Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха Страница 26

- Свёрток не тот!

- Не тот, в нём оказался здоровущий копчёный угорь,     важно  подтвердил  я.     В  общем, меч-кладенец они таинственной заказчице не вру­чили. От стресса на месте была съедена и вещест­венная улика. А сами рогатые жулики попросту намеревались дать дёру, чтобы не возвращать аванс...

- Тогда к тебе на кладбище с чего пошли?

- Удостовериться.  Вы  же  первые  пустили слух, что милицию, дескать, не как всех хоронят. Вот и они тоже заинтересовались, что с участко­вым в гробу будет. Говорит, хотели осиновый кол в грудь вбить, чисто так, по традиции, на всякий случай. И ведь ловкости им не занимать...

Бабка торжественно перекрестилась, видимо вспомнив, как те же бесы умудрились прошмыг­нуть на территорию отделения и всех усыпить, чтоб не мешались. А могли бы и вовсе грохнуть! И вина за это в первую очередь лежит на самой Яге, поскольку её двор, её терем и она у нас тут по во­просам магической безопасности главная.

- О, кажись, Митенька пришёл, - стряхивая с себя печальные думы, встрепенулась моя домохо­зяйка. Я тоже не стал развивать тему.

В конце концов, это дело прошлое, полезные уроки мы, надеюсь, извлекли, пострадавших нет, надо просто взять себя в руки и работать дальше. Всем вместе, в одной связке, без упрёков и недове­рия друг к другу.

- Ну ладно, сейчас бесы не главное. Вернёмся к краже меча и послушаем, что Мите удалось вы­яснить по поводу местонахождения царевны Марьяны.

- Да уж небось он всего навыяснял, старатель­ный наш, - улыбнулась Яга.

- Но царевну не нашёл.

- Откуда знаешь?

- Элементарно. Он бы просто притащил её с со­бой, неся на плече или под мышкой.

- И то верно, - подумав, согласилась наша эксперт-криминалистка. - Митенька, заходи давай! Дело к вечеру, пора за служебное задание ответ держать.

- Коли настал мой час истины, так и буду, и ответ удержу, и вам, товарищам старшим, от всей души поведаю, чем хлеб горький, милицейский, отрабатывал, - ещё  в сенях начал декламиро­вать он. - Здрасте, Никита Иванович! Как здоровьечко?

- Спасибо, в порядке. Но время не ждёт, давай как-нибудь к делу...

- Понял, уловил, совесть имею. Велите слово молвить?

- Велю, Митя, велю. Молви. - Я страдальче­ски покосился на бабку, та ободряюще подмигнула нашему герою. Но этот гад всё равно выдержал длиннющую паузу, дав нам возможность прочув­ствовать момент и приглядеться к нему повнима­тельнее...

Вид Митька имел потрёпанный и недовольный, но спиртным от него не пахло, значит, работал че­стно. Да и сам доклад нашего младшего сотрудни­ка о произведённых им действиях ни у меня, ни у Яги особых вопросов не вызвал.

- Весь базар оббегал, по всему городу лапти об­топтал - нету её! Ужо и людям надёжным ориен­тировку выдал: дескать, кто узрит девицу бесхоз­ную осьмнадцати годков, с косой рыжею, в одёжке приличной, так сразу в отделение сообщить за ве­сомую награду. Я так понимаю, что «спасибо» из светлых уст Бабуленьки-ягуленьки и есть «награ­да весомая»,верно?

- Ну-у, - осторожно переглянулись мы. - По­жалуй, да. Если конкретную сумму ты не называл, то вполне себе прокатит. Продолжай, Митя.

- А вот стрельцы царские у ворот, - обод­рённый нашими кивками, продолжил он, - бая­ли, будто бы с утречка много девок за город выхо­дило, так что и рыжие посередь них вполне могли оказаться. Я ещё на них гавкнул для порядку, чтоб нюх не теряли. Пятнадцатью сутками пригрозил, так они и...

- Прислушались?

- Не,  взашей  дали...     грустно  вздохнул Митя, но больше жаловаться не стал, сам понимал, что перегнул палку с полномочиями. - Однакось мысля меня тут посетила.

- Вот этого не надо, - упёрлись мы с бабкой.

- Дельная мысля!

- Митя, у тебя голова для другого предназначе­на. Не надо ей ещё и мыслить.

- А я всё одно скажу, - обиженно взвился мой напарник. - Вы-то под ейным окошком не были, а я был! На царский двор заглянул, не побрезговал. Так вот, и мысля моя раздумчивая: а ить не могла Марьянка сама сбечь! С такенной-то высоты, да по чищеным бревнам, да в темноте, не видя, куда ножкой ступает?! Стрельцов царских про то спро­сил, а они нос воротят подозрительно. Голову на плаху положу, а тока был у неё в энтом деле тай­ный сообщник...

Я замер, набрав полную грудь воздуха для гнев­ной отповеди по поводу его неподчинения старше­му по званию. Баба-яга тоже сдержала костлявую длань, занесённую для карательного подзатыль­ника. Получалось, что Митькина «мысля» по боль­шому счёту не была лишена оснований и вполне попадала под понятие «следственная версия».

Удивительно, как раньше такая простая идея в голову не пришла ни мне, ни Яге. А ведь если вду­маться, то по логике вещей в одиночку провернуть такое непростое дело, как бегство со второго этажа царского терема, весьма и весьма проблематично. Не могли же там все подряд спать - и стрельцы, и сторожа, и дворовые собаки? Хотя вот с этим, ко­нечно, вопрос...

Честно говоря, дрыхнут они там, как медведи в зиму, только храп на всю территорию. Кого им бояться, кто к ним по ночи полезет? Так что мог­ли спать, да и, скорее всего, и спали. Нормально.

У нас такое бывает. А вот чего не бывает, так это чтобы совсем ни одной улики, ни одного свидетеля и ничего, чтобы хоть как-то объясняло саму цель побега.

Да и царевна Марьяна при нашей первой встре­че как-то не производила впечатления опытной скалолазки-экстремалки с неуравновешенной психикой, толкающей на глупые и непредсказуе­мые поступки. А такие фортели можно выкиды­вать либо с серьёзной подготовкой, либо с чьим-то активным участием. Надо искать этого таинствен­ного помощника. Или помощницу...

- Молодец, Митенька, - ответила за меня Ба­ба-яга. - Иди-кось отсель к себе в сени, я там тебе кашку гречневую с маслицем полотенцем накры­ла, чтоб не остывала. Иди, иди, касатик, отдыхай, заслужил.

- А энто...   - храбро шмыгнул носом наш младший сотрудник. - Поощрение какое ни есть в виде пары кренделей?

- Ща навешаю, - так же тепло, но твёрдо поо­бещала бабка, подпихивая меня локотком, дес­кать, напомни дубинушке стоеросовой, кто у нас тут начальник отделения.

Я сурово прокашлялся для порядку. Митя вздрогнул, прикусил губу, развёл руками, чуть не снеся самовар и сбив кота за печку, тихо извинил­ся (выругался?) сквозь зубы и ушёл за кашей. Он хороший парень, деревенский и на подобную диск­риминацию по начальственному признаку никог­да не обижается. Считает, будто это ему ещё круто свезло, что он попал к нам, в наши ряды, а не на хо­зяйственные работы в какие-нибудь мастеровые артели. Представить себе нашего умника, фанта­зирующего с плотницким топором в руках на лесопилке или мечтательно упускающего вниз ящик кирпичей на строительстве городских башен, все­гда несколько жутковато...

Это Яга над ним смилостивилась, подобрала, как бездомного щенка на базаре, и при своём тере­ме поселила. Пожалела об этом, понятное дело, не раз, хотя Митька и был парень на все руки: дров наколоть, печку растопить, воды натаскать, двор подмести, забор подправить, скотине домашней корм задать - это он всегда может. И сделает как надо, и нудеть зазря не станет, он у нас простую ра­боту любит. Но вот к своим милицейским обязан­ностям подходит с такой долей творческой фанта­зии, что нам потом людям в глаза смотреть стыдно.

- Ладно, чего это я о нём так? - сам себе уди­вился я. - Тяжёлый день выдался, нервы ни к чёрту. Наверное, надо просто завалиться спать. Вы как, бабуль?

- Ты иди к себе, Никитушка, Богу помолись, да и на бочок, - как-то рассеянно ответила Яга. - А я тут ещё чуток посижу, носок довязать надобно да вона с Васенькой побеседовать на разные темы. За жизнь, за хозяйство, за любовь...

Я покивал, признавая её право на личное время и территорию. В конце концов, мы все здесь квар­тиранты и надо совесть иметь, предоставляя госте­приимной хозяйке хоть немного свободного време­ни. Поэтому я просто поднялся к себе наверх, раз­делся, лёг в кровать и уснул без задних ног, едва накрывшись одеялом.

О том, что произошло ночью, мне наутро расска­зали стрельцы. Честное слово, дикий поросячий визг второго пойманного беса поднял на ноги всех соседей! Я же мирно спал сном праведника... То есть вообще без снов!

Проснулся утром рано, часа в четыре. Если кто ещё не догадался, меня разбудил петух. Он так яростно, жалобно и горько голосил, что когда я по­дошёл с тапкой к окну, то сам чуть не прослезился от сострадания. Представьте себе картину мас­лом...

Этот пернатый Гамлет с гребешком набекрень медленно вышагивает туда-сюда по двору с таким печальными видом, что куда там самому Шмулинсону. Абрам Моисеевич, конечно, периодически напускал на себя облачко вселенской скорби по су­дьбе всего еврейского народа, но наш русский пе­тух на этот раз его переплюнул. Гребешок висит, глаза мутные, походка спотыкающаяся, крылья вниз, хвост повис, а из горла невнятный клёкот плохо сдерживаемых рыданий по поводу утерян­ных любовниц.