Нил Гейман - Лучшее юмористическое фэнтези. Антология Страница 33

Она разыскивала всевозможные сведения о XX веке, веке небывалой деградации и материальных излишеств.

Больше всего ей нравились описания соревнований по бегу.

Забравшись глубоко в старый городской коллектор, самыми темными ночами, при свете лишь одного карманного фонарика с радиоприемником, настроенным на пустую волну, Шан-юн тренировалась, пока не расплющились заклепки на самодельных кроссовках, а на голенях не развились нечеловеческого вида мускулы.

Вторым ее увлечением были книги о бодибилдинге.

С замирающим сердцем глядя на двумерные фотографии Бев Фрэнсис[60] и Арнольда Шварценеггера в расцвете сил, она приседала, качала пресс и бицепсы, укрепляла мышцы ног и грудной клетки, садилась на шпагат. Читателю остается лишь вообразить, во что в результате превратилось ее изначально ненормальное, атавистическое тело, потому что я не в силах описывать все эти ужасы.

Откуда роботам стало известно, что затевает Шан-юн? Она соблюдала все меры предосторожности. Покушение планировалось в мельчайших деталях в течение почти пятнадцати месяцев. Она дюжину раз перепроверила каждую фазу операции, от устройства на работу в Тихоокеанский Центральный Банк Данных до тайной доставки самодельной Полосатой Дыры в здание терминала.

Казалось, план был безупречен; однако в нем, совершенно очевидно, зияла брешь, в которую и смог пробраться Робот.

Робот-коп подъехал к Шан-юн как раз в тот момент, когда она входила в помещение Банка Персональной Информации — будучи учеником-ассистентом оператора базы данных, она имела на это полное право.

Краем узкого, раскосого, мерцающего желтым огнем глаза Шан заметила приближение Робота, но не остановилась.

Несмотря на то что она очень, очень хорошо бегала, в данном случае скорость не играла роли.

Из отверстий на груди Робота вылетело облако тонких, словно паутина, нитей и окутало ее, подобно кислотному дождю.

— Черт! — вскрикнула Ся Шан-юн, и это выражение в очередной раз показывает, что она была пережитком недоброго старого прошлого.

Невидимые жгучие нити окутали ее с ног до головы, оставив открытыми только глаза, уши и ноздри. Эта технология была разработана в Национальной Лаборатории Клейких Веществ после десяти лет интенсивных исследований, но на Ся Шан-юн ее научная ценность впечатления не произвела. Она шипела от ярости. Она плевалась. Ей больше ничего не оставалось — нити, сцепившись своими крошечными «пальчиками», натянулись, образовав пластиковый кокон, повторяющий очертания тела. Вокруг чрезмерно развитой грудной клетки Шан-юн оставили немного свободного пространства — только для того, чтобы она могла дышать.

Шан-юн хотела было упасть плашмя. Но прежде чем статуя, внутри которой она была заключена, коснулась плиток пола и разлетелась на куски, Робот-надсмотрщик, вытянув металлические щупальца, осторожно прижал ее к своему тяжелому корпусу.

— Гражданка Ся, — нараспев произнес механизм, — к своему огорчению, я обязан препроводить вас в тюремную камеру, как для вашего блага, так и для блага республики.

— Мммнбн, — возразила Шан-юн. — Гммнгб.

— Я сожалею о том, что вы временно лишены способности выражать свои мысли, — елейно продолжил металлический коп, — но будьте покойны, вам возвратят эту возможность, как только мы прибудем в Медицинский корпус номер шесть. И еще как возвратят, — добавил он с тихим смешком и, повернувшись вокруг своей оси, понесся прочь из Банка Информации. — Мы собираемся предъявить вам обвинение в заговоре, направленном против государства, — добавил он для ясности. — И незамедлительно предпримем соответствующие меры для вашего исправления. Да-да, не волнуйтесь.

Подействовала ли эта неуместная шутка автомата на задержанную?

А вы как думаете? Шан-юн совершенно вышла из себя.

Но не от издевательств бездушной машины. Она была серьезно озабочена своим будущим.

На самом деле ее охватила ужасная паника. Если оставить деликатные выражения, она готова была наложить в штаны.

Робот-надсмотрщик несся по фойе Центрального Хранилища с приклеенным к корпусу неподвижным телом Шан — она была похожа на неумело спеленатого младенца, с той разницей, что младенцев тогда уже не пеленали.

Когда ее голова случайно склонилась в сторону, Шан-юн разглядела людей, стремглав бросавшихся прочь с дороги. Шеф, появившийся из столовой, где поглотил ленч из шнитт-лука, торфяных культур и йогуртовых сосисок, отвел глаза и молча отступил в сторону.

— Приятной погоды, друг! — с горечью попыталась крикнуть Шан, но у нее получился лишь очередной бессвязный набор согласных.

Покинув здание, механизм и его пленница съехали по пандусу к проезду, над которым красовалась табличка «Только для медицинского персонала».

Тогда, через сто девяносто семь лет, от этих слов у людей кровь застынет в жилах. Вообще-то и сейчас уже стынет, если уж на то пошло.

Робот без долгих размышлений въехал на скоростной транспортер, предусмотрительно подняв щиток, чтобы ветер не дул в лицо Шан.

На такой скорости ярко-фиолетовые огни туннеля превращались в расплывчатые полосы. Живот Шан-юн попытался было ускользнуть прочь, но ему помешал позвоночник. Однако через полминуты желудок все-таки взял свое.

— Надеюсь, все части тела на месте, дорогая, — прожужжала машина, обращаясь к Шан, у которой гудело в ушах. — Вот мы и приехали. Удачного дня.

Надзиратель съехал вниз, в белоснежный, стерильный медицинский корпус. Окажись вы там через сто девяносто семь лет, вы бы сразу поняли, что находитесь поблизости от врачей. Здесь воняло такой первоклассной смесью чистоты и праведности, что вас тут же потянуло бы блевать.

Из лифта показались две бодрые карикатуры на людей, облаченные в голубую форму; каждая клетка их тел излучала душевное здоровье и социальное благополучие.

— Гражданка Ся! — вскричал тот, что шел справа. — Добро пожаловать в Медицинский корпус номер шесть!

Его манеры являли собой смесь профессиональной приветливости и стоического терпения по отношению к преступникам с отклонениями от норм поведения, прячущим Полосатые Дыры в своих вонючих телах.

— Пожалуйста, поместите гражданку на кушетку и возвращайтесь на свой пост, — приказал тот, что шел слева.

Шан-юн, по-прежнему обездвиженную в своем пластиковом коконе, осторожно переместили на раскладную койку. Робот укатил прочь, даже не попрощавшись.

Невероятно уродливая женщина уставилась на своих врачей и попыталась активировать Дыру. Ничего не получилось. Пальцы не гнулись. Мускулы живота сокращались, но она не могла пошевелиться. Бесполезная Дыра вращалась внутри тела, но контролировать ее оказалось совершенно невозможно.

— Ну что ж, мисс Ся, — обратилась к ней первая человекообезьяна, — вы, вне всякого сомнения, заработали себе массу неприятностей.

— Нда. Разумеется, мы имеем дело с недобрыми намерениями и ложью. Ради вашего же блага будем надеяться, что мы сможем вправить вам мозги без применения неэтичных методов, вроде превращения вас в овощ.

На пластиковом коконе, скрывавшем лоб Шан-юн, выступил холодный пот, подобно тому как влага от буханки хлеба собирается внутри целлофановой упаковки. Это было отвратительное, угнетающее ощущение.

— Прочистка мозгов… — задумчиво произнесло одно из существ. — Нет, не пойдет, можно все испортить.

— Да, это было бы трагедией, Фрэнк, — женщина явно обладает большими способностями. Много ли людей в состоянии сплести Полосатую Дыру так, чтобы их не засекли еще до того, когда им это в голову придет? Это мастерство, Фрэнк, хочешь ты того или нет. Талант.

— Но нельзя забывать, что она направила свои способности во вред государству.

— Я об этом ни на минуту не забываю, Фрэнк, но мне кажется, что гражданка упустила из виду данное обстоятельство.

Он впился в лицо Шан взглядом, полным отвращения и озабоченности. К этому моменту Шан уже чуть не плакала от ярости и страха. Если бы ее глазные яблоки могли, они бы выскочили из орбит и вырвали у этой лицемерной обезьяны язык из глотки. Но поскольку эволюция не предусмотрела для глаз подобной возможности, им пришлось удовольствоваться тем, что они выпучились и налились кровью от ненависти.

— Вы должны были осознать, что больны, — поучал ее Фрэнк. — Вы должны были смело прийти к нам, добровольно пройти курс лечения.

Нити, составляющие кокон, натянулись, и обезьяна печально покачала головой.

— Расслабьтесь, мисс Ся. Гнев — это бесполезная, антиобщественная эмоция. Существуют неплохие доказательства того, что все эмоции бесполезны и антиобщественны, но я придерживаюсь иной точки зрения. Живи и дай жить другим — вот мой девиз.

На индикаторной панели загорелись цветные огоньки, что-то зажужжало. Шан-юн вся кипела.