Роберт Говард - Джентльмен с Медвежьей речки Страница 25

– Мы не перебили этих недоносков, – продолжал он, – их счастье! – но задали им хорошую трепку на память. Эй! Смотрите-ка! – воскликнул он. – Одного все-таки поймали! Тащите его в дом, ребята!

Те так и сделали. Когда мы со стариком вошли, в дом, в помещении уже горели свечи и шею несчастного Барлоу украшала петля. Другой конец веревки был перекинут через потолочную балку. Излишне говорить, что внутри царил полный разгром. Пол усеяли обломки ружей, столов и стульев. Повсюду валялись клочья одежды и ошметки шкуры Барлоу. Местами пол был чем-то испачкан, а несколько столбов, еще недавно исправно поддерживавших кровлю, превратились в обломки, годные лишь на дрова, так что крыша почти целиком покоилась на массивной подпорке в центре дома. Все Уоррены сгрудились вокруг пленника. Я посмотрел поверх их голов на бледное перекошенное лицо в слабом свете свечей и радостно вскрикнул:

– Дик Блэнтон!

– Он самый! – подтвердил старик Уоррен и обернулся к Дику: – Ну, парень, есть у тебя что сказать на прощание?

– Нет, – угрюмо ответил Блэнтон. – Одно скажу: если бы чертов кугуар не спутал нам карты, то еще до рассвета мы напились бы крови Уорренов. Вам здорово повезло: до сих пор еще не бывало, чтобы кугуары запрыгивали в окна.

– А этот кугуар и не думал запрыгивать, – говорю я, проталкиваясь плечом вперед сквозь толпу. – Он-то как раз был против. Это я ему помог.

У Блэнтона отвалилась челюсть, он вылупился на меня, точно я был не человек, а мрачный дух ночи.

– Брекенридж Элкинс, – прошелестел он едва слышно. – Все! Теперь мне уж точно крышка!

– Да что с ним цацкаться! – скрипнул зубами парень, который в пути зазевался и прибежал к шапочному разбору. – Чего мы ждем? Вздернуть его, и делу конец!

– Придержи язык! – сказал я. – Блэнтона вешать нельзя. Я должен доставить его на Медвежью речку.

– Никак невозможно, – отвечает на это старик Уоррен. – Мы, конечно, благодарны тебе за помощь, но и ты нас пойми: за последние пятнадцать лет это первый случай, когда имеется возможность вздернуть хоть кого-нибудь из Барлоу. Грех упустить такую удачу. Давайте, парни!

– Стойте! – зарычал я и шагнул вперед.

В следующий миг на меня смотрели дула семи ружей. Трое Уорренов налегли на веревку, и ноги Блэнтона задрыгали в воздухе. Семь винчестеров для меня не помеха. Я мигом справился бы со стадом неблагодарных Уорренов, а чтобы научить уважению, вдобавок вымел бы ими пол. Но я очень опасался, что во время пальбы – а без пальбы уж никак бы не обошлось – Блэнтона могли просто-напросто пристрелить, и я все равно оказался бы в дураках.

Я лишь хотел, чтобы, как говорят французы, все было в ажуре, иными словами – чтобы Блэнтон остался цел. Поэтому я обхватил центральную подпорку, и, прежде чем они успели сообразить что к чему, повалил ее на пол. Крыша немедленно поехала, а вслед за крышей обвалились и стены.

Дома больше не было. Вместо него на поляне возвышалась бесформенная груда досок и бревен, под которой барахталось семейство Уорренов, оглашая воздух жалобными криками. Само собой, я не забыл расставить в упоре ноги, так что, когда крыша рухнула, моя голова пробила в ней дыру, а бревна падающих стен ударили по плечам и соскользнули вниз. В результате я отделался несколькими царапинами и, когда пыль улеглась, одиноко стоял по пояс в развалинах.

От жутких воплей из-под обломков стыла кровь, но я не особенно беспокоился за жизнь погребенных – ведь если бы ранения были серьезными, вряд ли они смогли бы стонать так громко и протяжно. К тому же моя голова и плечи несколько замедлили падение крыши и стен, что также должно было пойти им на пользу.

Определив по голосу местонахождение Блэнтона, я принялся разгребать бревна и доски, пока не наткнулся на его ногу, а потянув за ногу, вытащил и всего Блэнтона. Потом уложил его в сторонке на холодок, чтобы тот отдышался – парню в живот ударила потолочная балка. Когда он очухался и открыл рот, оттуда вместо крика и слов донеслось только невнятное мычание – в жизни не слышал ничего забавнее.

Покончив с одним делом, я пошарил в обломках и извлек старика Уоррена, который, точно в бреду, все твердил что-то о землетрясении.

– Вместо того чтобы пороть чепуху, – холодно заметил я ему, – растаскивали бы лучше бревна. Я не намерен лично вызволять ваше невоспитанное племя. За помощь вы отплатили мне черной неблагодарностью, и отныне между нами все кончено. Был бы я человеком невыдержанным, давно перешел бы всякие границы. Но поскольку мой характер отличают доброта и благородство, я стараюсь держать себя в руках. Замечу лишь, что не будь я добродушен, как ягненок, то с удовольствием пнул бы тебя как следует в задницу. Вот так!.. – И я показал, как именно.

– О-о-о! – взвыл он и, пролетев по воздуху, ткнулся носом в лужу. – Я натравлю на тебя шерифа! – кричал он, размахивая кулаком и размазывая по лицу грязь пополам со слезами. Покидая вместе с пленником поляну, я услышал, как, приступая к освобождению сородичей, старик Уоррен затянул гимн, воспевающий месть и ненависть. Блэнтон попытался было что-то сказать, но я ответил, что не расположен к пустой болтовне и что чем чаще он будет разевать рот, тем охотнее я сверну ему шею. Меня терзали воспоминания о последней встрече с Глорией Макгроу – я-то бахвалился, будто найду себе городскую красотку, а вместо невесты везу на Медвежью речку завалящего женишка для сестрицы. «Наверняка мои милые родственнички затеяли какую-то дьявольскую игру, чтобы помешать осуществлению моих супружеских планов, – мрачно думал я про себя. – Похоже, я так никогда и не займусь личными делами.»

Капитан Кидд с двойной ношей одолел сотню миль между горами Мецквитал и Медвежьей речкой к полудню следующего дня. При этом мы обошлись без еды, питья и сна. А кто сомневается в правдивости моих слов, пусть лучше попридержит язык. Своим кулаком я убедил уже девятнадцать сомневающихся, а надо будет – поговорю и с двадцатым. С чувством исполненного долга я вошел в родной дом и швырнул Дика Блэнтона на пол к ногам Элеоноры. Сестрица посмотрела на меня так, точно я свалился с луны.

– Никогда не пойму, что ты нашла в этом койоте, – заявил я ей.– Но все равно – получай. Можешь выходить за него хоть сию же минуту.

А она и отвечает:

– Ты что, напился или перегрелся на солнышке? Чтобы я вышла замуж за этого бездельника, пропойцу и транжира? Еще и недели не прошло, как я поганой метлой выгнала его из нашего дома.

– Так он тебя не опозорил? – Я уже ничего не соображал.

– Он? Меня?! Да я сама могу ославить его на всю Медвежью речку! – ответила мне сестрица.

Я повернулся к Дику Блэнтону. Гнев пропал – его сменило сожаление.

– Скажи мне, – мягко произнес я. – Скажи мне, почему ты хвастал в Ручье Гризли, будто подцепил Элеонору Элкинс?

– Я хотел скрыть от парней, что мне дали от ворот поворот, – насупившись, ответил он. – Мы, Блэнтоны, очень гордые. Я и жениться-то на ней хотел лишь потому, что отец выделил мне ферму и надо было обзаводиться хозяйством. Женитьба на девушке из рода Элкинсов – дело со всех сторон выгодное: не надо тратиться на батраков, на покупку мулов, на…

У Дика Блэнтона не должно быть ко мне никаких претензий. Вряд ли он добрался бы до своего приобретения в целости – уж больно нрав у моего папаши с братьями горяч, – но, по счастью, они в тот день были на охоте. Я же, в отличие от них, славлюсь на всю округу добродушием. Несмотря на все несчастья, которые причинил мне Дик Блэнтон, я сумел остаться в рамках приличий. Я не сделал ему ничего плохого, разве что проводил миль пять-шесть по тропе в Рваное Ухо, а на прощание от души лягнул в тощую задницу.

Глава 7

Здравствуй, дядюшка Исайя!

Проводив Дика Блэнтона, я повернул обратно. По мере приближения к тому месту, где от общей тропы отходит дорожка к дому Макгроу, я все сильнее начинал волноваться. Если уж кого мне и не хотелось видеть в ту минуту, так это Глорию. Я уже прошел мимо и едва успел вздохнуть с облегчением, как услышал конский топот. Я быстро оглянулся и увидел Глорию, выезжающую на тропу. Я нырнул в кусты, а она – черт бы ее побрал! – пришпорила лошадь и свернула за мной следом. Под ней была небольшая быстроногая лошадка, но поскольку в нашей скачке лидировал я, то сразу нацелился на густые заросли, сквозь которые верхом ей ну нипочем не продраться! То и дело оглядываясь, я неустанно наддавал ходу, как вдруг – бамц! – налетел, головой на низко свесившуюся ветку дуба, да так лихо, что чуть мозги в стороны не брызнули! Когда головокружение прекратилось и деревья вернулись на свои места, я обнаружил, что сижу на земле, а передо мной на своей лошадке восседает и смотрит на меня сверху вниз Глория Макгроу.

– В чем дело, Брекенридж? – насмешливо спросила она. – Зачем от меня убегать? Неужели такая страшная?