Андрей Белянин - Казачьи сказки (Сборник) Страница 30

— Что «количество»? — капитан начал закипать. — Сколько ты синтезировал?

— Около грамма. Я же говорил вам: очень сложные молекулярные цепи…

— Около грамма?! За целый-то день?! Ты меня в гроб сведешь! — Массивное тело капитана угрожающе нависло над субтильным Боткиным. — Если я правильно понял, то при таком мизерном КПД нам понадобится как минимум десять лет?!

Испуганный Боткин метнулся за мою спину.

— Хоть убей меня, но не получится больше! — выкрикнул у меня над ухом «великий открыватель».

Если бы на этой планете водились мухи, то в наступившей ватной тишине мы услышали бы их жужжание. Очередной удар от старушки Мойры заставил Тенева пошатнуться. Что-то прорычав, он выскочил из комнаты, сорвав весь накопившийся гнев на двери, которая лишь чудом удержалась в петлях. Боткин какое-то время крутился возле меня, ища сочувствия, но так и не найдя его, бесшумно удалился.

Все утро я размышлял над событиями вчерашнего дня, пытаясь найти выход из щекотливой ситуации, в которой мы оказались, пока не почувствовал, что мозги начинают плавиться. Поэтому решил немного размяться. Прыгая через скакалку, я заметил в открытый иллюминатор капитана в сопровождении Тутмы. Я выбежал им навстречу, но кэп жестом велел мне вернуться обратно. В коридоре я столкнулся с Боткиным. Метнув в его сторону испепеляющий взгляд, я отправился в туалет, где в умиротворяющей обстановке употребил время на обмозговывание перспектив нашего затянувшегося пребывания на планете.

Через полчаса капитан снизошел пригласить нас на корабль. Он был серьезен и задумчив, его гигантское тело, казалось, сгибалось под тяжестью незримого бремени.

— Боткин, — сказал капитан неожиданно мягким тоном, ответственность — страшная штука, верно?… Особенно, когда она целиком лежит на мне одном. Попытайся меня понять и выслушай без обид. Сегодня у меня был серьезный разговор с верховным жрецом Тутмой. Он, конечно, дикарь, но человек, в общем, не злобливый, склонный к поиску взаимопонимания и компромиссов. К сожалению, эти компромиссы не касаются тебя. Если бы ты знал, насколько драматична ситуация, в которой по твоей вине оказались местные жители! Поверь, их претензии к тебе более чем основательны. Дело в том, что аборигены используют хронарный воск вместо часов и календаря. Он имеет свойство медленно испаряться, и, таким образом, весовая разница проб, снятых в различные временные интервалы, используется для измерения периодов стабилизированного времени. Не удивительно, что в условиях здешнего непостоянства временных потоков точное измерение времени превратилось для аборигенов в религию, единственный смысл их жизни. С помощью большого священного камня обитатели планеты определяли продолжительность веков, так что, если тебе не удастся его синтезировать, ты попросту погубишь летосчисление, всю историю, уничтожишь фундамент уникальной цивилизации! Такие вот дела, брат. Теперь ты понимаешь, что морально просто обязан вернуть аборигенам то, что им по праву принадлежит?

Тенев откашлялся и, выдержав паузу, продолжил:

— Мы с Фонгом не можем торчать на Тэте целых десять лет лишь ради того, чтобы ты не скучал, пока будешь трудиться над синтезированием воска. Поэтому вполне логично, если здесь останешься только ты… Не переживай, мы о тебе не забудем, и по возвращении на Землю сделаем все для того, чтобы снарядили за тобой корабль. Я прекрасно понимаю твои чувства. Да, это тяжело, но ведь иного выхода просто нет. Однако во всем есть и положительный момент. Посмотри на проблему под иным углом: в конце концов, твоя жизнь среди местных жителей может принести немалую пользу Земле. Ты сможешь заняться обогащением своего научного опыта, накоплением новых знаний, успеешь досконально исследовать хронарных насекомых, даже, может быть, путем селекции тебе удастся вывести новую их разновидность, которая будет отличаться высокой производительностью, и тогда… Опять же, туземки очень даже ничего. Уверен, они внесут элемент экзотики в твою жизнь. А потом… ты напишешь мемуары, станешь знаменитым! Ну, что скажешь, Боткин? Согласен остаться?

— Нет! — выкрикнул он, побледнев. — Не хочу! Я… я боюсь.

— Кого, местных женщин? — усмехнулся капитан.

— Нет, вообще боюсь.

— А когда ты спер большой священный камень и за тобой гналась разъяренная толпа туземцев, ты не боялся?

— Это разные вещи. Тогда доминировали мои научные интересы.

— Ну а теперь доминируют наши. Что ж, раз не хочешь добровольцем… Будем голосовать — инструкцией это предусмотрено. Итак, я за то, чтобы Боткин остался на планете. А ты, Фонг?

Моя рука неуверенно поднялась.

С тех пор я не нахожу себе места, тягостные мысли не покидают меня. Вы ведь понимаете, как это страшно — чувствовать себя предателем? Моим слабым утешением остаются слова капитана, забывшего перед взлетом отключить интерфон в моей каюте. Я хорошо видел его на экране. Видел, как он колеблется нажать кнопку старта. Потом он все-таки сделал это, пробормотав: «Так будет справедливо, Боткин!».

ПЛАМЕН МИТРЕВ

(Перевод с болгарского Элеоноры Мезенцевой)

БЕЗ ИМЕНИ

Богоравный стоял пред Небесными Чертогами. Выпрямив свой совершенный стан, слегка опустив атлетические плечи, ОН просто стоял, и ЕГО небрежный взгляд, блуждающий где-то за пределами Обиталища богов, следил за лихорадочной суматохой, вызванной его появлением — там, наверху, в Цитадели Сотворения. На высоких крепостных стенах из полированного розового базальта с бойницами из блестящей яшмы и башнями из небесного нефрита все божественное воинство, уцелевшее после прежних столкновений с ним, Богоненави-стным, собралось на Последнюю битву. Битву, предсказанную в Скрижалях Времени тысячелетия назад… С предопределённым, фатально предопределённым исходом…

ОН знал, что победит. Как всегда. Сила всемогущих богов была сломлена. ИМ. Никто не мог ЕМУ противостоять. Кто, кто из оставшихся мог бы совершить подобный подвиг?

Кучка аколитов, [1]сохранивших верность богам, десяток верховных жрецов и первосвященников Бессмертных, низвергнутых ИМ, сами боги, истощённые до смерти в неравной битве. С НИМ! Они?! Да ОН их уничтожит легким взмахом СВОЕЙ могучей десницы. Сейчас. Или чуть позже. Или никогда… Всё в ЕГО власти. А ведь могло быть иначе… Могло?!

Сардоническая полуулыбка скользнула по прекрасному лицу, слегка искажённому мрачной меткой Судьбы. Богоненавистный вспомнил, как всё начиналось…

…ЕГО рождение было предсказано тысячи лет назад, ему предшествовали десятки знамений. Знахари и прорицатели из маленьких горных аулов, шаманы и колдуны из далеких северных тундр и степей, хироманты и целители на городских площадях, жрецы и аколиты богатых храмов Запада, дервиши и факиры экзотического Востока, даже самые захудалые ученики волшебников и чародебв — все ждали появления Отмеченного богами. Опустошительные землетрясения и наводнения, сопровождаемые невиданным плодородием, небывалые небесные огни в безлунные ночи, немыслимые холод и жара — всё это служило безусловным предзнаменованием ЕГО рождения.

Родился ОН в эпицентре мощного землетрясения, потрясшего Мир до самых основ. Рождение Богоизбранного сопровождалось разрушением тысяч городов и смертью миллионов простых людей. Смертных ничтожеств, недостойных своего рода. Но ОН родился человеком — мать его была простая смертная женщина, безмерно незначительная пылинка в пазле Жизни. Ч-Е-Л-О-В-Е-К! Богоподобный, наделённый редкими дарами и неземной силой, но всё же — человек. И никто из тех, кого избрали пестовать долгожданного отрока Бессмертных, не посмел дать ЕМУ имя.

Учили ЕГО величайшие умы своего времени. ОН с легкостью постигал труднейшие уроки гениальных учителей. Был способнее всех их вместе взятых, изучил все книги Большой библиотеки. Основательно проработал Скрижали Времени — манускрипт, доступный лишь Избранным. Быстро понял, что ему всё позволено — всё, кроме одного — ОН не мог не считаться с богами. Они были всемогущими, они могли наказать. Тогда ОН стал Богобоязненным. Научился прятать глубоко в душе даже искру сомнения. Был умён, очень умён…

Окончив обучение, ОН вышел в широкий мир. Надо было исполнять долг по отношению к своим покровителям. Стал Богослужащим, проповедуя учение о Бессмертных. ОН был красноречив, и люди стали называть его Богословом, хотя это имя никак не подходило подростку. Но ОН рос на удивление быстро и скоро стал красивым юношей, а затем — прекрасным молодым человеком. ЕГО служба во славу покровителей была исполнена такой страсти и упования, что ОН мгновенно завоёвывал людей. ОН стал известен как Богомолец, Богоугодник и Богопомазанник. ЕМУ удавалось всё задуманное, ОН был Богословен. Вершил добрые дела и был любим. Благославен.

Исколесил весь Мир. Всюду ЕГО встречали восторженные толпы, которые ЕГО боготворили. Случалось, что презренные служители Зла обрушивались на НЕГО — желание унизить баловня богов было неудержимым. Но ОН с лёгкостью их побеждал. В совершенстве владел приёмами рукопашного боя, всевозможными видами оружия, а также тайнами магий и чудотворных заклинаний. ЕГО сила росла лавинообразно, увеличиваясь с каждым поверженным врагом. ЕМУ нравилось побеждать. Это возвышало ЕГО. Восхищение восторженных толп ЕГО пьянило. Постепенно ОН начал считать себя Богоподобным. Но был лишь человеком. Всё ещё…