Евгения Гордеева - Естественный отбор Страница 22

– Машины после столкновения часто взрываются, – осторожно возразил Вольф.

– Поток плазмы из ее рук видели пять свидетелей, – не оставил ему сомнений Алберт.

– Ну ты даешь, сестренка! – Джордж уставился на меня восхищенным взглядом.

Повисла пауза. Все смотрели на меня, будто я могла что-то решить.

А что я могу? Мозгами пошевелить, например! Мысль сформировалась в вопрос.

– Алекс, вчера вечером аппараты были готовы и проверены, – даже не спросила, скорее, констатировала факты. – На ночь ангар запирается? – повернула голову к Джорджу.

– Сам лично закрыл, а утром открыл.

– Получается, что замену могли произвести только вечером. Понять бы когда.

– После ужина, – уточнил Жорж.

– Так мы все вместе на берегу были. – Хлоя с тревогой обвела нас глазами.

– Актриса… – хлопнул себя по ногам Алберт. – Или удачно воспользовались суматохой, или она в сговоре! Так, давайте вспоминать, кто отсутствовал, когда спасали Геновефу?

– Лучше кто был. – Жорж приготовился загибать пальцы. – Геновефа, Лиепа, Вольф, Петра, Хлоя, Эрсель, Лео…

– Я за картошкой бегал, – встрял Джордж. Его тут же посчитали.

– Восемь.

– Клотильда язвила, – вспомнила я ее черные шуточки. – Леда сзади меня стояла.

– Девять, десять.

– Селена тоже там была. – Хлоя почесала носик и добавила: – И Ванесса.

– Одиннадцать, двенадцать. Я, Алекс и Алберт. Пятнадцать. Еще девять.

– Эдгар и Винсент лежак притащили, – добавил Алберт. – Зигмунд тоже рядом был, что-то Матильде объяснял.

– Пятерых не было. Бруно и Ольгерда считать не будем. Остались три девушки. – Жорж задумчиво помолчал несколько секунд. Лицо его стало мрачным, даже жестким. – Церцея, Берта и… Жозефина.

– Опять Жозефина! – не сдержала я возгласа.

– А ведь, чтобы перезарядить аппарат, нужны очень сильные руки. – Алберт, говоря это, внимательно разглядывал прогулочную яхту, стоящую у пирса. – А Церцея мастерски вяжет морские узлы.

Все-таки первое впечатление о человеке самое правильное! Я ведь сразу подумала, что и Церцея, и Берта на многое способны ради достижения цели.

– Цербер и Питбуль по трупам готовы идти…

Я это вслух сказала? Упс!

– Петра! – укоризненно покачала головой Хлоя.

– В точку! – поддержал меня Жорж.

Алберт вдруг приложил палец к губам и с подозрением уставился на кусты магнолии, росшие у стены ангара. Молниеносный рывок в их сторону, и вот он под локоток выводит на всеобщее обозрение хлопающую глазами Жозефину.

– О-о-о, – нерадостно протянул Жорж. – Подслушиваете, леди Йенч?

– Я? – Сорока испуганно смотрела на нас, готовясь расплакаться.

Говорят, на дураков обижаться нельзя. А уничтожать их можно? Если без обид?

– Рассказывайте. – Алберт встал перед Жозефиной, скрестив руки на груди. Девушка подняла на него жалостливый взгляд, но господин Ланге был неумолим. Работа у него такая. Ничего личного. – Все рассказывайте, с самого начала!

– Я ни в чем не виновата! Я только…

Она пыталась найти хоть у кого-нибудь поддержку, обводя нас испуганными глазами. Я по понятной причине защищать ее не имела никакого желания. Хлоя как несостоявшаяся жертва вообще жаждала крови. Селена и Эрсель теплых чувств к нашей пустышке тоже не испытывали. У мужчин выражения лиц были сплошь прокурорские. Короче, адвокатов не нашлось.

– Не молчите, Жозефина. Или вы хотите отправиться в гости к господину Гиссу? – стращал ее Алберт.

– Нет! Я должна была следить… А потом рассказать им, взяли ли вы этот акваланг! – тараторила несчастная обвиняемая.

– Какой именно?

– Вот тот, что лежит у ног господина Алекса. На нем лаком для ногтей метка стоит, розовая.

Алекс осмотрел акваланг и утвердительно кивнул.

– Кого вы собирались убить?

– Убить?! – вытаращила глаза Жозефина, причем искренне. – Нет! Они сказали, что Хлоя просто заболеет кис… кисиной… болезнью.

– Кессонной, – очень жестко поправил Сороку Жорж.

– Да. И она покинет отбор…

– Мертвой?! – взъярился Жорж с таким озверевшим лицом, что испугалась не только Жозефина.

Вот это эмоции!

– Они сказали…

– Кто? Кто тебе все это говорил? – На его лице читалось огромное желание назвать ее безмозглой овцой, а то и врезать промеж круглых глупых глаз. И только воспитание не позволяло терять лицо перед небезразличной ему девушкой. Не Жозефина укрощала гнев Жоржа, а бледная Хлоя, осознавшая, что случайность спасла ее от смерти.

Именно этого я и боялась, когда подруга рассказала нам о своих чувствах. Но никак не могла предположить, что они решатся на убийство!

– Церцея и Берта, – выдохнула Жозефина и заплакала.

– На Петру тоже они натравили? – не обращая внимания на ее слезы, продолжал допрос Жорж.

– Нет… Это я. – Сорока по-детски шмыгнула носом. – Они хотели все свалить и тогда на Хлою, а я подумала, что Алфея-то алхимик, лучше в ядах разбирается…

– Вот именно! Лучше! – рявкнула я. – Имбецилка сероводородная! Кисель вместо мозгов!

– Выходит, леди Алфея в прошлый раз пострадала зря. – Не обращая внимания на мою ругань, Жорж задавал ей все новые вопросы. – Что они обещали за услуги?

– Ничего.

– Тогда зачем вам это было нужно? Вы же должны были понимать, что Церцея и Берта останутся в стороне, а вы в случае провала вашего плана будете отвечать за все. Что, собственно, и случилось! Объясните, баронесса!

Жозефина смотрела на него ничего не понимающими глазами. До нее только сейчас, да и то с трудом, стал доходить смысл того дерьма, в которое ее макнули «горячие подруги».

– Меня теперь прогонят? – наивно поинтересовалась Сорока.

– Вас теперь отдадут под суд, – утешил ее Алберт. Жозефина вздрогнула и снова залилась слезами. – Теперь вы пойдете как соучастница покушения на убийство. От трех до пяти лет тюрьмы.

– Не надо! – бросилась ему на шею Йенч. – У моего отца много денег…

– Какая же она дура… – тихо прошептал Жорж с брезгливым выражением лица.

– Согласен с диагнозом. – Алберт с трудом оторвал от себя зареванную Жозефину. – Гнать ее надо!

– Перевербуйте ее, – предложил Вольф. – Пусть расскажет своим подружкам, что покушение сорвалось. Вы передумали погружаться и отправились на морскую прогулку с нами. Посмотрим, что они дальше предпримут. Ловить их надо с поличным.

– Вы поняли, что сказал господин Сарториус? – Алберт с неприязнью смотрел на Жозефину. По его виду было понятно, что он гораздо охотнее сдал бы это недоразумение господину Гиссу… на опыты. – Повторите!

– Вы уехали на морскую прогулку, и покушение не состоялось, – послушно повторила Йенч.

– А про наш разговор вы уже все забыли!

– Забыла. Можно, я пойду?

– Можно.

Когда Жозефина скрылась в дверях резиденции, мы возобновили разговор.

– Идемте на яхту, – предложил Джордж. – Там бар хороший. По-моему, нам всем не мешает сейчас выпить, чтобы стресс снять.

– У меня не стресс, – отозвалась Эрсель, – а омерзение! Неужели они останутся с нами? Я не смогу с ними разговаривать, как прежде!

– Спровоцируем скандальчик, – предложила я, – и не будем с ними общаться на законных основаниях! А пить я не хочу, – помотала головой. – Лучше на доске покатаюсь. С меня так быстрее стресс слетит!

– И я, – поддержала меня Эрсель.

– Что, в самом деле это стресс снимает? – Жорж повернулся к Джорджу.

– Ну это смотря какой стресс! – хохотнул серфенгист. – На Сизый мыс?

– Угу, только слежку организую. – Алберт скрылся за углом ангара.

Море смывает все плохое, что успело налипнуть на суше. Соленая вода сначала раздирает, а потом лечит раны. Волны качают тебя, словно материнская рука – колыбель, и шепчут, шепчут… И только немногие понимают язык моря. А он прост, как голос матери, которая поет песню своему еще не рожденному ребенку: «Мы с тобой одной крови, между нами нет различий, капля к капле…»

Волны у Сизого мыса и в самом деле были шикарные. Накатались до дрожи в ногах. Все. И новички, и опытные морские волки. Мы с Джорджем то есть. На обратной дороге к резиденции все-таки опустошили бар. Не знаю, сколько правил мы нарушили – или не нарушили, но было здорово! Жалко, что с нами опять не было Леды. Упрямой она оказалась, не хуже меня. Даже присутствие Сарториуса в нашей компании не подвигло ее на то, чтобы присоединиться к веселым серфингистам. Или именно это ее и отпугивало?

Мы с Хлоей решили, что она неправа, много потеряла, и вообще… хи-хи.

Хорошо, что бар на яхте оказался немаленький такой. Если бы мы выпили меньше, то не раскрепостились бы так во время игры… Нет, если бы мы выпили меньше, то не стали бы играть в бутылочку на поцелуи. Девять взрослых человек, а как подростки, честное слово!