Алексей Калугин - И черт с нами Страница 25

Малинин звонко ударил ладонью о ладонь и засмеялся, искренне, открыто, почти в полный голос.

«К чему это он?» – подумал я.

А полковник повернулся спиной к памятнику Кириллу и Мефодию и не спеша пошел по бульвару в обратную сторону, в направлении памятника героям Плевны.

Я быстро догнал его.

– Мне не нужна секретная информация, затрагивающая государственные интересы, Вячеслав Семенович. Все, что я хочу узнать у вас, я и сам мог бы раскопать. Но для этого требуется время, которого у нас нет.

Это уже было похоже на то, что я уговаривал полковника Малинина помочь мне. Вот такая, понимаешь, дурацкая ситуация.

– Что тебя интересует, Каштаков? – спросил Малинин, не глядя в мою сторону. – Конкретно.

– Клуб «Оскар Уайльд».

– На этот счет не тревожься. Владелец клуба наш проверенный товарищ.

– В клубе собираются ти-кодеры.

– А, так тебя недавние убийства интересуют, – все правильно понял Малинин. – Одного ти-кодера дома пристукнули, другого – неподалеку от клуба.

– Кто?

– Не знаю, Каштаков, не знаю, – развел руками Маринин. – Дело находится в производстве, но пока никаких следов. Нет даже подтверждения, что оба убийства как-то связаны между собой. Если не считать того, что оба убитые были транс-программистами. Но в жизни и не такие совпадения случаются. Так ведь, Каштаков?

– Не похоже это на совпадение, – качнул головой я.

– Почему?

– Оба убитых имели какие-то дела с исчезнувшим демоном.

– Интересно, – наклонил голову Малинин. – Очень интересно.

– Святоши к этому точно отношения не имеют?

– Ты святош не трогай, Каштаков, – строго глянул на меня полковник. – У нас со святошами, что называется, полный консенсус.

– А «семья»?

– Насчет «семьи» с уверенностью сказать не могу. Но, с другой стороны, если подумать, Каштаков, на фига «семье» твои программисты? Они ведь кто – шпана мелкая. Деньги, что они на своих сумасшедших программах делают, для «семьи», – тьфу! Был бы интерес – давно бы их к рукам прибрали.

В принципе Малинин был прав. Я и сам все это понимал, просто хотел еще раз проиграть все возможные ситуации с человеком, знавшим криминальную обстановку в Московии, пожалуй, не хуже, меня.

– Не могли это быть приезжие?

– Приезжие… – Малинин задумчиво почесал щеку. – Если бы одно убийство, то можно было бы списать его и на приезжих. А сразу два… – Полковник медленно покачал головой. – Сомнительно. Очень сомнительно, Каштаков.

– И все же кто-то из приезжих сейчас находится под наблюдением НКГБ?

– Да откуда ж мне знать! – отсалютовал мне бровями Малинин. – Я ж не все дела разом курирую… А с чего ты вдруг о приезжих заговорил?

– Сегодня дням у меня на хвосте машина сидела. Я выяснил, что машину взял напрокат некий Абахир Мармабаев, приехавший недавно из Казахстана.

– Мармабаев… Мармабаев… – Полковник похлопал губами. – Нет, ничего такого на память не приходит.

– Выясните, кто такой этот Мармабаев, зачем приехал в Московию, есть ли у него компания. Ну и вообще все, что можно на эту тему.

– Ты никак уже приказы мне отдаешь? А, Каштаков? – косо глянул на меня полковник.

Верно, увлекся, перешел на начальственный тон. С полковниками такие финты не проходят – чувство собственного достоинства у них обострено чрезвычайно. Скажешь слово, а ему кажется, будто его шилом в зад укололи.

– Ну что вы, Вячеслав Семенович, – смущенно улыбнулся я. – Это я, если можно так сказать, обрисовываю круг наших общих интересов.

Такое определение Малинину понравилось.

– Хорошо сказал, – благосклонно кивнул полковник. – С казахами твоими разберемся. Хотя не думаю…

Малинин умолк, не закончив фразы.

Мы проходили неподалеку от скамейки, на которой бродяги распивали одеколон. Третий куда-то пропал, и теперь их осталось двое. Один мирно спал, сложив руки на животе и уткнувшись носом в намотанный на шею шарф. Другой крутил головой по сторонам и то и дело возбужденно взмахивал руками. Бродяга находился в той стадии опьянения, когда душа требует общения. Приятель же его, уже перешагнувший эту ступень, компанию составить не мог. Завидев нас с полковником, бродяга рывком поднялся на ноги и, неверно ступая, направился в нашу сторону.

– Господа хорошие, – раскинув руки, бродяга попытался загородить нам дорогу. – Па-азвольте выразить самое искреннее… Самое… – Бродяга взмахнул рукой, как будто пытался поймать в кулак ускользающие слова. – Самое прямое и честное… Поскольку только так оно и происходит…

Бродяга был одет в зеленые ватные штаны армейского образца, уже на совесть послужившие отечеству, и обрезанное выше колен пальто с вытертым воротником из искусственного лисьего меха. На голове – драная бейсболка, натянутая до самого носа, так что из-под козырька видны только грязные щеки, заросшие серой щетиной, и острый подбородок. От бродяги разило мочой, тройным одеколоном и какой-то химией.

– Мужики! – экзальтированно раскинул руки в стороны бродяга. – Ведь мы ж нормальные русские мужики!.. И никакая энтропия нас не проймет!..

Я сделал попытку обойти нормального русского мужика, но тот одновременно со мной тоже сделал шаг в сторону.

– Мужики! – Бродяга ударил себя кулаком в грудь. – Родиной клянусь!.. Которой всегда служил и служить буду!.. Мужики! Не обидьте! – Кулак, только что колотивший героическую грудь, превратился в протянутую ладонь. – Выручите мелочью, мужики… А?.. Ведь мы ж нормальные русские…

– Пшел вон, – негромко но очень внушительно процедил сквозь зубы полковник Малинин.

У меня бы так не получилось.

– А?.. – растерянно качнулся вперед-назад пьяный бродяга.

– Убирайся, – все тем же тоном произнес Малинин.

– Понял. – Бродяга показал полковнику растопыренную пятерню. – Все понял. – И повернулся в мою сторону: – Сигареткой угостите, мил-человек.

– Не курю, – развел я руками.

– А-а…

Бродяга махнул на меня рукой, давая понять, что полностью разочарован как в жизни самой по себе, так и в своих более удачливых в жизни согражданах. И когда он, полный грусти, уже совсем было собрался нас покинуть, левая нога его подломилась в колене. Его повело в сторону. Чтобы не упасть, он выставил руку и уперся ладонью мне в грудь. Ощущение было жутко неприятное – как будто к тебе прикоснулось существо, сквозь поры кожи которого сочится смертельный яд. Но для того чтобы оттолкнуть бродягу, мне самому нужно было дотронуться до него руками. А я никак не мог заставить себя сделать это. И тут полковник Малинин коротко размахнулся и кулаком ударил беднягу по ребрам. Бродяга тяжко охнул, качнулся в сторону и обхватил себя за бок руками.

– Мразь, – процедил Малинин сквозь зубы, но уже совершенно иным тоном, чем прежде. – Поубивал бы всех.

Полковник замахнулся, собираясь ударить бродягу сверху по шее. И в этот момент у меня в кармане заверещал телефон. Это был не сигнал вызова, а тревожный, отрывистый писк, извещающий о том, что рядом работает подслушивающее устройство. Полковник замер с вознесенной к небу рукой. Я сунул руку за пазуху, чтобы достать телефон.

Бродяга первый сообразил, в чем дело. Пригнувшись еще ниже, он метнулся в сторону, перепрыгнул через кусты и припустился бежать поперек бульвара в сторону Лубянского проезда. И, надо сказать, бежал он совсем не как пьяный, а как мастер бега по пересеченной местности. С ходу перепрыгнув скамейку, на которой по-прежнему тихо спал его собутыльник, лже-бродяга боком проломился через полосу сухих кустов и, опершись на одну руку, ловко перемахнул через изгородь. И вот только тогда я сорвался с места и кинулся следом за ним. А уже следом за мной побежал полковник Малинин, которому, по-видимому, тоже интересно стало, что ж это за дела такие творятся на подведомственной ему территории.

Поток машин на дороге задержал беглеца. Но на другой стороне улицы он все равно оказался прежде, чем я его настиг. Я перепрыгнул через бампер притормозившего у обочины седана, успел заметить испуганно распахнутые глаза вполне миловидной девушки, вцепившейся обеими руками в руль, едва не угодил под колеса «Газели»-маршрутки, оттолкнулся руками от толкнувшего меня крыла бледно-розовой «десятки» и вылетел на тротуар.

Бродяга бежал вниз по улице, в направлении Солянки. Все время вперед, не рискуя свернуть ни в одну из подворотен. Местность не знал, что ли? Снова кто-то из приезжих?

Бродяга бежал резво. И все же расстояние между нами медленно сокращалось. Он обошел меня на хорошем старте, но в забеге на длинную дистанцию я мог с ним потягаться. Бегать по долгу службы в Аду мне не доводилось, но спортзал я посещал регулярно. Да и ботинки у меня удобные, легкие.

Я был уверен, что, добежав до перекрестка, бродяга непременно свернет в сторону Солянки. Куда еще ему бежать? Попытайся он пересечь площадь, небольшую, но постоянно запруженную транспортом, тут бы я его точно поймал за драный воротник. Значит, добежав до перекрестка, свернет налево. Вот тут бы его не упустить. Ведь может нырнуть в любой подъезд или в подворотне за бак мусорный спрятаться. Да и машина должна его ждать где-нибудь неподалеку. Непременно должна. Иначе все как-то по-дурацки получается.