Светлана Багдерина - Срочно требуется царь Страница 3

– Прохор, Захар – его градоначалие желает присоединиться к своим подчиненным в казематах.

– Но Серафима… – непонимающе воззрился на супругу Иванушка, и тут же получил простой ответ:

– Власть переменилась. В смысле, совсем. Вань, ты видел этот город, ты видел этих людей, и ты видел этих зажравшихся мордоворотов. И если у тебя есть другие идеи, мы обсудим их за обедом. Или за ужином. Иванушка подумал над ее словами, согласно кивнул и ухмыльнулся:

– Значит ли это, что поездка домой откладывается?

– Боюсь, Иван Симеонович, что именно это это и значит, – неожиданно серьезно вздохнула царевна.

Быстрый осмотр продовольственных складов показал, что еды в городе осталось крайне немного, и то если не роскошествовать, а потреблять ее в строго умеренных дозах, только чтобы от смерти.

– Что делать будем? – хмуро поджав губы, задала вопрос Серафима на пороге последнего склада, в котором были складированы, в основном, пыль и паутина. Иванушка угрюмо пожал плечами.

– Можно послать гонцов домой, пусть снарядят обоз с хлебом и крупой. Только это сколько ж времени уйдет…

– Времени уйдет о-го-го, – согласилась царевна и задумчиво помяла подбородок, потом потерла переносицу, потом поскребла в затылке и это, кажется, помогло. Идея появилась.

– А что, любезный, – обратилась она к сторожу, с подозрительным недоумением взирающему на то, как странные вооруженные незнакомцы только что отобрали у него алебарду, гвоздем открыли замок на воротах охраняемого им объекта, погуляли внутри и ничего не украли. – Сколько в городе сейчас живет людей?

– Да разве это жизнь!.. – отчаянно сплюнул он себе под ноги. – Придут холода – все передохнем, как мухи!

– Хорошо, спросим по-другому, – терпеливо качнула головой царевна. – Когда придут холода, сколько человек передохнут как мухи?

Сторож удивился такой постановке вопроса, открыл и закрыл беззубый рот, сосредоточенно похлопал глазами, выполняя, очевидно, с каждым морганием какое-то арифметическое действие, и, наконец, откашлялся и сообщил:

– Дак раньше было тыщ петьдесят. Не меньше. А сейчас тыщ восемь осталось, поди, и то ладно. Кого в армию загребли, кто с голодухи помер, али надорвался в руднике да в кузнях… А вы-то хто такие будете? Чево выспрашиваете? Какое вам дело? Сами вы не местные, что ли?

– Мы-то? – усмехнулась Серафима. – Мы – ваше временное правительство. Глаза старика застыли на полумиге и стали медленно расширяться:

– Вы чего такого говорите, глупые!.. Вот стража услышит, али доброхот какой донесет – и костей ваших не найдут!

– Да не бойтесь, дедушка! Ваш Костей… Ваших Костей… нет, всё правильно… Ваш Костей умер. И вы теперь – свободные люди, – поспешил обрадовать сторожа Иван, но тот почему-то отнюдь не обрадовался.

– А хто ж теперь заместо его? – вместо радости испугался он. – Вранеж, не приведи Господь?

– И Вранеж ваш в тюрьме, – твердо решил донести все благие вести сразу до отдельно взятого сторожа Иванушка, но и это ожидаемого эффекта не возымело. Старик пригорюнился.

– А хто ж теперича нас кормить-то будет, заботиться?..

– В смысле, еще больше? – сухо уточнила Сенька. Старик неловко заерзал.

– Больше – не больше, а без них и вовсе ноги протянем через неделю…

– А другие наследники трона у вас тут есть? – спросил Кондрат.

– Нетути, откуль им взяться, – развел руками старик. – Старый царь помер, детей своих пережил. Братовья его еще раньше преставились…

– А дворяне?

– Разбежались, кто успел.

– А кто не успел?

– Тот не разбежался, – последовал исчерпывающий ответ.

– Хм… Ну, а гильдии у вас существуют? – задала Серафима вопрос и затаила дыхание.

Если в Постоле не было и гильдий, то как подойти к вопросу справедливого и равномерного прокормления даже оставшихся восьми тысяч, страшно было и подумать.

– Чего?.. – снова захлопал редкими ресницами сторож, и сердце царевны заколотилось в такт.

– Ну, гильдии… – беспомощно взмахнула она руками, словно это могло объяснить старику, что она имеет в виду.

– В Вондерланде, например, есть гильдия перчаточников, гильдия пекарей, гильдия портных… – пришел на помощь супруге Иванушка.

– А-а, обчества, – облегченно вздохнул старик и с пониманием закивал:

– Обчества-то, это да… Это есть… Как же без них-то… Их даже покойный царь Костей… – при этих словах сторож втянул голову в плечи, чуть присел и воровато оглянулся на всякий случай: а вдруг царь сегодня покойный, а завтра – беспокойный? С этим делом в их стране пятьдесят лет подряд очень просто всё было… Но Костей не появился, и старик, чуть посмелее, продолжал:

– …даже он не извел обчества, оставил… Без них нельзя…

– А как бы нам с главами обч… то есть, обществ увидеться и поговорить? – с надеждой глянул на него Иванушка.

– С мастерами-то? – уточнил сторож для полного понимания ситуации и, получив утвердительный кивок, авторитетно сообщил: – А для этого господин градоначальник Вранеж посыльных посылал. Вот и вы, ежели вы и впрямь… правительство… безвременное… пошлите.

– Спасибо, дедушка!..

Странные сумасшедшие вскочили на своих коней и понеслись в сторону Нового Постола, словно действительно захотели послать за мастерами обществ ремесленников как можно скорее.

Ишь, чего выдумали, душевнобольные… Царь Костей Бессмертный помер, а градоначальник Вранеж – в тюрьме… Они бы еще сказали, что Змей улетел и умруны воскресли! И взбредет же такое в дурную-то голову… Бредят, бедные, не иначе. Только бы на стражу не попали – шибко жалко будет. Уж больно бред у них красивый, как сказка, аж верить хочется…

Через несколько часов все мастера стараниями ничего не понимающих, но исполнительных посыльных городской управы были собраны в Большом Пурпурном зале заседаний.

Они явились на зов так скоро, как только смогли, скользнули равнодушными взглядами по новой страже в униформе, похожей на умруновскую, и прошли привычной дорогой в зал. Увешанный пыльными, побитыми молью и временем портьерами неопределенного цвета и заставленный в несколько рядов престарелыми серыми скамьями в пятнах выцветшего и помутневшего красного лака, он походил на жалкое больное животное. Сквозь огромные стрельчатые глаза окон, тонированных многолетней пылью, без особого желания пробивался тусклый свет усталого осеннего дня. У дальней стены рядом с дверью, через которую градоправитель являл себя избранным, холодным неопрятным пятном темнел пыльный камин. Его не растапливали даже в самые сильные холода: Вранеж придерживался мнения, что чернь баловать нечего.

Двадцать пять человек расселись, не глядя друг на друга, и стали безучастно ждать пришествия призвавшего их лица, хотя из категории лиц оно и перешло давным-давно в категорию «ряха». Что еще ему надо? Будет опять просить денег? Рекрутов? Товаров?

Сулить светлое будущее или вечное проклятие, в зависимости от цели и настроения? Пусть его.

Денег, людей и товара у них всё равно нет, в светлое будущее они давно не верят, а вечное проклятие им и сулить не надо – вот оно, вокруг них каждый день видят, нашел, чем пугать…

Парадная двустворчатая дверь в конце зала коротко скрипнула и распахнулась. Мастера встали, тщательно уставившись себе под ноги: градоначальник не любил, когда на него «пялились».

И поэтому когда вместо брюзгливого скрипучего голоса ненавистного Вранежа их поприветствовал молодой женский, они подумали, что ослышались и робко, исподтишка стрельнули недоуменными взглядами в вошедшего. Вернее, в вошедшую: уши их не обманули.

– Добрый день, господа мастера, – незнакомая девушка остановилась в паре метров перед передней скамьей, презрев помпезную кафедру – единственный холеный предмет во всем зале, заложила большие пальцы рук за ремень, с которого свисал угрожающего вида меч, и обвела собравшихся цепким испытующим взглядом. – Я, царевна лукоморская Серафима, собрала вас здесь, чтобы сообщить преприятное известие: царь Костей мертв, армия его разбита под Лукоморском, Змей-Горыныч улетел домой, градоначальник Вранеж заключен под стражу, а город находится под нашим с супругом моим Иваном временным управлением до прояснения обстоятельств, но перспективы благоприятные. Вопросы по ситуации есть? Вопросов не было.

Двадцать пять пар глаз смотрели на нее уже в открытую как на сумасшедшую. Или на самоубийцу. Хотя, не исключено, что как на сумасшедшую самоубийцу.

Серафима все поняла, едва заметно усмехнулась и решила продолжить, потому что от шока, кроме как внезапно напугать, она средств не знала. А единственное известное ей, чувствовала даже она, в этой ситуации не попадало даже в предварительный список конкурсантов.

И царевне ничего не оставалось, как с хлопком свести ладони, потереть их энергично, как трудоголик со стажем в период обострения, улыбнуться во всю ширину лица, чтобы было видно даже в дальнем ряду, и жизнерадостно произнести: