Леонид Каганов - Харизма Страница 32

- Не, не понимаю.

- Объясняю еще раз. - Ник тремя короткими рывками вытаскивает из салфетницы одну салфетку и протягивает ее мне. - Видишь?

- Ну, вижу. - Я беру салфетку в руки, они белая, рифленая, обычная салфетка.

- Что ты испытываешь к этой салфетке?

- Чего я к ней должен испытывать?

- То есть ничего?

- Ничего. Салфетка.

- О! - говорит Ник. - А теперь представь, что тебе эту салфетку хочется укусить.

- Не хочется мне укусить салфетку! Что я, даун, что ли, салфетки кусать?

- А ты представь, представь. Скажи себе - я хочу укусить эту салфетку. Я очень хочу укусить эту салфетку. Я хочу ее съесть; Я хочу ее разжевать…

- Я очень хочу укусить эту салфетку… Я хочу ее съесть… Я очень… Тьфу! Да не хочу я эту салфетку! Что за бред вообще! Не хочу я ее ни есть, ни жевать!

- Почему? - удивляется Ник.

- А почему я должен есть бумажную салфетку? С какой радости?

- Ну, ты же хочешь ее съесть? Хочешь? Так съешь ее, вот она!

- Не хочу я ее есть!!!

- Успокойся, ты не должен ее съесть. Ты просто представь, что ты ее ешь, попробуй! Представь, что ешь. Мысленно.

- Ну, представил.

- Представил? Ешь? Ну и как?

- Ну, как! Бумага как бумага! Противная мерзкая бумага! Тьфу!

- Вот! - говорит Ник. - Так что ты испытываешь к салфетке?

- Да ничего я не испытываю к твоей поганой салфетке, замучил уже меня! Сам ее кушай! - И кидаю салфетку ему по столу.

- Вот и отлично, - ухмыляется Ник. - Ты понял?

- Что я понял?

- Ты понял, в чем все дело? Ты ведь сначала ничего не испытывал к салфетке, верно? Потом ты стал представлять, что тебе ее хочется съесть, да? И ты мысленно начал ее есть. Но ты воспитан в цивилизованном обществе, в самой читающей в мире стране, очень развитой стране с богатой культурой. В России. Здесь нормальные люди не едят салфеток, верно? Поэтому у тебя возник психологический конфликт - между желанием съесть салфетку, пусть даже вымышленным, асоциальным отвращением. И вместо того, чтобы есть салфетку, ты начал испытывать к ней неприязнь. Неприязнь, верно?

- Ну, неприязнь.

- О! Вот так вот и с кровью! Нормальный человек относится к крови без эмоций. А если ты вампир и у тебя внутриподавленное желание пить кровь, то снаружи ты демонстрируешь противоположную реакцию. Кричишь, как тебе противно пить кровь и вообще мерзость и блевать. Правильно? Логично?

- Не знаю, - говорю. - Вроде логично. Наверно, ты прав, что-то я действительно как-то уж очень кровь ненавижу.

- О! - говорит Ник. - А вот клыками в шею впиться?

- Не приходилось. Извини уж.

- Никогда-никогда?

- Сюрпрайз! Никогда. Никому в шею не впивался и не собираюсь.

- Не зарекайся. И значит, не хотелось даже?

- Представь себе. Не возникало таких мыслей.

- И сама шея как таковая тебя не привлекала никогда?

- Как таковая - никогда. А так - смотря чья…

- Да чья угодно. Шея девушки.

- Ну, девушки - это да.

- Значит, смотрел на шею?

- Ну, смотрел. - Я вспомнил Аленкину шею. - Чего бы не смотреть на красивую шею.

- И не хотелось поцеловать? Прижаться губами?

- Ну, хотелось, допустим…

- Вот, - сказал Ник. - Значит, ты сам признаешь - тебе хотелось прижиматься ртом к шее. Ну, ты в курсе, что это значит?

- Ну, подожди, - говорю, - подожди. Все в мире целуют девушек в шею, что, все вампиры?

- Не понимаешь, - вздыхает Ник. - Тут очень большая разница. Не видишь разницы?

- Не вижу.

- Тогда объясняю еще раз. На простом примере. Сейчас все поймешь. Вот видишь эту салфетку? Возьми ее в руки, не бойся…

- Так, все, хватит с меня! У меня уже крыша едет от твоих глупостей! Не хочу! Убери эту салфетку! Не хочу я ее видеть!

- О! - говорит Ник. - Теперь понимаешь? А знаешь, почему ты так бесишься? Это - бесы. Ну, скажи это сам себе.

Я очень медленно и очень глубоко вздыхаю и медленно выдыхаю.

- Пожалуй, ты прав, - говорю.

- Очень хорошо, что в тебе пока есть силы бороться с этим.

- Что мне делать. Ник?

- Бороться. Ты человек. Ты создан по образу и подобию Божьему. Сатана не может так просто, в один миг, вселиться в Божье подобие. Ему нужно время, чтобы подавить в тебе все божественное. Понимаешь? Это можно остановить.

- Как?

- Вот этого я сказать не могу. Это должен сказать просветленный человек.

- Ариша?

- Даже не Ариша. Ариша только учится. Это может сказать, например, ее учитель, гуру.

- Погоди, Ариша вроде йогой занимается?

- Да, я о нем и говорю.

- А какое отношение йога имеет к Сатане? И к Иисусу Христу?

- Почему нет? Гуру крещеный.

- А где логика?

- Логика простая. Бог - он един. Какими путями к нему прийти - не имеет значения.

- А, - говорю, - да, как-то я не подумал. Действительно, един.

- Ты сам, конечно, некрещеный?

- Почему - конечно?

- Потому что крещеный не мог стать жертвой Сатаны.

- А вот и обломись. Меня мать крестила когда-то.

- Да? - Ник недоверчиво меня оглядывает. - Ну, кстати, почему бы и нет? Вполне возможно. Но ведь ты неверующий?

- Ну… Как-то так… Не сказать, что вера моя сильна.

- Вот в этом все дело. И в этом твоя проблема.

- Вот не люблю людей, который произносят фразу "в этом, твоя проблема", вот не люблю таких людей…

- Не кипятись, - говорит Ник. - Ты хочешь сказать, что у тебя нет проблем? Это не ты сюда прибежал весь заросший шерстью, на четырех лапах? Это мне приснился, да? Может, это у меня проблемы, а?

- Ну, у меня, да. А что ты меня подкалываешь постоянно? Ты помоги мне. Что мне сделать? Может, мне перекреститься?

- Перекрестись.

- Ну, в смысле заново, еще раз, в церкви. Как бы переустановить крещение.

- Это как гуру скажет.

Мы помолчали.

- Слушай, - говорю, - скажи мне вот чего. А часто такое случается, чтобы Сатана в человека вселялся?

- Ну, мне не докладывают, - говорит Ник. - Но в истории такие случаи описаны неоднократно.

- И чем это обычно кончалось?

- Ну, как видишь.

- Что вижу?

- Салфетку видишь?

- Опять ты…

- Стоп. Я не об этом. Салфетку видишь? Стол видишь? Чашки видишь? Кухню видишь? Рассвет за шторами видишь!

- Ну, вижу.

- Значит, этот мир еще существует. Значит, Сатана проиграл.

- А что стало с людьми, в которых он вселялся?

- По-разному, - говорит Ник и хмурится. - Но ты пока не думай об этом. Все будет хорошо.

Часть 4

БЕСЫ

(из дневника Лексы)

Так мы болтали, пока не рассвело. И когда рассвело, я, честно скажу, уже задолбался слушать. Знаешь, так всегда бывает: вроде друг и вроде говорит по делу, и ясно, что помочь хочет в беде, а ты слушаешь, слушаешь - и наконец устаешь слушать. Ну, все сказано уже, все понятно, чего талдычить-то, повторять? Ника я уже много лет знаю, он меня старше намного, и жизнь у него по-иному сложилась, опытный человек, в общем. Доверяю ему на сто процентов. Если есть у меня лучший друг - то это Ник. Но вот он говорит и говорит. А я, уставший такой, сытый уже, сижу с чашкой чая, слушаю задумчиво, уже отшумели, откричали обо всем, сонно так мне, хорошо. И в какой-то момент я понимаю, что потерял нить разговора, а слышу лишь мотив речи. Вот слышу я мотив, слов не слышу, а мотив этот мне не нравится. Потому что в нем, в мотивчике, идет такая джазовая импровизация. Первая тема “послушай меня, умного человека”. С припевом “вот потому у тебя проблемы и случаются”. Словами это не произносится никак, интонациями тоже не выражается, а вот если к мотиву прислушаться - звучит. По первой теме я не спорю - Ник, конечно, умнее меня в десять раз. Не только в компьютерах, вообще. Да вот только зачем об этом напоминать? Я это и так помню. По припеву… Ну, что, ну случаются у меня проблемы, не первый раз в жизни, и не последний, надеюсь. А у кого проблем не случается? Может, у меня проблем много потому, что живу невнимательно, как мама однажды сказала. А может, просто не везет. Ну можно сто раз повторить “это потому что ты такой плохой, вот я хороший, посмотри на меня - у меня все в порядке”. А что толку? Можешь - помоги, не можешь - отойди. Хочет человек показать, какой он умелый, добрый помочь готов, а выходит наоборот.

В общем, говорили мы, пока Ариша не проснулась. Пришла в кухню в халатике, с босыми ногами. Удивилась, конечно, меня увидев. Но мы с Ником вкратце рассказали ей что случилось. Она сразу серьезная такая стала, покивала, да, говорит, надо идти к гуру. Прямо сегодня вечером. Мы так и договорились. А пока Ник мне дал всякой одежды, и я поехал. Куда? На старую свою работу, конечно, пора уже было там появиться.

Вечером мы встретились с Аришей в городе у метро, и она меня повела к своему йогу. Йог жил в центре, в старом доме. Знаешь, из тех каменных домиков в центре столицы, из которых еще не успели выгнать жителей и офисы сделать. Мы открыли старенькую дверь, подошли к лифту - прикинь, лифт совсем старый, с дверями деревянными, которые руками распахивать надо! - поднялись к йогу, значит, на четвертый. Звоним в дверь, открывает - негр! Самый натуральный! В возрасте дядька, но веселый, руки-ноги длинные, по-русски говорит совсем без акцента. Звать Игорем Габриэловичем. Я сначала думал, что это у гуру всякие ученики тусуются, а оказалось, это и есть гуру.