Terry Pratchett - Добрые предзнаменования (пер. В.Филиппов) Страница 24

– Это не ведьминская, – сказал Уэнслидейл. – У моей тети тоже такая есть. Это просто про то, как сгибают ложки взглядом, и про гадание, и про людей, которые думают, что они в другой жизни были Елизавета Первая. На самом деле ведьм уже не бывает. Когда люди изобрели всякие лекарства, ведьмам сказали, что они больше не нужны, и стали их сжигать на кострах.

– А еще там могли бы быть картинки со всякими лягушками, – продолжал Брайан, которому не хотелось, чтобы хорошая идея пропала зря. – А еще… еще про новые метлы, с ходовыми испытаниями. И колонка про кошек.

– И вообще, может, твоя тетя тоже ведьма, – сказала Язва. – Тайная. Днем она вроде как твоя тетя, а по ночам идет и ведьмит.

– Только не моя тетя, – мрачно сказал Уэнслидейл.

– А еще рецепты, – не умолкал Брайан. – Что еще можно приготовить из холодной лягушатины…

– Ой, да заткнись, – бросила Язва.

Брайн фыркнул. Если бы это сказал Уэнсли, началась бы дружеская возня без особого энтузиазма. Но трое из четверых ЭТИХ давно поняли, что Язва, будучи хорошим парнем, тем не менее не считала себя связанной неписаными традициями дружеской возни. Она могла пинаться и кусаться с физиологической меткостью, удивительной для девочки одиннадцати лет. К тому же ЭТИ, в свои одиннадцать лет, уже начали смутно ощущать, что распустить руки с Язвой означало перейти в область отношений, которые, будучи упомянуты, вызывали серьезное учащение дыхания, но при этом пока еще оставались территорией почти неизведанной. А еще это означало молниеносный тумак, который мог оставить без чувств самого способного из юных последователей Брюса Ли.

И все же было хорошо, что она в их шайке. Они с гордостью вспоминали тот случай, когда Жирняга Джонсон и его банда стали дразнить их за то, что они играют с девчонкой. Это вызвало такой взрыв ярости у Язвы, что матушке Жирняги пришлось в тот же вечер идти к ним домой и жаловаться[22].

С точки зрения Язвы, Жирняга, огромный мужик, был ее естественным врагом.

У самой Язвы были короткие рыжие волосы и лицо не то чтобы все в веснушках, а скорее как одна большая веснушка с редкими белыми пятнышками.

При рождении ей дали другое имя, а именно «Звездочка Пиппин Галадриэль». Ее назвали так на торжественном обряде, проведенном в слякотной долине посреди сооруженных из пластика и постоянно текущих вигвамов. За церемонией наблюдали три больных овцы. Ее мать выбрала эту валлийскую долину, именовавшуюся Рзин-Ка-ап-Труусоф, в качестве идеального места для Возврата к Природе. (Через шесть месяцев, пресытившись дождем, комарами, мужчинами, овцами, которые забредали в вигвамы и сожрали сначала весь урожай марихуаны на общинном поле, а потом и древний фургончик, и к этому моменту начав понимать, почему практически весь ход развития человеческой цивилизации был попыткой уйти от Природы как можно дальше, она вернулась в Тэдфилд, к весьма удивленным этим фактом бабушке и дедушке Язвы, купила лифчик и с глубоким вздохом облегчения записалась на курсы изучения социологии).

У ребенка, которого так зовут, есть только два способа выжить. Язва выбрала второй. Трое ЭТИХ мужского пола поняли это в первый же день на детской площадке, в возрасте четырех лет.

Они спросили, кто она такая, и она, в невинности своей, ответила: «Я – Звездочка Пиппин Галадриэль».

В результате понадобилось ведро воды, чтобы отделить зубы Звездочки Пиппин Галадриэль от ботинка Адама. Уэнсли сломал себе первые очки, а свитер Брайана пришлось латать в пяти местах.

С этого момента ЭТИ не расставались, а Язва навсегда стала Язвой. Полным именем ее звала только мать и (когда они ощущали в себе прилив храбрости и ЭТИ были почти вне пределов слышимости) Жирняга Джонсон со своими Джонсонитами, второй из двух банд в деревне.

Адам стучал каблуками по ящику, служившему им сиденьем, прислушиваясь к их ленивой перепалке со снисходительным видом короля, не обращающего внимания на болтовню своего двора.

Он лениво жевал травинку. Утро четверга было началом еще одного дня каникул, бесконечных и ничем не запятнанных. Их следовало заполнить.

Он пропускал беседу остальных ЭТИХ мимо ушей, словно стрекотанье кузнечиков, или, если искать более точное сравнение, словно пустую породу, в которой, подобно старателю, выискивал проблески золотых самородков.

– У нас в воскресной газете писали, что в Англии тысячи ведьм, – сказал Брайан. – Они поклоняются Природе, едят здоровую пищу, и все такое. Так почему бы одной не быть у нас? Там говорилось, что они наводняют страну Волной Бессмысленного Зла.

– Когда поклоняются Природе и едят здоровую пищу, что ли? – спросил Уэнслидейл.

– Так там говорилось.

ЭТИ приняли сообщенные сведения к тщательному рассмотрению. Однажды они – по наущению Адама – попробовали питаться только здоровой пищей и продержались целых полдня, после чего сообща пришли к выводу, что безбедно прожить на здоровой пище можно, но только если предварительно съесть полноценный обед.

Брайан с заговорщицким видом наклонился вперед.

– А еще там говорилось, что они пляшут, совсем раздевшись, – добавил он. – Идут там в холмы или в Стоунхендж, и пляшут там, совсем голые.

Рассмотрение этой информации было еще более тщательным. ЭТИ как раз достигли той точки, где вагончик на американских горках жизни замирает, взобравшись к началу созревания, и уже готов рухнуть под откос и продолжить безудержное сумасшедшее скольжение, и дух захватывает от ужаса и ожидания восхитительных перспектив.

– Хы, – сказала Язва.

– Только не тетя. – Слова Уэнсли нарушили очарование момента. – Никак не она. Она просто пытается поговорить с дядей.

– Твой дядя умер, – сказала Язва.

– Она говорит, что он еще может двигать рюмку. – Уэнсли отошел на оборонительные позиции. – А папа говорит, что уж если речь о рюмке, так он из-за нее и умер. Не знаю, зачем ей нужно с ним говорить, – добавил он. – Они почти и не разговаривали, пока он был жив.

– Это не-кромантия, вот это что, – заявил Брайан. – Как в Библии. Нельзя ей этим заниматься. Бог согласен только с кромантией. А за не-кромантию можно и в Ад залететь.

Король на троне – на ящике – лениво повел плечами. Адам собирался сказать речь.

ЭТИ затихли. Адама всегда стоило послушать. Глубоко в душе ЭТИ знали, что их не четверо. Их трое и Адам. Но если тебе хотелось интересной, наполненной событиями жизни, то никто из ЭТИХ не променял бы свое скромное положение в шайке Адама на пост вожака в любой другой.

– И что это все так набросились на ведьм? – сказал Адам.

Остальные ЭТИ переглянулись. Начало было многообещающим.

– Ну, они портят посевы, – начала Язва. – И топят корабли. И еще говорят тебе, что ты будешь королем, и вообще. И варят из трав всякую гадость.

– Моя мама кладет травы, – сказал Адам. – И твоя тоже.

– Ну, это-то другое дело, – оживился Брайан, намереваясь поддержать свою репутацию специалиста по оккультным вопросам. – Бог вроде как сказал, что можно пользоваться мятой, шалфеем и так далее. То есть понятно, что ничего нет плохого в мяте и шалфее.

– А еще они могут на тебя просто посмотреть, и ты заболеешь, – вставила Язва. – Это называется «сглазить». Они на тебя посмотрят, и ты болеешь, и никто не знает, почему. А еще сделают с тебя куклу и натыкают в нее булавок, и у тебя будет болеть, где они воткнули, – жизнерадостно добавила она.

– Такого больше не бывает, – парировал Уэнслидейл, приверженец рационального образа мышления. – Потому что мы изобрели науку, и все викарии жгли ведьм для их собственного блага. Это называлось «испанская инквизиция».

– Тогда я так понимаю, нужно разобраться, ведьма она, в Жасминном Домике, или нет. Если ведьма, скажем мистеру Пикерсгиллу, – рассудил Брайан.

Мистер Пикерсгилл был викарием. В данный момент он расходился во мнениях с ЭТИМИ по многим вопросам, начиная с того, что залезать на тисовое дерево во дворе церкви нельзя, и заканчивая тем, что звонить в колокола и убегать – тоже нельзя.

– Не думаю, что можно просто ходить и жечь людей, – сказал Адам. – А то люди все время бы так делали.

– Можно, если веришь, – успокоил его Брайан. – К тому же если ведьму сжечь, она не попадет в ад, так что лично я считаю, они еще спасибо сказали бы, если бы все понимали правильно.

– Не представляю я, чтобы Пикки кого-нибудь сжег, – сказала Язва.

– Ну, не знаю, – многозначительно протянул Брайан.

– Не будет он их прямо жечь, прямо на костре, – Язва шмыгнула носом. – Уж скорее он скажет родителям, а те сами решат, кого жечь, кого нет.

ЭТИ покачали головами, сокрушаясь, насколько опустилась планка моральной ответственности лиц духовного звания. Потом трое из них выжидательно уставились на Адама.

Они всегда смотрели на Адама выжидательно. Именно у него появлялись новые идеи.