Лоуренс Уотт-Эванс - Ночь Безумия Страница 29

Она перевела взгляд на него – и взгляд этот говорил, что он, должно быть, свихнулся, если советует ей такое.

– Но мы летим, – сказала она.

– Я знаю, – отозвался он. – Это совершенно безопасно.

Его слова не очень-то успокоили Мави.

– Ты раньше летал? – спросила он.

– Я – нет, – признался Ханнер, – но Рудира летала.

И по выражению ее лица понял, что в данном случае правду говорить не стоило.

Под ними злобно вопила толпа.

– Куда? – крикнула ему Рудира.

Вздрогнув, он отвел взгляд от лица Мави и огляделся. Вся их четверка – Рудира, Отисен и он с Мави – висела на высоте пятидесяти-шестидесяти футов, много выше коньков крыш. Под ними, на площади, народ бурлил, орал и тыкал пальцами в висящую над головами группку; кое-кто даже пытался швырять в них чем попало; по счастью, бросить что-либо на такую высоту никому было не под силу.

К северу возвышалась золотистая громада дворца и темнели воды Большого канала, а в других направлениях простерлись ярко освещенные городские крыши; красная черепица мерцала и слепила глаза под летним солнцем, лишь изредка ее перемежали темные провалы меж зданий. Старый город на северо-востоке лежал пестрым лоскутным одеялом красной черепицы, золотистой соломы и черного шифера.

На земле Ханнер мог бы привести к перекрестку Высокой и Коронной улиц полудюжиной разных дорог – отсюда же, сверху, он не узнавал ни одной из них. Одна черепичная крыша ничем не отличалась от другой.

Можно попробовать все рассчитать логически, сказал себе Ханнер. Если дворец там, значит, нам нужно в противоположную сторону, в Новый город, то есть вверх по склону холма мимо Короткой улочки, а потом миновать Вторую и Нижнюю...

Но, попытавшись угадать улицы под крышами, между садов и дворов, Ханнер запутался снова – и ему не оставалось ничего, как только махнуть рукой на юг, добавив не очень вразумительное:

– Примерно туда.

И тут же они понеслись прочь, точно привязанные к Рудире незримыми нитями.

На лету Ханнер сумел-таки рассмотреть детали, которых ему не хватало. Вон он – особняк лорда Андурона с его вычурными башенками и коваными ажурными шпилями на углу Набережной и Второй улицы.

– Бери правее! – крикнул он.

Рудира кивнула, и они ринулись наискось через квартал над садами и двориками. Ханнер увидел внизу знакомый фасад: Центральный проспект.

– Еще правее!..

Вот теперь – верно: они летели прямиком к дому лорда Фарана. Мгновением позже они начали плавно снижаться на мостовую Высокой улицы.

– Погоди, – сказал Ханнер. Он оглядел улицу: на ней были люди, и не просто спокойно идущие по своим делам, а бегущие куда-то сломя голову. Ханнеру даже послышались крики.

– Что делать? – спросила Рудира.

– Набираем высоту. Приземлимся в саду и войдем оттуда, там нас никто не увидит.

– Хорошая мысль, – согласился Отисен.

Рудира кивнула, и четверка вновь устремилась ввысь – перелетела через крышу и опустилась в саду.

Когда они приземлились, Мави споткнулась: она согнула ноги и не успела выпрямить их. Ханнер подхватил ее и тут же выпустил.

– Прости, – сказал он.

– Спасибо, – отозвалась она.

– Что теперь? – спросил Отисен.

Ханнер обвел взглядом аккуратные живые изгороди и клумбы. По воздуху они двигались гораздо быстрее, чем по земле, пересекали кварталы и крыши, вместо того чтобы следовать улицам, так что, несомненно, добрались сюда быстрее, чем дядя Фаран, но он мог появиться с минуты на минуту.

– Идем в дом, разумеется, – проговорил Ханнер. Он подошел к одной из садовых дверей и решительно постучал, очень надеясь, что его услышат.

Открыл им Берн. Он пытался что-то сказать, но Ханнер не был настроен выслушивать приветственные речи и поторопился пройти мимо него в анфиладу, что вела в переднюю часть дома. Спутники поспешали за ним.

– Дядя Фаран направляется сюда, – на ходу сообщил Ханнер Берну.

Его услышала Альрис, растянувшаяся на диване в гостиной.

– Правда? – поразилась она. – Он разве не во дворце?

Стоя в дверях холла, Ханнер развел руками.

– Он будет здесь с минуты на минуту.

– А Нерра с ним? – поинтересовалась Альрис, вставая.

– Нет, – сказал Ханнер. – Он один.

– И без стражников, чтобы охранять пленников? – донесся из гостиной голос Зарека: он сидел неподалеку от Альрис. – Он разве знает, что с ними сделали?

– Он один, – повторил Ханнер. – Больше я ничего не знаю. Не знаю, ни почему он оставил дворец, ни почему идет сюда, ни почему один.

Берн подоспел к концу речи Ханнера.

– Милорд, – сказал он, – думаю, прежде чем твой дядюшка прибудет, вам стоит узнать, что гостей у нас прибавилось.

Ханнер удивленно повернулся к нему.

– Они наверху, отдыхают, – сказала Альрис. – Двое из тех, кого ты привел сюда ночью, – утром они ушли домой. Теперь они вернулись. Соседи ополчились на них и швыряли грязью.

– Что?! Почему?..

–Да потому, само собой, что они чародеи. Наступило неловкое молчание. Семеро – Ханнер, Мави, Рудира, Отисен, Альрис, Зарек и Берн – стояли, переглядываясь, в гостиной и холле, пытаясь понять, что происходит и что теперь делать.

А потом отворилась парадная дверь и вошел лорд Фаран.

– Милорд, – с поклоном обратился к нему Берн, – позволь взять...

Слово «плащ» еще не слетело с его губ, а Фаран уже швырнул ему одеяние. Берн подхватил его и принялся встряхивать и чистить. Фаран оглядел присутствующих. Ханнер, знавший его долгие годы, видел, что дядя старается взять себя в руки; остальные, он подозревал, увидели лишь человека, наконец-то получившего возможность отдохнуть после утомительной пешей прогулки по летнему солнцепеку.

– Ханнер, мальчик мой, – произнес Фаран. – Рад видеть тебя здесь. Не представишь ли меня своим друзьям?

– Разумеется, милорд мой дядя. – Ханнер поклонился. Этикет, которого он избегал всегда, когда мог, правилам которого он почти никогда не следовал, находясь в кругу семьи или среди людей незнакомых, сейчас оказался необходимым и естественным.

– Лорд-советник Фаран, могу я представить вам Рудиру из Казарм?

У Рудиры хватило ума присесть в реверансе.

– Полагаю, вы уже встречались с Мави с Нового рынка – я сегодня встретил ее на площади и пригласил присоединиться к нам. Этот юноша – Отисен, сын Окко, а это Зарек, известный как Бездомный.

Ни один из мужчин не поклонился достаточно низко, хотя Зарек и сделал запоздалую и не очень решительную попытку. Отисен просто глазел, разинув рот.

– Я понимаю так, что вы хозяин этого дома, – сказала Рудира. – Благодарим за гостеприимство, милорд. – И она тепло улыбнулась – чуть-чуть слишком тепло, подумал Ханнер.

Фаран тоже улыбнулся в ответ – улыбкой, которую Ханнер видел сотни раз и отлично знал, к чему она ведет. Он кашлянул.

– Огромная радость принимать таких гостей, как вы, – проговорил Фаран. Он огляделся. – А где же другие? Насколько я знаю, племянник привел сюда прошлой ночью больше дюжины гостей.

Ханнер помедлил.

– Другие ушли, милорд, – сказал он. – Четыре преступника, которых отказался принять лорд Азрад, были переданы магистрату управы Старого Торгового квартала, а остальные, когда волнения пошли на убыль, вернулись домой. Правда, двое из них потом снова пришли сюда.

Фаран поднял бровь.

– Волнения, мой мальчик, еще только начинаются.

– Потому-то они и пришли снова, – сказал Ханнер.

Фаран кивнул.

– А скажи мне, все ли мои гости владеют той новой силой, что проснулась в прошлую ночь, этим так называемым чародейством?

Ханнер сглотнул и переглянулся с остальными.

– Я владею, – гордо заявила Рудира, разводя руки и на несколько дюймов взлетая над полом. К удивлению Ханнера, улыбка Фарана стала шире.

– Я не настолько силен, как Рудира, но и я чародей, – сказал Отисен.

– И я, – признался Зарек.

Фаран поглядел на Мави, но она только пожала плечами.

– Я – нет, – сказала она. – Я просто разговаривала на площади с Ханнером, мы увидели, как ты вышел из дворца, и... и меня принесли сюда.

– Те двое, что наверху, тоже чародеи, – вставил Ханнер.

– Вот как, – протянул Фаран. – Тогда, считая этих безымянных неизвестных наверху, нас здесь шестеро.

– Нас? – пораженно переспросил Ханнер.

Улыбка Фарана потухла.

– Нас, – подтвердил он. – Я тоже чародей. Потому-то лорд Азрад, этот никчемный старый дурень, и выкинул меня за дверь.

У Ханнера отвисла челюсть; глаза Альрис от изумления широко раскрылись.

Осознание, что их дядюшка – чародей, было, конечно, сильнейшим потрясением, но отнюдь не единственным. Вторым оказалось то, что Фаран назвал Азрада дураком перед всеми этими совершенно незнакомыми людьми. Оба они слышали, как дядюшка бранил правителя – и, кстати, нередко, – но делал он это всегда только в кругу семьи. Ханнеру с детства внушали, что, как лорд по праву рождения, он не должен никогда говорить о лорде Азраде дурно прилюдно. Что бы ни думала, о чем бы ни говорила между собой знать, внешне они всегда должны были быть заодно, дабы не подрывать устоев и не обманывать доверия народа.