Евгений Лукин - Портрет кудесника в юности Страница 35

Со стороны дубравы снова послышался тягучий вой.

— А вот раньше надо было базлать, — проворчал Портнягин, отбрасывая железный лист подальше, к оврагу. — Волк позорный…

И сообщники, бормоча что-то эзотерическое, двинулись по часовой стрелке вокруг схрона. Заклинали от нечаянной находки.

Возмездие

Мне отмщение, и Аз воздам.

Последнее тепло, последний выдох лета. Ещё пара дней — и размокропогодится по полной программе. Ну а пока что сквер шуршит напоследок серо-жёлтыми клеёнчатыми обносками тополей. На платанах листья покоробились, высохли до звонкой коричневой хрупкости: достаточно лёгкого ветерка — обрываются на асфальт и, сбиваясь в стайки, ползают по дорожкам, будто крабы. Ничего удивительного: известно, что душа этих членистоногих имеет привычку переселяться именно в лист платана. Отсюда и повадки…

На первый взгляд кадыкастый наголо стриженный подросток в кожаной куртке второго бы взгляда не удостоился. Шёл себе вразвалочку по центральной аллее, иногда лишь косясь через неширокое плечо и производя губами призывный звук, каким обычно подзывают выведенную на прогулку собаку.

Однако ни собаки, ни какого-либо другого животного нигде не наблюдалось — и вскоре навстречу прохожему поднялся со скамейки упитанный детина, тоже стриженный и тоже в кожаной куртке. Тугая мордень его изображала живейший интерес.

— Слышь, земляк! — радостно спросил он. — Ты кому это чмокаешь?

Улыбающаяся осеннему солнышку дама в просторном бежевом плаще, давно уже расположившаяся на противоположной скамье, повернула голову, прислушалась.

— Кому-кому! — дерзко отвечал кадыкастый тинейджер. — Кому надо, тому и чмокаю!

Ответ был, мягко говоря, безрассуден. Бритоголовых и мордастых так срезать не стоит. Особенно если сам ты малоросл, субтилен и прогуливаешься в одиночестве. Но, по счастью, вопрошавший детина оказался на удивление миролюбив.

— Не, правда… — изнемогая от любопытства, продолжал дознаваться он. — Кому?

Подросток покосился на даму, тут же навострившую уши, после чего невнятно и таинственно что-то сообщил мордастому. Тот с готовностью ухмыльнулся.

— Кончай грузить! — огласил он во всеуслышание и повернулся к даме, как бы приглашая её в свидетели. — Во даёт! Барабашку он выгуливает!

— А ты что, в барабашек не веришь? — подначил подросток.

— Верить-то — верю, но… Они ж не приручаются!

— Ну, это смотря кто приручает.

Детина моргнул. Действительно, поведение тинейджера наводило на мысль, что чувствует он себя в полной безопасности — подобно человеку, за которым следует угрюмая тварь голубых кровей, прошедшая натаску у дипломированного инструктора.

— Да ладно тебе туфту гнать! — уже с меньшей уверенностью возразил мордастый — и тут же быстро спросил: — А что она у тебя умеет? Полтергейст умеет?

— Да это они все умеют. Хрен отучишь! Как критические дни у неё — с нарезки срывается, нипочём не удержишь…

— Критические дни? — усомнился мордастый.

— А как же! — с достоинством ответствовал хозяин незримой нечисти. — Энергетика — она, хоть и бесполая, а тоже от луны зависит. Флюиды…

— И как ты с ней тогда?

— Ну, как почувствую, что занервничала, — к соседям запускаю… — Подросток засмеялся. — Прикол! — лыбясь, сообщил он. — У них там шкафы пляшут, вода с потолка льётся… Они бегом к колдуну. Приходит колдун, а критические дни уже кончились, нет барабашки…

— А в промежутках?

— А в промежутках — без проблем. Ножками стульев стучать любит, паркетом скрипеть. А так — тихая…

— Мухи не обидит?

— Какой мухи! Ты чего? Мухи от барабашек, знаешь, как разлетаются! Мухи, комары…

Дама в бежевом плаще, заворожённо хлопая ресницами, медленно поднялась со скамьи и уже сделала первый робкий шажок к разговаривающим, как вдруг мордастый детина охнул и с ошеломлённым видом схватился за мясистое ухо.

— Цыц! — вскинулся подросток, подаваясь вперёд и пытаясь ухватить нечто невидимое. — Я т-тебе! Кто разрешал?

— Эх, ничего себе… — выдохнул детина, всё ещё держась за поражённый орган. — Это она, что ли?

— А то кто же! — Подросток грозил кому-то в кроне платана, откуда то ли в связи с порывом ветерка, то ли по какой иной причине с сухим шорохом сошёл лёгкий обвал листвы. — Иди сюда! Резко иди сюда, я сказал!

— Да, больно щиплется… — ошарашенно пожаловался мордастый.

— Не стыдно? — укорял тем временем хозяин своего незримого питомца, который, если верить взгляду подростка, юлил, метался туда-сюда, а временами и вовсе взмывал на двухметровую высоту. — Видишь же: стоим разговариваем, никто никого не трогает… Ревнивые они, — сообщил он, как бы извиняясь. — Чуть заговоришься с кем — или ущипнёт, как сейчас, или шнурки начнёт развязывать…

— А если бы кто кого тронул? — замирающим голосом спросила дама, успевшая приблизиться к ним почти вплотную. Наивные голубенькие глаза её были широко распахнуты.

Собеседники обернулись.

— Ну, если бы тронул, тогда другое дело, — охотно пояснил подросток. — Скажешь «взять» — истреплет не хуже овчарки…

— Слышь, друг… — покряхтев, решился мордастый. — А она у тебя не продаётся?

— Опа! — вместо ответа ликующе выпалил тинейджер, ловко хватая нечто увёртливое и с видимым трудом подтаскивая к себе. — Будешь ещё шкодить? — грозно обратился он к отбрыкивающейся пустоте, встряхнув её при этом, судя по хватке, за шкирку. — Смотри у меня… — Разжал руку и снова повернулся к детине. — Барабашки не продаются, — спесиво изрёк он.

— Ещё как продаются! — тут же уличил его мордастый. — У меня друган на той неделе пролетел. Сотню баксов выложил, а она в тот же день сбежала…

Подросток пренебрежительно усмехнулся:

— Это он на жуликов нарвался, друган твой, — пояснил он с видом знатока. — Их сейчас таких, знаешь, сколько развелось! Вот возьму я, допустим, у тебя сейчас сотню баксов, скажу: бери, твоя барабашка. Так ведь она «купи-продай» не понимает! Тут же обратно и прибежит. Обмен — другое дело. Хотя, знаешь, с обменом тоже обуть могут. Ритуал неправильно проведут или совсем без ритуала впарят…

— Ты смотри! — подивился детина. — Выходит, и тут кидалы работают?

— Вовсю, — подтвердил словоохотливый подросток. — И ладно бы ещё колдуны шустрили! А то ведь ни одного заклинания не знает, а туда же…

— Позвольте, — ошеломлённо перебила дама. — Но, если жулики, вы говорите, не колдуны, то откуда же у них власть над барабашками?

— А где вы здесь видите барабашку? — запальчиво повернулся к ней подросток. — Пальцем покажите! Нет здесь никакой барабашки. С чего вы взяли, что она тут есть? Может, это я прикалываюсь, мозги вам пудрю… Вот так вас и обувают, — назидательно закончил он, обращаясь то ли к даме, то ли к детине.

Тот моргал.

— Не-е… — протянул он наконец, расплываясь в понимающей ухмылке и осторожно берясь двумя пальцами за мясистую мочку. — Как это нету! А кто ж меня тогда за ухо цапнул?

По скверу пробежал ветерок.

— Ой!.. — испуганно сказала дама — и поёжилась. — По-моему, она меня по шее погладила…

— Рука — тёплая пушистая? — деловито уточнил подросток. — Или голая холодная?

— Тёплая пушистая… Это к добру?

— К добру, — заверил тот. — Если тёплая пушистая, значит, нравитесь вы ей… А вообще-то барабашки чужих не любят…

Мордастый засопел, ревниво покосился на даму.

— А сам-то ты кто? — подозрительно спросил он кадыкастого собеседника. — Колдун?

Тот замялся. Видно было, что очень бы ему хотелось назваться колдуном, да порядочность не позволяет.

— Ученик, — признался он со вздохом после краткой внутренней борьбы.

— Ага… — соображая, промолвил детина. — А меняют их на что?

— Тоже на энергетику на какую-нибудь… на амулеты…

— А на чисто конкретное? На золотишко там…

— Или на золотишко, — согласился подросток. — Благородные металлы — это они понимают. А купюры… Им ведь, барабашкам, что бакс, что водочная наклейка… А зачем тебе?

Губастая мордень приняла мечтательное выражение.

— Ну вот, скажем, разборка… — начал детина и снова схватился за ухо. — Завязывай, да? — взвыл он, яростно отмахиваясь наугад, как от слепня.

Вдвоём с хозяином они кое-как отогнали шаловливую энергетику и продолжили беседу. Всё ещё потирая многострадальную мочку, мордастый полез свободной пятернёй за горловину рубашки — сгрёб и предъявил толстенную золотую цепь.

— Столько хватит?

Подросток поскучнел.

— Да дело ж не в количестве, — уклончиво проговорил он. — Тут и крупинки достаточно, лишь бы проба высокая была…

— Проба — высокая! — истово заверил мордастый.

— Да и не в пробе дело… — Подросток жалобно наморщил узкий лоб. — Ну не стану я меняться! Я её уже неделю натаскиваю…