Ольга Куно - Капризная принцесса 2 Страница 25

— Вот ещё, и не подумаю! Была охота собственную голову по доброй воле в петлю засовывать!

— Ну и ладно, как знаешь, — отозвалась Аглая, усаживаясь на ковёр.

— Смотри, подумай хорошенько! — сказала Анастасия. — Может, хоть к султану в гарем попадёшь! А то кто ещё на тебя позарится-то?

— На себя посмотри!

Иржик и Милена присоединились в девушкам, уже расположившимся на ковре.

— Что такие толстые-то? — раздалось откуда-то.

— Что? На себя посмотри! — крикнула Анастасия, обращаясь к Зарине.

— Да это не я сказала! — разозлилась та. — Чуть что, так сразу Зарина! И вообще, тебе и вправду до худенькой далеко.

— Ну конечно, тяжеленные, — печально произнёс всё тот же голос. — Вот так всегда. Сначала наедятся, растолстеют, жиром обрастут, а ты потом старайся, вези их!

— Девочки, это, по-моему…он. — Милена кивнула куда-то вниз.

— Кто "он"? — не поняла Анастасия.

— Вот он. — На сей раз Милена указала на ковёр пальцем.

— Кто, ковёр??? — недоверчиво переспросила Анастасия.

— Ну, да, ковёр я, уже четыреста лет как ковёр, дальше-то что? Лететь будем или глазки строить? — проворчал голос.

— Лететь, — поспешно подтвердил Иржик.

— Куда? — поинтересовался ковёр.

— Во дворец султана Джафара ибн Али.

— У-у-у, далеко… И что же, все вчетвером полетите?

— Да, все вчетвером, — твёрдо сказала Аглая.

— М-да, никакого сострадания к несчастной старой вещи, нестираной, неухоженной, молью поеденной…

— Может, уже полетим, а? — ненавязчиво заметил Иржик.

— А волшебное слово? — капризно спросил ковёр.

— Живо! — рявкнул вдруг Иржик, припомнивший совет Горыныча о том, как правильно вести себя с умными вещами.

Новый метод и вправду подействовал. Ковёр поднялся в воздух. Девушки завизжали, тщетно пытаясь вцепиться в его поверхность.

— Эй вы, там! — прикрикнул ковёр, плавно вылетая через окно. — Потише! У меня сейчас уши заложит, хотя ушей и нету. И не цепляйте нитки! Я вещь ценная, добротная, древняя. Вон как хорошо сохранился, будто новенький! А вы сейчас за один полёт всё испортите!

— Так нам страшно! Не упасть бы! — заныли девушки. Им было так страшно, что даже не пришло в голову упрекнуть ковёр в непоследовательности: то он молью поеденный, а то будто новенький!

— И правда, приятель, ты бы хоть какими ремнями безопасности обзавёлся, — поддержал их Иржик.

— Ишь, ты смотри, какой багаж грамотный попался! — фыркнул ковёр. — Не бойтесь, не упадёте. За этим я уж как-нибудь прослежу. А вы лучше, чтобы скучно не было, песню, что ли, спойте, или сказку какую расскажите.

Ну что ж, они постарались сесть как можно подальше от краёв, и Анастасия принялась напевать песню, услышанную когда-то от Роксаны. Постепенно действительно стало не так страшно. Ковёр летел быстро, но аккуратно, держался идеально ровно, иногда подгибая кверху углы, что позволяло девушкам чувствовать себя более уверенно. Анастасия же продолжала петь.

Бедный султан, постучаться к тебе позволь.

Ждут на пороге послы из далёких стран.

Я понимаю твою о невесте боль,

Но предстоит отвлечься от личных ран.

Не поселилась у девы в душе весна,

Выбрала вместо свадьбы холодный пруд.

Разве же это повод лишаться сна?

Плач по младой глупышке — напрасный труд.

Ты — государь, а это тяжёлый крест.

Но не найдётся завидней тебя жених.

Можешь ты выбрать из тысячи ста невест;

Можешь жениться разом на всех на них.

Лучшие чувства заводят порой во зло.

Истина эта, как капля слезы, проста.

Не понимала девица, как ей везло,

Вот и надумала вниз головой с моста.

Зря ты кусаешь губы и хмуришь лоб.

Будет тебе богатство, любовь, почёт.

Вроде любил какой-то её холоп;

Кто же такую мелочь берёт в рассчёт?

…Только забыть о деве тебе невмочь.

Будет отныне у ложа свеча гореть.

Тысяча минет ночей, и за ними — ночь…

Сказкам султан не сможет поверить впредь.

Песня закончилась, а внизу, за пиками гор показался роскошный султанский дворец.

— Так, напомните, как меня зовут? — спросил Иржик.

— Это ж надо! Даже не помнит, как его зовут, а на ковре-самолёте катается! — фыркнул ковёр.

— Да подожди ты! — отмахнулась Анастасия.

Девушки и Иржик принялись шептаться, ещё раз договариваясь о деталях операции. Услышав их план, ковёр уважительно присвистнул. Как именно он это сделал, было непонятно, но факт оставался фактом: свистеть ему удавалось. Не вступая в споры, ковёр осторожно приземлился на некотором расстоянии от дворца, так, чтобы стражники не увидели, сколь странным образом прибыли их будущие гости.

Ковёр осторожно свернули. Получилось, правда, только с третьего раза: в первые два он заявлял, что его сворачивают криво и громко кричал, поэтому приходилось всё начинать заново. Наконец, все были готовы и двинулись пешком в сторону дворца.

Они подошли к главному входу, где, как и ожидали, были остановлены стражами, вооружёнными мечами и длинными копьями.

— Кто такие? — строго спросил начальник стражи.

— Я точно должен ЭТО сказать? — уголком рта шепнул Анастасии Иржик. Та незаметно, но ощутимо пнула его в бок. По-видимому, это означало "да", и Иржик, мысленно простившись с родными и близкими, напыщенным тоном произнёс: — Да как ты смеешь, мелкий червь, пожирающий падаль, преграждать дорогу мне, великому правителю, князю Запада, владыке Мааравии? Немедленно иди и доложи своему господину о том, что к нему прибыл западный князь Карл Людовик Иоанн Тридцать Третий, дабы предложить ему в жёны трёх своих сестёр.

Иржик вжал голову в плечи, ожидая, что в ответ на такую наглость её попросту отрубят на месте, не утруждаясь излишними разбирательствами. Но нет. Стражники немедля опустили копья, а их командир, поклонившись, рассыпался в извинениях и поспешил проводить дорогих гостей во дворец.

— Не думал, что это сработает, — тихонько признался Иржик, пока они проходили через внутренний двор.

— Я очень много общалась с Роксаной, — столь же тихо ответила Анастасия. — Она рассказывала мне о здешних обычаях. Да и к царю-батюшке гости с востока тоже заезжали.

— Так ты была уверена, что всё получится?

— Ну не то чтобы уверена, — замялась Анастасия. — Так, пятьдесят на пятьдесят.

— Пятьдесят на пятьдесят? — повторил Иржик, заметно бледнея.

— Ну ведь получилось же, — ответила девушка. — Что сейчас-то гадать?

Их провели в просторную комнату, обставленную непривычно, но без сомнения роскошно. Удобные кресла, мягкие подушки, узорчатые ковры на полу и на стенах, вазы с фруктами и восточными сладостями, диковинные деревья в крупных кадках. Когда служанки вышли и оставили их одних, ковёр-самолёт принялся вполголоса критиковать качество и узоры остальных ковров. К счастью, те не отвечали.

Прошло около четверти часа, и незваные гости были приняты султаном. С должными почестями (вообще-то не должными, но как минимум соответствующими гонору) их провели в просторный зал, посреди которого на роскошном троне расположился султан. Аглая отчего-то ожидала увидеть седого, немощного старика, однако это был высокий и статный мужчина лет тридцати пяти, с тёмными волосами, густыми чёрными бровями и острым взглядом маленьких серых глаз. Разумеется, помимо самого султана, в зале находилось немало людей, однако наибольшее внимание привлекали не они, а большой попугай, сидевший на жёрдочке в высокой клетке. Попугай был яркий, с жёлто-зелёным оперением, и сидел, нахохлившись и хмуро глядя на склонившегося над клеткой мужчину. Тот, напротив, был сама любезность, то и дело расплывался в неестественно сладкой улыбке и настойчиво повторял:

— Ну, скажи: "Да здравствует Джафар ибн Али", "Да здравствует Джафар ибн Али", "Да здравствует Джафар ибн Али".

Попугай не сводил с мужчины неприязненного взгляда и настойчиво молчал. Придворный, учивший птицу говорить, долее не улыбался.

— Ну, хочешь орех? — спросил он, утирая рукавом вспотевший от напряжения лоб. — Или яблоко? Или виноград? Всё, что хочешь, получишь, только повтори: "Да здравствует Джафар ибн Али"!

Попугай молчал с упорством, которому позавидовал бы любой осёл.

— Я вижу, Махмуд, ты так и не сумел научить мою птицу говорить, — произнёс султан.

Он говорил очень спокойно, но почему-то от его голоса мурашки бежали по коже. Махмуд же весь затрясся и упал на колени.

— Смилостивись, о светлейший, — воскликнул он. — Говорит попугай, говорит, даже болтает, только сейчас он не в настроении!

— Ну, раз не в настроении, отрубите ему голову, — буднично приказал Джафар.

— Прости, о светлейший, кому именно следует отрубить голову? — почтительно спросил выступивший вперёд придворный. — Попугаю?