Оксана Малиновская - Чудесный переплет. Часть 1 Страница 28

Я набрала в лёгкие побольше воздуха и опустила голову под воду: мне жизненно необходимо определить разновидность данной акулы, чтобы понять, насколько она опасна. Из разных умных передач про акул я знала, что реальную смертельную опасность для человека представляют лишь три вида: большая белая, тигровая и бычья, остальные не нападают на людей. Ещё бы вспомнить их отличия и места обитания… Я напрягла память: нет, мест обитания точно не вспомню, по–моему, тропические моря, а вот отличия — пожалуй. Это точно не белая и не тигровая: первая значительно крупнее и светлее, а вторая — также значительно крупнее, при этом она широкая и пятнистая. А как выглядит бычья? Ничего про неё не помню, помню лишь, что плавниками как–то отличается, но что там не так с этими плавниками… И всё же мне почему–то кажется, что это не она.

Вот мне уже и легче, поскольку передо мной не акула–убийца, и теперь понятно, почему она до сих пор меня не атаковала. Ей просто любопытно. Чтоб тебя… И всё же риск остаётся, и риск серьёзный: любопытствуя, она может меня укусить. Даже если акула не захочет повторить попытку, поняв, что ошиблась и я не являюсь её излюбленной едой, она оставит на моём теле серьёзные раны, а запах крови непременно привлечёт других хищников, и тогда гибель неизбежна, да и от обычной потери крови умереть ещё проще…

Мозг работал быстро и чётко, и, как ни дико это прозвучит, я пришла к неутешительному для себя выводу о том, что для сохранения жизни мне придётся… бороться с акулой. Считается, что акулы пугливы и, как правило, отступают, если встречают достойное сопротивление со стороны потенциальной жертвы. Их слабые места — глаза и нос, но как до них добраться?! Подпустить акулу на расстояние вытянутой руки и, размахнувшись, со всей силы двинуть её кулаком в глаз?! Смешно до истерики, только вот мне совсем не до смеха. Боюсь, о том, чтобы сражаться с акулой, не могло быть и речи, поскольку у меня при себе не было ничего. Хоть бы палку какую–нибудь, а?

И всё же я могла постараться не допустить, чтобы она меня укусила, или, если очень повезёт, спугнуть её. Это возможно. Из тех же умных передач про акул я помнила, что в момент нападения акула широко раскрывает пасть и на пару секунд лишается возможности видеть свою жертву. Я обязана не пропустить этот момент и постараться оттолкнуть от себя акулью морду, ну хотя бы просто придержать её и не дать себя укусить или поцарапать, а если получится — ткнуть пальцем в глаз. У меня крепкие, длинные ногти — а вдруг получится? Я не смогла не расхохотаться, представляя эту картину: я тычу акуле пальцем в глаз. Только невесело прозвучал этот смех, смех отчаяния и безысходности. Наверное, так смеются умалишённые, пожизненно заключённые в стенах сумасшедшего дома. И всё же я обязана попытаться противостоять акуле, пусть даже у меня есть всего один шанс из ста на спасение.

Я могу это сделать. Я должна это сделать. Если хочу жить. А я очень хочу жить.

Тем временем акула сменила тактику: теперь она не кружила вокруг меня, а овалила, то есть плавала не по кругу, как водится, а описывала овал, то приближаясь ко мне, то снова отдаляясь. Ну что за игру ты ведёшь, что ещё затеяла? Раз за разом рассматривая акулу, я всё больше убеждалась в том, что ошиблась; разрозненные кадры передачи про жизнь акул наконец слились в единую отчётливую картинку, и леденящая сердце правда едва не спровоцировала у меня нервный припадок: вокруг меня плавала бычья акула — и отнюдь не из праздного любопытства. Она охотилась. На меня.

Мои нервы на пределе, сосредоточенность достигла верхней границы, я жду атаки и уверена, что она последует, причём очень скоро. Я набираю воздуха и ухожу под воду всякий раз, когда акула приближается, слежу под водой за её движениями и жду… жду… жду… Любимое солнышко нещадно пекло голову и лицо — за что же ты меня так? — соль разъедала глаза, но я должна, должна… У меня раскалывается голова, воспалённые глаза с трудом открываются, все мышцы буквально одеревенели от постоянного напряжения. Боже, сколько это может продолжаться? Хватит ли у меня сил? Но я должна, должна!!! Я — борец!!! Я — человек и не сдохну, как последняя собака, от зубов какой–то рыбёшки!!!

И вот он настал — тот самый момент атаки, которого я давно ждала и одновременно очень боялась. Акула отдалилась от меня, как обычно, но не стала поворачивать на овал, а резко развернулась и, немного углубившись, с бешеной скоростью поплыла по направлению ко мне, словно шла на таран. В течение нескольких секунд, пока акула подплывала, в памяти промелькнула вся моя жизнь, с её радостями и печалями, достижениями и провалами; лицами родных и близких, тех, кого я не хотела и не имела права потерять, тех, для кого моя смерть выльется в глубокую трагедию… Не–е–ет!!!

Секунды приближения хищника показались вечностью. Я в последний раз глубоко вдохнула и погрузилась под воду, в прозрачной воде глаза немедленно нащупали акулу. Мозг работает чётко, плавные движения ладоней удерживают напрягшееся тело под водой. Я жду. Только испуганное сердце бешено колотится, пытаясь вырваться наружу и убежать, уплыть, спрятаться от неминуемой гибели; кровь жарит голову, да лицо полыхает адским огнём. Но я буду готова дать отпор, когда эта бестия откроет свою мерзкую пасть.

Расстояние между мной и хищником стремительно сокращается, остались каких–то пара метров, я из последних сил сосредотачиваюсь, замираю, акула широко открывает пасть, усыпанную многочисленными рядами больших острых зубов, и… густым пьяным басом орёт: «Р–р–р-рота, подъё–о–о-ом!!!» Я конвульсивно дёргаюсь и… просыпаюсь.

Я сидела в купе на своей полке и бестолково озиралась по сторонам. Не было ни акулы, ни моря, ни понимания того, что со мной произошло и жива я вообще или нет. Да нет, похоже, что жива: пухленький тёплый комочек, жалобно повизгивая и прижимая к голове уши, карабкался по моим ногам. Машинально схватив Баксика, я крепко прижала его к груди. Было темно, лишь слабый свет уличных фонарей проникал сквозь зашторенные окна. Поезд стоял на какой–то станции. Мои руки и ноги дрожали, мокрая от пота футболка прилипла к телу. Господи, неужели это был всего лишь сон? Настолько реалистичный?! Ну конечно, сон: я в купе, точно в купе, вон, напротив, спит Иван, а наверху храпит Матвей… Я в поезде и еду в Астрахань на рыбалку… брр… Меня передёрнуло от воспоминаний об акуле. Хорошо, что в Волге не водятся акулы. М-да, ну и дела. Пожалуй, вместо рыбалки мне стоило задуматься о более традиционных методах лечения нервной системы.

Я начала потихоньку приходить в себя и успокаиваться. Баксик упёрся в меня всеми четырьмя лапами, стараясь вырваться из удушающих объятий и заглянуть в лицо.

— Малыш, я тебя испугала? Извини, пожалуйста, — виновато прошептала я и ослабила объятья.

Довольный Баксик добрался–таки до моего лица и лизнул меня в нос. Я улыбнулась и в ответ чмокнула в нос его.

— Писать пойдём? — подмигнула я псу и опустила его на пол.

Щенок обрадованно запищал и завертелся волчком от нетерпения. Кошмар, мне показалось, что он кивнул. Ах, ну да… акулы орут, собаки кивают головой… короче, крыша, не уезжай, я всё прощу! Нужно пройтись немного и подышать воздухом.

Поднявшись с постели, я влезла в кроссовки, машинально взяла на руки Баксика — ох! и тяжёлый же он, — тут же быстро снова опустила его на пол и осторожно, стараясь не разбудить ребят, открыла дверь. Как же хорошо было в коридоре! Дневной зной уже давно спал, открытая дверь вагона и форточки в окнах коридора создавали приятное движение прохладного воздуха, наполненного ароматами ночной летней флоры. Я сделала глубокий вдох и в сопровождении щенка направилась к выходу из вагона. Дверь, как и положено на каждой остановке, была открыта, проводницы не наблюдалось — вероятно, отлучилась по своим делам или подрёмывала в служебном купе, дожидаясь сигнала к отправлению. Я выглянула на улицу — в общем, ничего примечательного: типичное зелёное здание провинциального вокзала с большими круглыми часами над входом, с обеих сторон окружённое деревьями и кустарниками; растрескавшийся, давно ожидающий ремонта перрон, тускло светящие немногочисленные фонари да пара людей — то ли сотрудников вокзала, то ли пассажиров, караулящих свой поезд. Вот, собственно, и весь пейзаж.

— Ну, давай, гуляй, оправься, только далеко не уходи, — наказала я Баксику и спустилась на перрон.

Пёс рванул к ближайшим кустам и затих на целую минуту.

— Р–р–р-рота, подъё–о–о-ом!!! — раздался откуда–то слева слегка знакомый пьяный бас.

Я невольно вздрогнула и внутренне напряглась, мгновенно вспомнив раскрытую акулью пасть.

Баксик громко и зло зарычал откуда–то из кустов.

— Баксик, фу! Тихо! Иди ко мне, — я озабоченно вглядывалась в темноту слева, туда, откуда раздался голос, словно страшилась обнаружить там акулу.