Теренс Уайт - Слон и кенгуру Страница 24

А между тем, падения империй интересовали жертву покушения лишь отчасти. Их на его веку пало столь много, и столько новостей о кровопролитиях дождем осыпалось на него с небес, что его сострадательность по этой части несколько притупилась. А вот вопрос о головном указателе был нов. И мистер Уайт приступил, слушая новости, к измерениям своего черепа.

Пат Герарти наблюдал за ним с ужасом. О какой-то там жалости он мигом забыл, коленки его дробно стучали одна о другую, дуло ружья описывало круги близ его лба, он безмолвно следил за кабалистическими пассами своего хозяина. Интуиция мигом объяснила ему: ты видишь то, что всегда подозревали твои соседи. Мистер Уайт надевал рога.

Изогнутые ножки кронциркуля имели длину примерно в четырнадцать дюймов. Мистер Уайт держал его ножками вниз, ну да чего ж от него еще было и ждать? Сам Сатана, изображение коего можно увидеть в любом грошовом катехизисе, приодевался под ярким электрическим светом для полета невесть на какой шабаш в болотах Кашелмора, — хоть и выглядел при этом на удивление жалостно и одиноко, как то и положено человеку, который предается своим простым увлечениям, полагая, что никто его не видит.

Мистер Уайт встал, выключил приемник. И снова сел, поискал карандаш, вытащил из кармана складной фут, измерил расстояние между кончиками рогов и записал его. А потом приставил рога к голове по-иному, измерил, записал. И склонившись над поблескивавшим столом, разделил 98 на 123 — единицей измерения была у него одна шестнадцатая дюйма, — а результат умножил на 100. Ха, сказал он себе, да я без малого брахикефал[33], но при этом темноволос и глаза у меня синие…

Для разумения Пата Герати, и так-то не шибко сильного, это было уже слишком. Акт писания — вестимой принадлежности черной магии — стал последней каплей. Пат дрожащими руками навел на цель «магнум», тяжелый, норовивший пригнуть эти руки пониже, наверняка обративший бы его в посмешище, если бы стрелял он по куропаткам, и нажал на собачку.

На счастье Ковчега, патроны были ирландскими.

Мистер Уайт, услышав щелчок, взглянул на индиговое окно. А затем, заинтересованный, но неудовлетворенный, прошел к входной двери и выглянул наружу. Пат все еще жал и жал на собачку, ужас не позволял ему вспомнить о другом патроне, который мог, при наличии удачи, даже и сделать свое дело.

— Кто тут?

Фигура, смутно рисовавшаяся в «розовом дендраре», звучно взрыднула.

— О, это вы, Пат, не так ли? Охотитесь? Заходите, я вам выпить налью.

Злой маг привел своего пленника в столовую, с легким неодобрением опознал свой «магнум», однако брахикефалия слишком увлекла его и потому он не стал останавливаться на этом скользком вопросе, а просто налил Пату, весело болтая, стаканчик виски.

Герати слушал его, как в тумане. Что-то такое про Фир Болг, и Племена богини Дану, и о том, желтые ли у тебя волосы, длинен ли или кругл череп. Его заставили сесть в кресло, только что освобожденное ведьмаком; он получил виски, которое заглотнул, как умирающая рыбка; к собственной его голове были приставлены рога; ни сказать что-либо, ни понять он был не в состоянии.

В конце концов, мистер Уайт отпустил его, сердечно улыбаясь, хлопая по спине, обещая почистить ружье своими руками, и Пат метнулся в кусты, как трепещущая птичка, вырвавшаяся из лапищ человека. Он лежал в них невидимый, задыхающийся, повторяющий слова общего исповедания. А немного придя в себя, снова оглянулся на освещенное окно.

Зловредный Сакс вернулся в свое кресло. Он улыбался с дьявольским спокойствием, чуть повернувшись к стене, отделявшей его от неудавшегося убийцы, свет падал на него сзади, а он, сложив вместе ладони, опирался локтями о подлокотники кресла. Герати увидел, как выпрямились два его пальца, затем четыре. Ладони переплелись, совершая судорожные пассы, перекрутились вокруг их осей, раскрылись вверх, большие пальцы затрепыхались. Мизинцы искривились в неописуемой угрозе. И наконец, указательные со страшной неторопливостью выставились вперед, направленные прямо в сердце жертвы ужасного злодея.

Жертва бросилась бежать, спасая свою жизнь.

Подвывая и поминая в голос Всемогущего Господа, Благословенную Приснодеву Марию, Благословенного Михаила Архангела, Благословенного Иоанна Крестителя, Святых Апостолов Петра и Павла и всех, всех Святых, и Отца Вашего, жертва сокрылась в ночи.

А мистер Уайт, который по-детски развлекался, посредством ладоней изображая на стене теневых зверей, передвинулся немного, чтобы картинка стала более четкой. Кролики у него получались хорошо — кролики, они каждому по силам, — он умел также показать крокодила с разинутой пастью, это тоже не трудно. Удавался ему и индюк, хотя для этого требовались обе руки, да и вообще индюк — это целая наука. Главная трудность, думал мистер Уайт, состоит в том, чтобы, пока ты сооружаешь индюка, глаз его все время оставался открытым.

Глава XV

Второй судостроитель на работу больше не выходил и потому оборудовать внутренноость Ковчега нашему герою пришлось в одиночку. Необъяснимое отсутствие его протеже расстраивало мистера Уайта, он послал глухонемой сестре Пата несколько записок, спрашивая не требуется ли им помощь. Ответы приходили одинаковые: у Пата двухсторонняя пневмония в обоих коленках, а на работу он выйдет завтра. Кроме того, на парадном крыльце, по которому можно было пройти лишь через строй обживших веерное окошко диких пчел, обнаружились две с половиной пары чулок и клин.

Ковчег, если не считать нутра его, был закончен. А то, что осталось сделать, не лежало за пределами возможностей одного работящего человека.

Прежде всего, следовало загрузить в лоток перевернутой крыши тяжелый балласт, состоявший из разобранных сельскохозяйственных машин: плуга, борон, конных грабель, культиватора и проч. — и из кузнечных орудий и запаса железных прутов; собственно говоря, всего тяжелого, во время плавания не нужного и вряд ли могущего пострадать от сырости. Возможно, в лотке разместится и сноповязалка, говорил мистер Уайт, вообще же, он предназначен только для крепких и менее других подверженных порче металлических предметов.

На этом этапе он сильно увлекся идеей сноповязалки. И сказал, что для одной, разобранной, место всегда найдется, что она станет для них бесценной помощницей, и что он научится ее собирать, даже если ему придется на это жизнь положить. Правда, оставался еще не решенным вопрос о сноповязальном шпагате.

— Взять столько шпагата, чтобы машина проработала на нем больше двух лет, мы не сможем, — сказал мистер Уайт, — нам для этого места не хватит, а как изготовить пригодный для сноповязалки шпагат, мне не известно, — ну, то есть, это я про Новый Свет говорю.

Теперь новый мир назывался у него именно так и писался в его мыслях с прописных букв, как у отважного Кортеса.

— Даже если мы погрузим в Ковчег, — продолжал он, — столько шпагата, что его хватит на десять лет, выбросив ради того другие необходимые вещи, это все равно окажется невыгодным вложением средств. Нам надлежит думать, — сказал он миссис О’Каллахан и ткнул в нее карандашом, — о грядущих поколениях. В сравнении с Будущим, десять лет значения не имеют, а потому нам не следует гнаться за временными удобствами, жертвуя ради них отдаленными целями.

— Как скажете, мистер Уайт, — вежливо согласилась миссис О’Каллахан.

— В таком случае, жать мы будем косами, — сказал он. — Если нашим детям потребуется жатка-сноповязалка, они ее сами изготовят, с помощью «Энциклопедии Британика». Кстати, надо будет установить насос так, чтобы он доставал до сноповязалки и держал все в сухости.

— Мистер Уайт, — начала миссис О’Каллахан тоном до того жалостным, точно она обсуждала с ним необычайно сложную вещь, которую он попросил внести в список покупок, — вы же знаете, от меня их ждать нечего.

— Знаю.

— Детки, они…

— Я все знаю, миссис О’Каллахан. Мы должны предоставить их Священной Воле Божией.

— Но ведь Бог, — сказала миссис О’Каллахан, смиренно принимая этот удар, — Он же не может сделать невозможное, мистер Уайт.

— Бог все может, — елейно ответил мистер Уайт.

Столь искусный ответ позволил ему вернуться к теме жатвы, отнюдь не исчерпанной решением о применении кос.

— Если мы все же надумаем взять сноповязалку, — сказал он, — я уверен, что смогу снять с нее вязальный узел целиком, не разбирая. Места он займет не больше, чем ведро, вот мы его таким и оставим. Разумеется, лучше бы нам было уборочный комбайн прихватить, — если б существовала надежда раздобыть его в этой проклятой стране, однако таковая отсутствует. Да и отдать за него пришлось бы златые горы.

И мистер Уайт устремил укоризненный взор на миссис О’Каллахан, которая по-прежнему отказывалась продавать ферму.