Марина Ефиминюк - Как все начиналось Страница 24

– Нанятая? – я неуверенно кивнула. Ко мне в руки моментально перекочевал поднос. – Отнеси наверх к молодой хозяйке, – велела она, развернулась и, очевидно, собралась исчезнуть в толпе.

– А куда нести-то? – девушка посмотрела на меня, как на слабоумную.

– На второй этаж.

Вот он мой шанс! От волнения меня затрясло, и задёргалась щека, на подносе затрясся стакан, по чёрной глянцевой поверхности расплескалась вода. Надо было взять в себя в руки. Я три раза глубоко вздохнула, руки дрожать перестали, зато стали ватными ноги, а в желудке загорелось адское пламя. Я выползла в холл и сразу столкнулась с Петром, он смотрел на меня своими мёртвыми рыбьими глазами.

– Мне бы хозяйке порошки отнести, – я бросила выразительный взгляд на поднос в своих руках.

– Второй этаж, розовая дверь, – фыркнул дворецкий, – кстати, не хозяйка, а Прасковья Ивановна.

Я поднялась по широкой мраморной лестнице наверх. Весь коридор был завален цветами, удушающий запах роз и лилий смешался с запахом тушёного мяса, распространяющегося из кухни на весь дом. Обитая розовым бархатом, дверь кричала роскошью и отсутствием вкуса. Я осторожно постучалась.

– Войдите! – послышался из комнаты высокий резкий голос.

Я тихо приоткрыла дверь и прошмыгнула в спальню. Перед глазами все плыло от ощущения, что Наследник где-то рядом. Я слышала, как он дышит, вдох-выдох-вдох, его осторожные шаги. Каждое движение давалось мне с трудом, тело стало чужим, и само по себе хотело бежать туда, где слышатся тихие детские вздохи.

Комната оказалась огромной, посреди на возвышении стояла большая кровать с балдахином, изящный столик ручной работы с маленьким круглым зеркальцем завален баночками. В спальне витал удушающий запах ненавистной розовой воды, и у меня сразу разболелась голова. Мне стало душно, по спине, прочерчивая дорожку от лопаток до поясницы, поползли ручейки пота.

В комнате везде были раскиданы платья всех цветов радуги. Посреди этого безобразия в одном пеньюаре стоял белокурый ангел и рассматривал меня огромными голубыми глазами. Она была маленькой фарфоровой статуэткой, хрупкой и прелестной, но с колючим недовольным взглядом.

– Ты лекарство принесла? – рявкнул ангел грубым, прокуренным голосом.

Я кивнула и протянула поднос. Девушка не сдвинулась с места.

– Неси сюда свою отраву!

Я осторожно подошла к хозяйке, глядя на подрагивающий на подносе стакан. Шаг, и комнату огласил дикий визг; маленькая собачка с розовой шерстью отскочила от меня, а потом со скоростью молнии подбежала и впилась крепкими острыми клыками в мою лодыжку. Я заорала и уронила поднос, тот прихлопнул собачку, от неожиданности животное расслабило хватку и с тихим повизгиванием спряталось под кровать. Справившись с мелким чудовищем, я посмотрела на ангела, вместо святого лика передо мной стояло чудовище покрупнее.

– Ты бродяжка безрукая! – она начала наступать на меня, я отходила назад. В какой-то момент моя нога скользнула по гладкому шёлку, в беспорядке разбросанному по полу, я не удержала равновесие и мягко села на пол, судорожно взмахнув руками; в воздухе мелькнули маленькие звёздочки.

Девушка заметила их и застыла.

– Как ты меня нашла? – угрожающе прорычала она, почему-то мне показалось, что у неё за рядом белых ровных зубов прячется змеиное жало, а зрачки-точки вот-вот станут вертикальными. – Ты за Наследником пришла! – она обличительно ткнула в меня пальцем.

Я некоторое время рассматривала подпиленный розовый ноготок, потом решила, что хватит строить из себя овечку, резко встала на ноги, потеснив ненормальную, и молча кивнула:

– Ты сможешь мне помешать забрать его?

От такой наглости у девицы отвисла челюсть, её лицо на глазах наливалось бордовым цветом, она несколько раз судорожно вздохнула, а потом заголосила, что есть мочи:

– Охрана!

– Ну, я пойду, – «хорошего помаленечку, пора и честь знать»

– Стой, Аська Вехрова, я тебя узнала! – продолжала голосить та.

Она железной хваткой вцепилась в мою руку тонкими пальцами. Я начала вырываться, в это время в комнату влетела перепуганная до смерти Елена.

– Ленка, дура! – завизжала Прасковья, брызжа мне в лицо слюной и пытаясь меня удержать. – Ты впустила в дом ведьму данийскую?

– Данийскую?! – взревели мы с Еленой в два голоса.

Толстушка моментально оценила ситуацию, глаза у неё покруглели, она сделала великолепный разворот и мягко осела в дверях в глубоком обмороке, широко раскинув руки. Ангел зело удивился такому пассажу и на секунду ослабил мёртвую хватку. Воспользовавшись этим, я вырвалась и кинулась вон из комнаты, но споткнулась о недвижимое тело служанки, приземлилась на пузо, проехала по скользкому паркету и ударилась головой о ножку крохотного столика, увенчанного старинной вазой. Перед глазами закружились звёздочки, а потом ваза накрыла меня сверху, обдав фонтаном из роз и застоявшейся воды. По коридору, заглушая аромат цветов, разнёсся гнилостный запах протухшей воды. Не покалечусь, так задохнусь!

Ангел захохотал жутким голосом. «Нет, положительно, у неё не все дома!»

Я из последних сил вскочила на ноги, Прасковья кинулась за мной, в азарте позабыв про изображающую обморок Елену, подобно птице Парашка пролетела пару сажень и схватилась за подол моего платья; тот жалобно затрещал, оторвался и упал к моим ногам. Я попыталась бежать дальше, но ноги запутались в оторванной тряпке, и я опять с грохотом рухнула на пушистый ковёр, ловко лягнув Прасковью.

– Не уйдёшь! – прошипела девушка, хватая меня за волосы.

– Отпусти! – заорала я, пытаясь ударить её локтем.

Но Прасковья не отпускала, больно тянула меня за косу и пыталась подняться. Я перевернулась на спину и ткнула ей кулаком в нос. От боли девушка взвыла и отпустила мои космы, я попыталась встать, но та быстро пришла в себя и сделала мне точную подсечку под колени. Я упала обратно на пол и потянула за собой противницу, вцепившись в трещащий по швам пеньюар. Мы катались по полу, царапаясь и кусаясь, как две дикие кошки, сбивая вазы с цветами и хрупкие старинные столики со статуэтками. Незаметно мы докатились до лестницы; Парашка уселась на меня сверху и попыталась удушить, вцепившись тонкими пальцами с острыми ноготками в мою тонкую шейку. В этот момент она подняла голову и застыла, холл был полон все прибывающим народом. Сейчас они с ехидным любопытством, которым обладают только истинные аристократы, следили за потасовкой. Я быстро представила, как завтра во всех высокородных салонах и гостиных города будут обсуждать «сумасшедшую Парашку». Девушка подумала то же самое, потому как тоненько захихикала и попыталась встать. Но не тут-то было: я со всей силой, на которую была способна, пнула ногой по её подтянутой филейной части. Ангел выругался матом, как матрос, и полетел головой вперёд вниз по лестнице. То, что было отражено на лицах гостей в тот момент, описать было невозможно, они кивали на каждый удар о ступеньку и легко ахали. Прасковья орала, как чокнутая, и звала стражу, только добры молодцы, удивлённые непривычным видом хозяйки застыли на месте. Я вскочила на ноги и заголосила:

– Па-а-ан!

Тут у меня закружилась голова, и чувство, что Анук совсем рядом захлестнуло с такой силой, что я согнулась пополам, словно получила удар в солнечное сплетение и жадно хватала воздух открытым ртом. Он был наверху, здесь, он услышал крики, но не мог выйти из комнаты. Я развернулась и кинулась вверх по лестнице. Пока Пётр помогал встать больше униженной и оскорблённой, нежели побитой и потрёпанной Прасковье, она визжала:

– Девку держите, идиоты! Она за ребёнком пришла!

Пётр бросился за мной по лестнице, за ним доблестная охрана, но не тут-то было: я летела, как ласточка, перепрыгивая ступеньки, а дыхание опасности в спину придавало темпа. Я увидела тёмной коридор. «Анук где-то здесь!»

Я повернулась, на площадке лестницы застыла охрана, боясь подойти ко мне. Я хотела задорно улыбнуться, но не могла, словно что-то сковало все мышцы лица, получился жуткий звериный полуоскал. Дверь, за которой был Анук, оказалась заперта, я легко её толкнула и осознала, что она не сорвалась с петель, а развалилась в щепки.

Мальчик сидел на ковре совершенно один, в неярком цвете керосиновой лампы блестели чёрные глаза-лужицы. Он смотрел на меня, испуганный зверёныш, крепко сжимающий кулачки и готовый защищаться. Узнавание пришло в один миг:

– Мама!

Через секунду я уже подхватила его на руки. Какое это было блаженство прижимать его маленькое хрупкое тельце к своей груди, ощущать тонкие косточки под своими пальцами, жаркое тепло, стук сердца, ручонки на своей шее! Я глубоко вдохнула его сладкий детский запах, и погладила узкую спинку. Анук прижимался ко мне всем телом, как котёнок; я почувствовала, как лёгкая струйка энергии уходит у меня из груди.

– Отдай ребёнка! – услышала я голос Прасковьи, стоявшей в дверном проёме.