Алексей Глушановский - Улыбка гусара Страница 25

Впрочем, опять я отвлекся. Милиция, так милиция… Мало ли как с моего времени слова свое значение изменили. Пообщаемся, посмотрим. Однако же, не стоит, я думаю, реальность им видеть. У них на трупы в городе мирном, реакция может оказаться нехорошей. Так что наложим-ка мы иллюзию небольшую. Травка зеленая, кровью вовсе не залитая, спокойно сидящие в беседке люди…

Однако! Вид у этих двоих не слишком соответствовал облику стражей порядка. Лица однозначно туповатые, не отягощенные не то что излишними, а вообще мыслями. Впрочем, все не так страшно может быть. Любят, ох любят в сыске маску на себя туповатую напяливать, чтоб расслабились подозреваемые, ошибочку допустили… Лицу чиновника полицейского доверять — дело последнее.

— Чем обязаны, уважаемые? — вежливо поинтересовался я у людей в форме. — Сидим, никого не трогаем, отдыхаем. Да, а что это рядом с вами делает этот ублюдок, который совсем недавно изволил хамить, оскорблять отставного офицера, к тому же не слишком идеального здоровья?

— Арестуйте их, всех арестуйте, Василий Сергеевич! Они Санька и Ашота убили!!! — истерически заверещал недобиток.

— Помилуйте, какие убийства? — откровенно насмехался я над уродом. — После убийства остаются такие вещи как трупы, кровь, следы наконец. Что-то лично я не наблюдаю ничего подобного. Ну а что до этого истеричного паренька, то с ним мы уже знакомы.

— Знакомы? — эхом отозвался один из милицейских, несколько грузноватый мужчина в возрасте. В погонах современных я разбираться пока не научился, но по лицу и важности судя, никак не ниже капрала будет.

— Сержант милиции Василий Сергеевич Козлов, — представился он, махнув у меня перед глазами красными «корочками». — Вы признаете, что знакомы с Бураковым Петром Владимировичем, — он кинул взгляд на баюкающего поврежденную руку парня, — сыном уважаемого предпринимателя, депутата городской думы, известного правозащитника Буракова Владимира Карловича?

— Было дело. Правда, имя-отчество как-то не узнавал, однако физиономию опознаю. Он и трое его дружков, таких же не заслуживающих уважения существ, были здесь совсем недавно. Уж простите, имена я у них не спрашивал, интерес такого рода не возник. Зато вот у них возник интерес к моей девушке, а также насчет того, чтобы оскорбить человека, между прочим, отдавшего здоровье за собственную страну в местах, где частенько постреливают.

— Ну так вот, — продолжил я. — Подобное поведение не слишком мне симпатично, поэтому для начала я предложил им заткнуться и убраться в самом похабном направлении.

— То есть, вы хотите сказать, — довольно невежливо перебил меня тот же самый пожилой милиционер, — что первым предприняли агрессивные действия по отношению к находящемуся здесь господину Буракову, и его друзьям, господам Хвостогрызову Александру Павловичу, Шамраеву Ашхару Ахмедовичу и Леготареву Валентину Сергеевичу.

— Вы что, меня совсем не слушаете? Я же сказал, что они попытались ударить ветерана, и оскорбили мою даму! Что ж, я по-вашему должен был делать Естественно, я вмешался и высказал все что о них думаю! В ответ же на свет появились ножи и один кастет. Пришлось объяснить, что подобные действия вредны для здоровья. Потом все трое разбежались во все четыре стороны. Это, судя по всему, побежал в вашу. А кастет вот он, до сих пор у него на лапке… Кстати, если его не снять, то потом и ампутировать придется…

Оба милиционера оживились, переглянулись, после чего младший, до сих пор не удосужившийся представиться заявил;

— Нанесение здоровью вреда малой, нет, средней тяжести. Нападение на уважаемых людей…

— Правильно, — согласился я. — Так что берите этого урода обратно и можете его хоть в бочке засолить, мы в претензии не будем.

В ответ послушался довольно неприятный смех. Причем, кажется надо мной. Не понял… Я что, что-то не так сказал? Быть может у Элен поинтересоваться, она все-таки гораздо лучше разбирается в реалиях современности. Видимо опять я где-то в построении фразы ошибся. Впрочем, она и так поспешила прояснить ситуацию:

— Они собираются арестовать не этого мелкого ублюдка, а тебя. Ну и меня за компанию. Может быть еще и этого, — ока бросила взгляд в сторону Николая.

— Нет, меня не рискнут. Слишком уж глупо выйдет, да и позора не оберутся. А вот вы в опасности. Видите же, они у отца этого ублюдка на содержании находятся!

— А ну заткнись! С тобой еще разберемся! Думаешь, ваше общество ветеранов долго тебя защищать сможет? И на твои корочки управа найдется! — Зло произнес Козлов, и шагнул в нашу сторону, доставая небольшую черную дубинку странной формы. Следом за ним свое орудие извлек и его напарник. — А ну-ка, мордой в землю, руки за голову! Живо!

Слушая нелестные отзывы об окружающих реалиях, я, тем не менее, не выпускал из виду остальных действующих лиц. Так что в момент, когда оба «защитника правопорядка» решились действовать, я не слишком удивился. Но не удивился сам, удиви другого. Меня как-то не привлекало их предложение, так что я решил внести свое.

— Господа так вы что, денег желаете? Может решим миром?

На землю полетела не слишком толстая пачка ассигнаций зеленого цвета. Интересно, поднимут или побрезгуют? Вообще-то поднимать брошенную на землю наличность — унизить собственное достоинство, но у этих, судя по всему, унижать было особенно и нечего.

— Баксы… Вроде настоящие.

— Слышь, так у него и еще есть. Сейчас мы его обшмонаем! — Живо ложись, кому сказано!

Уж не знаю, что значило это самое «обшмонаем», но ни малейшего энтузиазма сие предложение вызвать не могло. К тому же я в очередной раз получил подтверждение их пакостности. Глупы, продажны, бесчестны… Пороть бы их, да лень, плюс к тому кнутом как-то не обзавелся пока что.

Ну а слишком большая любовь к деньгам может окончиться печально для страдающего подобным недугом. С определенного времени я как-то не слишком хорошо отношусь к Библии и всему, что с ней связано (спасибо тебе, отец Савелий, вылечил от этого раз и навсегда, курсом интенсивной терапии протяженностью в полтора с лишним века), но некоторые умные мысли там присутствуют. «Да воздастся каждому по желаниям его…» Каюсь, перефразировал малость, зато к данной ситуации это подходит как нельзя более точно. Вы хотите много денег? Их есть у меня… много. Кушайте на здоровье!

Ментальный удар бьет по довольно примитивным, легко поддающимся воздействию мозгам, и реальность для двух любителей финансов приобретает несколько новый оттенок. Они действительно любят деньги. Но сейчас они любят их еще больше. Любят до такой степени, что готовы не только разорвать на части любого, кто попытается отнять у них эти бесценные бумажки, но и сожрать их.

Ага, сцепились, как собаки за кость. Пусть, теперь не будут мешать, а звуков никто не услышит, Печать Безмолвия, вовремя поставленная, не даст вырваться за пределы области ни одному, пусть даже самому громкому, звуку. Ну а я сейчас малость разберусь с тем, кто сам вернулся сюда, тем самым отбросив предоставленную ему возможность избавиться от моего непосредственного внимания. Резкий бросок вперед, руки обхватывают гаденыша, и я вонзаю клыки в его шею. Все-таки на все эти магические штучки я потратил довольно много энергии, да и лечение сейчас предстоит нешуточное… Оно много сил требует. Так что можно и перекусить. Отрываюсь от опустошенного парня, только услышав ленивый вопрос Элен:

— Граф, а чем это занята доблестная милиция, вернее то, что от нее осталось?

— Элен, краса очей моих, ну сие очевидно. Оставшийся в сознании добрался до ассигнаций и теперь наслаждается трофеем.

— Но он их ест!

— Верно. Просто теперь он получит ровно столько денег, сколько сможет переварить. Помнится, в древности фальшивомонетчикам вливали в глотку расплавленный металл, из которого они чеканили подделки. Ну а я решил несколько видоизменить сие зрелище и предложить любителям помздоимствовать и просто пограбить тех, кого они вообще-то должны защищать, деньги в очень большом количестве. Так сказать, предложить с обязательным приемом внутрь.

Тем временем любитель денег уже дожирал оставшиеся банкноты, а это значит, что желудок у него явно был луженый, раз смог переварить изделия заокеанской типографии. Что ж, сменим бумагу на металл. Я выбросил на траву перед ним завалявшуюся в карманах мелочь… Похоже, именно она стала последней соломинкой, переломившей хребет жадности. Пожиратель денег захрипел, схватился за горло и, потеряв сознание, свалился на землю.

— Он любил деньги, страдал от их недостатка и умер от чрезмерного их количества. Не смог, так сказать, переварить обрушившееся на него финансовое изобилие.

— Это все очень красиво, забавно и поучительно. Но ты не подумал, куда мы трупы девать будем? — Элен, как всегда, прагматично подошла к ситуации и была права.