Юлия Жукова - О богах, шакалах и детях Страница 3

Молчу-молчу. Меня всё устраивает.

Азамат снова встаёт и подносит спящего, кхм, Алэка Ажгдийдимидину. Тот извлекает из-за пазухи диля духовнический жезл, несколько раз взмахивает им над ребёнком, отчего по залу распространяется приторный запах очередного благовония, что-то нашёптывает и кивает Азамату. Тот кивает в ответ, я тоже киваю, остальные Старейшины кивают, и мы выходим на крыльцо.

Мама дорогая, сколько же снаружи народу! Кажется, вся столица пришла посмотреть на нашего первенца. Впрочем, я не удивлюсь, если так оно и есть.

— Князь именован! — вопит кто-то из толпы.

— Князь именован!! — вторят ему ещё несколько голосов. Кто-то принимается играть на дудке, ближайшие граждане тянут шеи, чтобы рассмотреть своего будущего Императора. Азамат осторожно перехватывает мелкого поудобнее и поднимает над головой, чтобы все видели. Люди хлопают в ладоши, свистят и кричат "Танн!". Азамат светится счастьем, а я стараюсь благосклонно улыбаться, хотя не отказалась бы прилечь. Наконец к нам пробивается Тирбиш и сообщает, что у него прямо за домом припаркована машина, и в ней уже сидят Яна с Оривой. Пока мы пробиваемся туда сквозь толпу, на меня сыплются подарки — одежда, украшения, бормол, редкие пряности, гобелены, пелёнки, конвертики, башмачки, ползунки… К счастью, Тирбиш прихватил Большой Мешок, и складывает туда всё это барахло, а мне остаётся только благодарить.

— Куда вас отвезти? — спрашивает он, садясь за руль.

— Давай в "Лесного демона", — говорю. — Там в это время обычно нет никого.

Можно было бы, конечно, домой, но там-то как раз полон дом народа. На месте сгоревшего Азаматова коттеджика столичные активисты за неделю отгрохали целый офисный центр, мы даже воспротивиться не успели. Поскольку нам для жизни так много места не требуется, а вот новой Императорской канцелярии нужно какое-то помещение, то Азамат решил просто разместить её в своём доме, всё равно он теперь на семейное гнёздышко не похож. Там, конечно, есть жилая часть со спальнями, кухней и куском сада, на который не выходят окна офисов, но всё равно довольно неуютно.

В "Лесном демоне" я блаженно растягиваюсь на подушках, наблюдая, как Азамат с Тирбишем воркуют над ребёнком, теперь вдвоём.

— Очуметь, — бормочет Янка. — За всё время, что практикую, таких трепетных мужиков не встречала.

— Это Муданг, детка, — хихикаю я.

Азамат что-то заказал, но я пока есть не хочу. Зато хозяин заведения, принеся заказ, никуда не уходит, а тоже присаживается поворковать, поздравить Императора и меня с чудесным отпрыском и пожелать удачи и красоты.

Пока происходит обмен любезностями, в трактир входят Эцаган и Алтонгирел, который несколько дней назад временно вернулся с Гарнета специально, чтобы посмотреть на мелкого, когда он родится. Эцаган с ним теперь не летает, потому что Азамат его назначил, грубо говоря, шефом полиции. Я не очень разбираюсь в муданжской системе чинов.

— Ой какой маленький! — с порога восклицает Эцаган. — А можно его подержать? Здравствуйте, Лиза, здравствуйте, капитан! Ну можно?

Я начинаю посмеиваться, от чего у меня снова болит живот. Янка только головой качает.

— Привет, — скалится Азамат. — Можно, наверное, только ост… О, Алтонгирел, привет!

Эцаган тут же усаживается по-турецки в торце нашего столика и укладывает мелкого на свои скрещённые ноги.

— Ой ты хоро-о-о-оший какой, краси-и-ивый, да как похож на па-апу, ой, а глазки какие голубые! Алтонгирел, смотри!

Алтонгирел, который обменивался приветствиями с Азаматом, тут же отвлекается и идёт смотреть на глазки. Алэк начинает хныкать. Алтонгирел осторожно гладит его по голове, от чего хныканье вовсе не прекращается, а потом смотрит на меня с каким-то странным выражением.

— Ты это, Лиза, — он сглатывает, — будь хорошей матерью.

— Уж постараюсь, — хмыкаю я, принимая более-менее сидячее положение. — Давай-ка его сюда, он уже есть хочет, да и затискали вы его совсем.

Алтонгирел кивает, забирает мелкого у Эцагана и подносит мне. Я начинаю пристраивать его на подушку для кормления, как вдруг Алтонгирел снова нагибается и целует меня в макушку.

— Да благословят тебя боги, — говорит он в ответ на мой ошарашенный взгляд. Азамат и Эцаган переглядываются со странными улыбками.

Как следует меня эпатировав, Алтонгирел с неподобающей поспешностью покидает помещение.

— Что это с ним? — спрашиваю.

— У него вчера было какое-то видение, — лукаво ухмыляется Эцаган. — Он ничего не рассказывал, но, наверное, это было про вас.

Я поджимаю губы.

— Что ж ещё он мог про меня такого увидеть? Мне кажется, уже вся моя жизнь по пророчествам так расписана, что можно ежедневник не вести. Последние месяца два только ленивый не пытается предугадать, что я сделаю завтра. Тут вон на днях Азамату жаловалась: какой-то духовник-недоучка предсказал долхотским горожанкам, что после родов я стану носить шпильки по десять сантиметров, так они бедные накупили этого добра и теперь мучаются, по улицам в них ходят. А в Долхоте помнишь, какие улицы? Это ж один сплошной глинистый буерак, а не город!

Эцаган хохочет, а Азамат вздыхает.

— Надо с городскими дорогами что-то делать, это никуда не годится. В Ахмадхоте-то не лучше. Но Алтонгирела ты зря в один ряд с такими записываешь. Уж если он что предсказывает, то это точно от богов идёт. Он потому и взбудораженный такой, что контакты с богами для людей непросто проходят.

— Ну не знаю, — пожимаю плечами. — Для меня просто…

Мужики переглядываются и смеются.

— Это вам сейчас так кажется, Хотон-хон, — хихикает Тирбиш. — Вы просто тогда себя со стороны не видели.

Я открываю рот, чтобы возразить, но тут в таверну снова впадает Алтоша, только уже не один, а с "нашими" Старейшинами — Унгуцем и Ажгдийдимидином. И тоже застывает с раскрытым ртом, вытаращась на меня. Так и смотрим друг на друга, как на приёме у дантиста.

— Ну чего ты, Алтон-хян? — Унгуц похлопывает его по плечу. — Кормящей женщины не видел никогда?

Алтонгирел стремительно краснеет, это видно даже в неярком свете таверны.

— Ну-у, как бы… — с трудом выдавливает он, — а обязательно делать это у всех на виду?

— А что мне, всех выгонять, что ли? — удивляюсь я. Вот ещё тоже блюститель приличий на мою голову. Старейшины, которые усаживаются за нашим столиком, посмеиваются.

— М-мне казалось, обычно женщины уходят для этого в другую комнату, — осторожно намекает Алтоша. Всё-таки что-то изменилось в его отношении ко мне. Ещё весной так бы и сказал прямым текстом: "Пошла вон!"

— Не нравится, не смотри, — фыркаю я.

Алтонгирел вопросительно косится на Азамата, дескать, как же ты такое позволяешь? Азамат смотрит на него исподлобья.

— Ты же не думаешь, что я должен Лизу выставлять из-за стола на время кормления? Она, между прочим, ещё не совсем здорова…

— Не думаю, — быстро отвечает Алтонгирел и садится в дальний угол, так, чтобы не видеть меня из-за Тирбиша. Ребёнок помахивает ему вслед кулачком; выглядит довольно угрожающе.

— Алэк, значит, — Унгуц подвигается поближе и принимается рассматривать мелкого.

— А что это имя значит по-муданжски? — спрашиваю. Имена из двух слов я обычно могу перевести, а такие короткие, насколько я знаю, очень старые, и за века приобрели всякие сложные значения.

— Так назовут человека, который всегда добьётся своего. Целеустремлённого, — Унгуц ласково гладит мелкого по животу, — энергичного, удачливого…

Ажгдийдимидин дёргает Унгуца за рукав, а потом стукает кулаком об пол, что у муданжцев соответствует нашему жесту погрозить пальцем.

— Да ладно тебе, — отмахивается Унгуц. — Я в прошлом месяце вообще благодать не раздавал, могу себе позволить!

Ажгдийдимидин сужает глаза и шкрябает на бумажке: "Копил?"

Унгуц поджимает губы.

Духовник продолжает писать: "Тут и без тебя хватит, расслабься".

— Можно подумать, ты сам не больше обычного выложился, — ворчит Унгуц, но от меня отодвигается.

— Как… прошёл обряд? — осторожно спрашивает Тирбиш, чтобы всех отвлечь. Остальные изо всех сил стараются не замечать диалог Старейшин. Простым людям не положено знать, что Старейшины могут быть неправы или не соглашаться между собой.

— Предсказуемо, — хмыкаю я. — Хотя мне показалось, в этот раз было как-то формальнее, чем на свадьбе. Тогда нам и Старейшин не перечисляли, и никакого "совет решение принял"…

— Ну ты сравнила! — усмехается Унгуц. — Именование — обычная процедура, давно обкатанная, там и думать особенно не надо. А свадьба — это же ответственное решение! Тем более, чего ждать от твоего ребёнка, и без имени понятно. А вот чего ждать от тебя, никто из нас не знал. Даже твой духовник. Правда же, Ажги-хян?

Духовник хмурится, но не возражает.