нотки злорадства и даже какого-то безумия.

— Ой, совсем забыл сказать, — невинно улыбнулся Элли. — Имя коня начинает очень сильно влиять на его характер.

— Что-о-о?! — Я попытался было спрыгнуть с новоявленного Психа — и плевать на возможные переломы, заживут! — но в этот момент лошадиный монстр подо мной бодренько пошлепал вперед, вырвав поводья из руки посмеивающегося эльфа. Постепенно Псих начал наращивать скорость, переходя на рысь.

— А-а-а-а-а-а-а!! Снимите меня отсюда-а-а-а-а!!!..

Я задумчиво взирал на светло-серые стены Харшаса. Город как город — не очень большой, но и не деревня на десять домов. Так, средний городок, внешне абсолютно такой, как я и представлял себе типичное средневековое поселение. Надеюсь, внутри он будет отличаться от моих представлений, причем в лучшую сторону. А то бродить по узким улочкам, при этом будучи по колено погруженным в нечистоты, меня не прельщает…

— Чего встали? Поехали! — Голос мастера Лиира вывел меня из раздумий. Я тихонько тронул бока коня пятками, и Псих послушно пошагал вперед. Единственный из всех. Остальные кони артачились и мотали головами, не желая идти куда-либо и всем своим видом говоря, что им требуется немедленный отдых.

С того момента, как мне пришла в голову «гениальная» мысль назвать своего коня Психом, прошло пять дней, два из которых мы провели в бешеной скачке по направлению к аренам. А как же: вдруг на бои опоздаем? Хотя, будь моя воля, я бы и близко не сунулся на них. Мне жизнь еще дорога.

Я вздохнул и погладил Психа по шее. Конь фыркнул и аккуратно подкинул меня в воздух. Я, уже привычно ухватившись за седло, улыбнулся: у Психа потрясающая способность выражать этим действием свои эмоции.

С конем я сдружился. Он оказался хоть и очень нервным и немного ненормальным (здесь сказалось так неосмотрительно данное мной имя), но очень дружелюбным и ласковым, правда, только по отношению ко мне. Помнится, когда Элли попытался снять меня с его спины после первого урока верховой езды (сам я слезть не мог, поскольку ноги с непривычки свело судорогой), Псих ощутимо цапнул не успевшего увернуться эльфа за плечо.

После первой тренировки в верховой езде мне казалось, что у меня все тело — одна большая мозоль. Ноги ныли, руки тряслись, спина болела, а про остальное я и не говорю… Элли сжалился и объявил, что завтра у меня выходной. Но на следующий день, когда я нагло проспал до обеда, не реагируя на тычки и вопли моих «будильников», разозленный моей ленью эльф за шкирку стащил меня с койки и, рыча и ругаясь, поволок учиться дальше. Я орал, что просто не в состоянии залезть в седло, а если и залезу, то тут же свалюсь… Но Элли был неумолим.

В этот раз Элли не потащил меня внутрь загона, а, оставив снаружи, вывел Психа ко мне. Мы с конем обменялись одинаково страдальческими взглядами: ему так же не хотелось тренироваться, как и мне.

— Залезай, — скомандовал Элли, отойдя в сторону. По-моему, он забыл, что я не дотягиваюсь до стремени без его помощи. Ну почему, почему мне достался самый огромный конь из всех?

Пока я размышлял, как бы мне залезть в седло, Псих тяжко вздохнул и, подогнув ноги, опустился на колени. Я такое видел только раз — у верблюда в зоопарке.

— Гляди-ка, — изумился Элли. — Ты ему понравился, раз он так старается…

Я постарался побыстрее усесться — коню явно было очень неудобно в таком положении. Псих, аккуратно поднявшись, мягко тронулся с места, плавно ускоряясь. Удивительно. Сколько раз я слышал о том, что езда на лошади требует очень хорошего чувства равновесия, а рысь — самый неудобный аллюр. Ничего подобного! Псих уже скакал едва ли не галопом, а я не чувствовал ни тряски, которая была вчера, ни чего-либо еще. Меня словно приклеили к седлу.

Только я об этом подумал, как Псих, не сбавляя скорости, чуть присел и резко распрямился. Что за?..

Я еле успел ухватиться, иначе точно бы вылетел из седла, а на такой скорости это… чревато. Причем не только переломами.

— Псих! Ты что, окончательно сошел с ума?! — Заорал я, хватаясь за лошадиную шею. Конь фыркнул и, развернувшись, понесся обратно. Я бросил поводья (а смысл, если этот сумасшедший конь поступает так, как хочет он, а не я) и вцепился обеими руками в гриву, молясь, чтобы Психу не пришла в голову идея снова меня подбросить.

Наконец, Псих подбежал к Элли, который, усевшись на землю с только-только пробивающейся травкой, с ехидной усмешкой наблюдал за нами. Я с тихим стоном соскользнул со спины коня и улегся на землю. Псих фыркнул и с гордым видом потопал в загон.

— Может, объяснишь мне, что с моим конем? — Задал я вопрос, впрочем, не особо надеясь на то, что Элли мне ответит.

— А что с ним? — Эльф перевел на меня задумчивый взгляд желтых глаз.

— Почему он ни с того, ни с сего начинает подбрасывать меня? Что с ним такое?

— Этот конь всегда был немного ненормальным, — Элли вытянулся рядом со мной, подложив руки под голову. — А ты еще и усилил это, дав ему такое… оригинальное имя. Не волнуйся, конь, связанный контрактом, не может каким-либо образом навредить своему всаднику. Я думаю, что таким способом он выражает свои эмоции.

Мда-а-а… Значит, эта колбаса неощипанная чуть не угробила меня только потому, что захотела показать свои «чуйства»? Однако… Впрочем, здесь я сам виноват. Что с психа взять?

Все оставшееся до ужина время я, стараясь не слушать ехидные высказывания эльфа, пытался поладить со своим конем. Получалось плохо. Когда эта зверюга невоспитанная окатила меня грязью из лужи, я стерпел. Когда меня чуть не лягнули, я заскрежетал зубами, но стерпел и это. Но когда Псих попытался отгрызть кончик моей косы…

Нет, будь моя воля, я бы постригся под бобрик, но этому мешали два существенных фактора.

Во-первых, сколько бы я, пока была такая возможность, не стригся, волосы снова отрастали до прежней длины. Так что самый кончик моей косы как раз достигал середины голени. Хорошо еще, что ниже они не росли! Вот только я так и не понял, за что же мне такое наказание? Не иначе, за то, что я когда-то хотел иметь длинные волосы. Вот теперь и мучаюсь! Поскольку для того, чтобы укладывать волосы магией, нужно было гораздо больше силы, чем можно было использовать в ошейнике, я обзавелся сразу тремя личными парикмахерами, роль которых играли близнецы. Сам же я теперь мечтал лишь об одном: найти такое заклинание, которое блокирует рост волос, и постричься налысо!

А во-вторых, Госпожа, придя в восторг от моей шевелюры, что-то намудрила, и теперь мне периодически, особенно в теплые дни, становилось больно даже прикасаться к волосам. Как мне было сказано: «Это для того, чтобы ты не вздумал обрезать такую красоту». Интересно, Госпожа на мне опыты ставит или в игрушки играет? Если с первым я более-менее смирился, то со вторым категорически не согласен! Я же не кукла!

И вот теперь эта кляча, не обращая внимания на мои крики, подцепила кончик косы и начала меланхолично его жевать! Зашипев наполовину от бешенства, наполовину от боли, я рывком выдернул косу из пасти наглой скотины и, вцепившись ей когтями левой руки в загривок, отчеканил, глядя Психу в глаза:

— Слушай меня, ты, кляча невоспитанная! Или ты прекращаешь издеваться и начинаешь меня слушаться, или я пущу тебя на конскую колбасу! Тебе яс-с-сно? — Сорвался я на шипение.

Псих, дернувшись, внимательно уставился на меня своими лиловыми глазами, всем своим видом изображая невинно обиженного. В ответ я оскалился, крепче сжимая руку. Один из когтей проткнул коню шкуру. Псих дернулся, тяжело вздохнул и покорно склонил голову. Вот так-то! А то будет надо мной всякая колбаса издеваться!

Попросив Элли залечить ранку от моего когтя («— И когда ты научишься не разрезать своими когтями все подряд? — Когда сам к ним привыкну!»), я решил разобраться с устройством седла. Ремешки, ремешки… ой, веревочка… Вроде, она ничего не держит. А если ее разрезать?

— Неудачная идея, — вздохнул я, глядя, как седло рассыпается на запчасти.

Эльф хмыкнул, глядя на результаты моего самоуправства, и, подойдя поближе, начал объяснять мне устройство лошадиной упряжи.

В день отъезда к нам в казарму на рассвете зашла Госпожа. Как оказалось, пришла она затем, чтобы скрыть наши ошейники. А как же! По уже не раз отработанной легенде, мы — отряд наемников, традиционно представляющий Госпожу на гладиаторских боях. А если кто-нибудь заметит рабские ошейники — все, Госпожу проклянут так, что мало ей не покажется.

А потом начались сборы в дорогу, в процессе которых я понял, что сорок гладиаторов разной расы вполне способны устроить небольшой Армагеддон. Близнецы в поисках чего-то там носились по всей долине, что-то нечленораздельно вопя, за ними, не отставая, бегал русоволосый сильф и требовал отдать ему его вещи. Какие именно, я так и не понял.