Евгения Гордеева - Естественный отбор Страница 27

– Петь, не сердись на меня. Я такая счастливая сейчас, что мне хочется, чтобы и у моих подруг было все хорошо!

– У меня все хорошо, – сказала медленно, с расстановкой.

– Это неправда! – с жаром возразила подруга. – Я же вижу, как ты из-за чего-то мучаешься! Вот у Леды все хорошо по-настоящему, а ты с чем-то борешься!

– Ы-ы-ы-ы! Хлоя! Пожалуйста, давай сменим тему!

– Я все-таки права…

– Права ты, права! Только я тебе все равно ничего не скажу! Это моя проблема, и я решу ее самостоятельно! Упиться мне фенолфталеином!

Глава 10

– Колдун, благословите охоту.

– Хассинга! Хутта хутта! Хетта хатра! Хога хога! Хос хенти…

– Колдун, мы ни бельмеса не понимаем.

Во флигель я шла, как на плаху. Хлоя что-то весело щебетала, я пыталась ей отвечать, по возможности впопад, а ноги мои наливались свинцом. И свинец этот вдобавок еще и плавился. Сердце стучало в горле, мешая нормально дышать. Разум требовал избавить его от очередных потрясений.

Чем ближе мы подходили к флигелю, тем больше мне хотелось увидеть его.

Последние десять шагов… девять… восемь…

Ну почему у меня не получается выкинуть его из головы? Ведь я очень стараюсь!

…пять…

Я – подруга Леды, а она его первая заметила!

…три…

Он мой Учитель, в конце концов!

…дверь…

Хлор, бром, йод!

– Доброе утро, Вольф…ганг!

– Доброе утро! – Профессор подскочил со стула и кинулся к нам слишком стремительно, на мой взгляд. – Хлоя, займись сегодня магнетизмом. – Подруга скрылась в недрах физической лаборатории. – Петра, ты обещала рассказать мне про эффект Идущей по волнам. Ты говори, а я буду записывать!

Я послушно уселась за стол, обдумывая, с чего начать. Он разложил перед собой тетрадь, приготовился.

Вот чего, спрашивается, уставился своими золотистыми звездочками? Зачем так над несчастной мной издеваться? Сплошные нервотряпки!!!

Надо сосредоточиться, успокоиться…

Да говори ты уже, азотка дымящаяся, сейчас пар из ушей пойдет, и он обо всем догадается!

– Хорошо. – Мой голос прозвучал глухо. Во рту все пересохло. Машинально облизала губы. Соленые? Показалось. Вздохнула глубоко. – Голос моря я услышала еще в бухте у Сизого мыса.

Взгляд Вольфа стал удивленным.

– Еще там? Странно…

– Почему? То есть какая разница, где я впервые услышала этот шепот?

– Видишь ли, Петра, в научной литературе я нашел немного сведений по этому вопросу. Некоторые ученые считают, что подобные слуховые галлюцинации у человека возникают под действием какого-либо стимулятора. Чаще всего после употребления опиатов. Я подумал, что в твоем случае таким стимулятором послужил алкоголь. Ведь выпили мы на яхте достаточно. – Он говорил о нашей пьянке так буднично, что мне стало стыдно за свои фантазии, которые меня посетили тогда и мучили потом. – А теперь эта теория летит в жо… Кхм… Извини!

– Это не галлюцинации, – буркнула обиженно. – И я не наркоманка!

– Я знаю, – удивился он моей реакции. – Иначе бы ты не прошла отбор.

– Хлор! Я все время забываю, что мы тут у вас как амебы под микроскопом!

Вот чего, спрашивается, сорвалась? А все нервы.

– Не отвлекайся. – Вольф не обратил, казалось, на мой гнев никакого внимания.

– Хорошо. Потом это повторилось, когда я ушла на берег.

– Когда, конкретнее?

Ну почему ты такой… деловой?

Девочка-а-а!!! Очнись! Вернись с небес на землю! Он твой УЧИТЕЛЬ!

ЗНАЮ!!!

– Сразу, как только улеглась в шезлонге, – ответила спокойно, словно не бушевали в душе шторма.

– Вечером?

– Да. И продолжалось всю ночь. Но я боялась идти в темноту, дождалась рассвета и тогда уже пошла.

– Ты слышала шепот всю ночь?

Хлор! Вопросы задает, словно диагноз ставит.

– Я не слышала. Я слушала. Это был Зов!

– Зов? – Вольф поднял на меня внимательный взгляд. – А ты его помнишь?

Я поняла, что он о-о-очень хочет услышать сакральные слова. А я не должна их ему говорить.

– Помню, но не скажу. – Мне трудно было ему отказывать, но так было надо. – Я не могу. Не должна.

– Почему? – Он смотрел на меня с любопытством алхимика. Обиды не было. Было желание разобраться в тайне, приоткрывшейся ему случайно.

– Вы помните танец Огня? – Почему перешла на «вы», не поняла сама. Так получилось. Значит, так было надо… мне. – Чтобы соединиться со стихией в первый раз, надо обратиться к ней. Обратиться теми словами, которые потом станут для вас паролем, кодом. Эти слова будут известны только вам. Я не могу сказать их вам, учитель, потому что для меня они потеряют свою силу, а вам не дадут ничего.

Я смотрела на него спокойно. Чувства мои словно замерли. Он сидел и обдумывал мои слова, глядя мне в глаза. И я выдержала этот взгляд. Выдержала!

– Жаль… А что ты чувствовала, когда подошла к морю?

Что чувствовала, что чувствовала? Как это описать ему, чтобы не выглядело так интимно? Когда одно проникает в другое… Диффузия, однако.

– Море просочилось в меня… через кожу, соединяясь с моей кровью. Я почувствовала соленый вкус на губах. – Снова непроизвольно облизнула губы. Вольф проследил за моим движением глазами. – Поняла, что пора, и пошла. Все.

– А море звало тебя? – Снова внимательный взгляд естествоиспытателя, который разглядывает пойманную бабочку, насаженную на булавку.

Отвернулась к окну.

– Да. Еще оно зазвучало… симфонией. Я никогда такого не слышала.

– Именно из-за этой музыки мы с Джорджем не могли до тебя докричаться… – Констатация факта. – Петра, ты улыбалась тогда. Тебе было хорошо?

Энтомолог хлоров.

– Я была счастлива. Если бы не вы, – голос глухой, незнакомый, – я бы ушла в рассвет и… Спасибо!

– Всегда пожалуйста, – ответил Вольф механически.

По его виду я поняла, что профессор поймал мысль и ее думает. Встала из-за стола. Никакой реакции с его стороны. Отошла к окну. Эффект тот же.

Что ж, сегодня придется работать в автономном режиме. Учитель вне зоны доступа.

До самого обеда Вольф что-то увлеченно писал в своей тетради, время от времени задавая мне вопросы. Какой у меня вес? Надо ли самой повторять слова Зова? Когда пропал соленый вкус изо рта? И кучу других. Из своей лаборатории выглядывала Хлоя, кивала в сторону увлеченного Вольфа, вздыхала и уходила обратно. Я занималась полимерами. Благо процесс изготовления термопластов длительный. А потом их еще и испытывать надо.

– Петра, – Хлоя в очередной раз заглянула в нашу лабораторию, – надо идти на обед. Профессор наш в себя еще не пришел?

– Не-а. Как думаешь, стоит его с собой тащить или бутербродов ему там наляпаем?

– Давай сначала попробуем его оторвать от расчетов. Петь, а чем это он так увлечен?

– Пытается рассчитать формулы явления Идущей по волнам.

– Да?! А чего это он вдруг заинтересовался? – Она с любопытством заглянула в тетрадь Сарториуса. Тот недовольно на нее шикнул. – Это же легенда, не доказанное наукой явление!

– Вот он и доказывает.

Признаться подруге, что ли? Вот, Хлоя, смотри! Перед тобой особа, которая воплотила легенду в жизнь, разгуливая по волнам, аки посуху! А господин Сарториус был этому свидетелем, и даже участником и спасателем. И теперь, по горячим следам, так сказать, проводит математический анализ данного явления, фанатично выводя формулы… неизвестно чего. М-да.

– Ты что-то знаешь? – правильно оценила она мои раздумья.

– Тебе это надо? – Я с сомнением посмотрела ей в глаза. Мало тут одного одержимого ученого.

– Надо, наверное.

– Давай так, – приняла я решение, – идем обедать… втроем. По крайней мере, попробуем. А после обеда я тебе все расскажу. Боюсь, если ты это узнаешь сейчас, двоих вас я уже не дотащу.

– Договорились! Вольфганг! – почти крикнула Хлоя в ухо профессору. – Обедать пора!

– Угу! – не отрываясь от тетради. – Идите…

– А ты?

– Угу…

– Тогда вставай! – Сарториус послушно поднялся со стула, не прекращая, однако, писать. – Понятно… Петь, бери его под руку и веди, а я ему тетрадочку держать буду.

Таким манером мы и добрались до столовой. Перед самой дверью Хлоя снова попыталась привести Сарториуса в чувство. Он посмотрел на нее почти вменяемыми глазами, огляделся, нахмурился, решил что-то для себя.

– Обедать! – распахнул перед нами дверь.

Сегодня в столовой было как-то непривычно тихо. Мы пришли последними и заняли оставшиеся места, но что-то было не так. Тихо? Да. Все обедали молча. Но еще – за столом было гораздо свободнее. Он был накрыт не на двадцать четыре персоны, как обычно, а на двадцать. Кого-то не было. Алберт на дежурстве. Но кроме него нет Жоржа, Лео и… Церцеи. И лица у всех какие-то задумчиво-отрешенные.