Ольга Громыко - Ведьма-хранительница Страница 22

– Ты бы видел его глаза! Он и спрашивать не стал, сразу за гворд схватился!

– Хозяин морочит эту дуру второй месяц, а он понял с первого взгляда? Нет, он просто насторожился, а у тебя не хватило мозгов придумать что-нибудь поубедительнее сигнала к атаке! И что теперь прикажешь с ним делать? Если я сейчас выдерну меч, мы не сможем им управлять, а без реара от трупа мало толку.

– Шнурок мог порваться во время битвы. Если поискать в траве…

– Легче найти умную мысль в твоей пустой башке! Нет, этот паразит успел обзавестись хранителем… надо же, а в Арлиссе его считают беспечным обормотом.

– Мы можем прикопать трупы. Им скажем, что благополучно добрались, а ей – что он, как всегда, отказался. Она даже не удивится.

– А жеребец?! Рано или поздно он вернется в Догеву без всадника, весь в крови и с клеймеными наконечниками в боках!

– Думаешь, они его не догонят?

– Уверен! Эта тварь мчалась быстрее ветра, болты ее только подстегнули. Прошло больше трех часов, а их до сих пор нет.

– Может, он далеко забежал? – с надеждой предположил второй.

– Он убежал, кретин, – с досадой огрызнулся первый. – Как нам теперь отчитываться перед хозяином? Семеро из двадцати погибли, а живьем удалось взять только одного. Шестеро чистого убытку!

Нет, эти типы определенно не были моими «братками». Да и вампирами – тоже. Кого они взяли живьем? Неужели Лёна?! Похоже на то, раз его нет среди убитых. По их словам, они собирались подменить охрану, но зачем? Чтобы на самом деле похитить Повелителя? Крина говорила, что история с «выкупом жениха» гремела на обе долины, возможно, кому-то она показалась не такой уж дурацкой. Конечно, разбойникам придется попотеть, доказывая, что это не очередной розыгрыш, но после первого же уха Догева выложит за Лёна любую сумму, хоть по весу всей банды.

Оставаться на месте было опасно, мнимые вампиры с минуты на минуту ждали отлучившихся коллег, и я лихорадочно размышляла, куда бы мне податься – то ли, стиснув зубы, обползти разбойников стороной, через крапиву, и укрыться в том же лесу, то ли отступить задним ходом – поворачиваться к ним спиной очень не хотелось.

И тут второй, провинившийся, уставился прям на меня и заорал:

– Ты глянь, какая наглая тварь! Опять она! И когда только успела подкрасться?!

Первым моим побуждением было вскочить и броситься наутек, вторым – опять-таки вскочить и атаковать первым попавшимся заклятием. Пока я выбирала, растянувшись на животе и от страха, а заодно и для конспирации, уткнувшись лицом в землю, первый отрывисто скомандовал:

– По коням!

Земля загудела от нарастающего топота.

– Заходи слева! Стреляй! Уходит, зараза!

«Да?!» – удивленно подумала я, и тут они промчались мимо, с двух сторон, в каких-то десяти локтях от меня. Я недоверчиво приподняла голову, огляделась… Лжевампиры что есть мочи нахлестывали коней, а впереди сломя голову неслась Смолка, медленно, но верно уходя в отрыв. Болты пока долетали, но перезаряжать арбалет на галопирующем коне – дело хлопотное, а попасть еще сложнее, тем более Смолка припомнила заячью тактику и начала петлять и подпрыгивать. Огороженный лесами луг узкой лазейкой открывался в бескрайнюю холмистую равнину, как залив в океан. Любая другая лошадь инстинктивно предпочла бы именно этот путь для бегства, но болотная кобылица не доверяла раздольным степям, родине предков, и внезапно, как-то боком, скакнула в лес, мигом затерявшись среди деревьев.

Бандиты осадили коней, осознав бесплодность дальнейшей погони. Наверняка смачно выругались, хотя отсюда не было слышно, и медленно потрусили обратно.

Я поползла вперед, торопясь укрыться в лесу до их возвращения. Отсижусь в кустах, заодно подслушаю, куда и зачем они увезли пленника, а там, глядишь, вернется кобыла и мы бросимся вдогонку. Возвращаться в Догеву некогда, сначала выслежу разбойничье гнездо, а там по обстановке разберемся. Может, проще будет подстроить побег…

Но тут я уткнулась рукой во что-то твердое и холодное и с ошеломляющей ясностью поняла, что опоздала с дурацким ночным обещанием убить Лёна.

Он и так был мертв.

Глава 10

Это было настолько страшно и неожиданно, что напрочь отбило все полагающиеся случаю чувства. Я не смогла ни закричать, ни заплакать, ни потерять сознание. Просто стояла на коленях и глупо трогала разорванный ворот его плотной серой рубашки, пытаясь свести края, словно боялась, что иначе он замерзнет и простудится.

Ошибиться я не могла. Восковая бледность застывшего, осунувшегося лица не оставляла никаких сомнений. Даже разметавшиеся волосы казались неестественно светлыми, словно выгорели или поседели. Окоченевшие пальцы сомкнулись на рукояти меча, пригвоздившего тело к земле. Хороший удар, прямо в сердце.

Хороший?!

Мало понимая, что и зачем делаю, я осторожно разжала мертвые руки и сама ухватилась за рукоять. Потянула, но силенок оказалось маловато, меч даже не шелохнулся. Я поняла, что нужно встать, a еще лучше – упереться ногой в грудь трупа.

Меня разобрал истерический смех. Мой лучший друг убит, а я стою над его телом и думаю, этично ли расшатывать застрявший меч!

Я встала, зажмурилась и наступила. Пришлось-таки пошатать, а затем меч поддался и рывками пошел вверх, все легче и быстрее. Кажется, вытащила. Открывать глаза совершенно не хотелось; во-первых, я точно знала, что увижу, во-вторых, так еще оставался шанс, что я сплю и это всего лишь очередной ночной кошмар.

И тут я ощутила под ногой какое-то шевеление.

Мне и в голову не пришло, что Лён может воскреснуть; ликовать я тоже не думала, а, напротив, поудобнее перехватила меч, чтобы в случае чего всадить обратно, а то и провернуть. От греха подальше, на практикумах по некромантии я успела убедиться: оживший друг еще хуже покойного, и лучше рыдать над трупом, чем убегать от него. Безутешные родственники, опрометчиво прибегнувшие к помощи некромантов, потом еще более слезно молили упокоить упыристый предмет скорби навсегда.

Впрочем, оживать и зомбироваться Лён не собирался. Мышцы не сокращались, а жутковато ворочались под кожей, словно пытаясь принять более удобное положение, из многочисленных ран поползла темная свернувшаяся кровь. Воздух над телом замутился, как будто его окутало бесцветное пламя. Я торопливо убрала ногу, и вовремя: одежда задымилась и начала расползаться не вспыхивая, как тонкая береста на потемневших, но еще горячих углях.

Я слыхала, будто вампир, пораженный осиновым колом в сердце, мгновенно сгорает. На стене одного из древних белорских храмов есть даже закопченное пятно соответствующей формы, для наглядности обведенное желтой краской (которое, впрочем, с тем же успехом мог оставить рыцарь, чем-то не угодивший огнедышащему дракону). А может, пятно нарисовали ушлые священники в качестве рекламы для привлечения паствы. В любом случае, меч в сердце сработал иначе: сама плоть не горела, но очертания тела мало-помалу изменялись, его части плавно перетекали друг в друга, оставляя на земле «лишние» сгустки крови и ошметки одежды.

На обычную трансформацию при помощи крыльев это и близко не походило, но результат был тот же.

Белый волк с трудом поднялся на растопыренные лапы, покрутил башкой и исподлобья уставился на меня. Его заметно пошатывало, облезлая шкура туго обтягивала выпирающие ребра, из пасти капала слюна, как при последней стадии бешенства.

Вот тут-то я испугалась по-настоящему!

У него были желтые, звериные глаза без малейших признаков разума.

– Лён?

В мохнатом горле свирепо заклокотало, из-под сморщенных губ блеснули клыки, да что там – четыре кинжала и десяток ножичков поменьше, очень удобных для разделки ведьм на колбасный фарш.

– Лён!

Зверь прыгнул. Я вскинула руку, защищая горло, и волк, не раздумывая, впился чуть пониже локтя. Пронзительная, неожиданно сильная и какая-то обидная боль быстро сменилась онемением до самого плеча. Мне показалось, что он перекусил руку пополам и кисть сейчас вывалится из рукава. Не торопясь хватать и обгладывать трофей, волк с явным омерзением выплюнул забившую пасть конечность, намереваясь сначала довести дело до конца. Я едва успела отдернуть голову, зубы с лязганьем сомкнулись на воротнике, легко прокусив куртку вместе с рубашкой. Волк задумчиво пожевал кожаный ворот, капая теплой слюной мне на шею, не одобрил и попытался разжиться чем-нибудь более питательным, на всякий случай не выпуская хапнутого.

Тут моему терпению, вернее, оцепенению, пришел конец, я возмутилась и пнула волка ногой в живот. Зверь удивленно охнул и попятился, не разжимая зубов. Ворот треснул, шнуровка вылетела с мясом.

– Лён, ты рехнулся?!

«И в самом деле, что это я?» – озадаченно подумал волк. Прекратив рычать и потрошить куртку, как колбасную обертку, он бесцеремонно заглянул в разорванный ворот. Зрелище его определенно вдохновило. Возбужденно засопев и вильнув хвостом, волк попытался залезть еще глубже, щекоча грудь холодным носом, но я взвизгнула и пнула его здоровым локтем, заставив отскочить.