Невероятные приключения циников в Скайриме (СИ) - Пасынкова Юлия Александровна Страница 36

— Кх-кхм… — я тактично покашляла, привлекая внимание, — милейшие, что потом-то было?

Лысеющий мужик, придерживая своего приятеля, поднял на нас мертвый взгляд:

— Потом мы увидели само Зло… Оно вышло из Обливиона — клянусь без даэдра тут не обошлось. По облику безобидная курица, но, клянусь бородой Исмира, то был настоящий демон! Не дайте себе обмануться… А лучше вообще туда не ходите и поворачивайте на… Солитьюд.

— Курица, значит… — Бишоп скривил рот в усмешке, — и чем же эта курица так вас доконала?

— О боги… — мужики наперебой начали жаловаться на злоключения, — сначала она на наших глазах устроила погром в курятнике и вырвала все перья петуху, а бедный Йофтур так им гордился! Это ведь настоящий племенной петух, а ему теперь ни на одной ярмарке не выиграть. Бедняга всего лишь хотел исполнить свой долг и потоптать курицу…

— Да погоди ты, Рэндалл, — перебил приятеля лысый, — самое страшное о ней не рассказал: эта бешеная птица умеет говорить!

Я округлила глаза. В Скайриме конечно есть говорящее животное — собака одного даэдра, но про курицу я не слышала…

— Да-да, — закивал Рэндалл, — умеет говорить! Еще как! Такой ругани даже трактирщик не слышал! Она так громко раскудахталась, грозила в небо «анальными карами», «гауптвахтой» и пообещала кого-то отвертеть на оси детородного органа, одним даэдра известно, что это… Наверное проклятье для самих богов…

Бишоп с непроницаемым лицом слушал эту ахинею, а я едва держалась, чтобы не заржать. Нет, серьезно — «анальные кары»? Гаупт… Погодите… Святые нейроны!

— Бишоп… — прошипела я, пока мужики продолжали рассказывать о своих горестях, что с каждой фразой становились все ужаснее. Барды, что с них взять…

— Бишоп, нам нужно увидеть эту курицу…

— Ты же не веришь этим недоумкам? — рейнджер ткнул пальцем в колоритную парочку. — Они несут чушь. Подожди еще чуть чуть, и окажется, что на них напал дракон, братья бури и ворожея вот с такими сиськами…

— Очень даже верю, — я вцепилась в рейнжерский доспех, — погоди… А что у ворожей сиськи третьего размера?

— Нет, в том-то и суть.

— А, ну то есть я правильно… Святые нейроны, да о чем мы вообще! — я тряхнула головой, возвращая мысли в прежнее русло, — Бишоп, ты не понимаешь, эта курица говорит на моем языке! «Гауптвахта», «анальные кары» — это все из моего мира, где бы он ни был.

У Бишопа было много недостатков, но глупость не входила в их число — соображал рейнджер всегда быстро. Он нахмурился, бросил на бардов оценивающий взгляд: мужики, уже не обращая на нас внимания, разорялись по поводу какой-то лютни.

— Эй, недоумки, — окликнул их Бишоп, — курица еще в Айварстеде?

Мужики яростно закивали:

— Там, где же ей еще быть. Она взяла в плен всю деревню, согнала людей в таверну и никого не выпускает. Мы чудом ушли…

— Я же говорил… — Бишоп повернулся ко мне с красноречивым взглядом, — «драконы, братья Бури и ворожея с сиськами…»

Я поспешила вылезти вперед, чтобы чудики не сбежали раньше времени от откровенной издевки. Нужно вытрясти из них как можно больше информации.

— И как же ей это удалось? Магией?

Барды переглянулись:

— Не уверены… Скорее даэдровой хитростью…

— Ясно.

Бишопу порядком надоел этот разговор, и он свистнул вознице, велев трогаться, но мужики вдруг снова замахали руками, привлекая наше внимание:

— Стойте, о прекрасная из дев и могучий из воинов, теперь когда вы знаете наши горести, не поможете ли вы двум бардам в беде?..

Бишоп закатил глаза и собрался уже послать их, но я придержала его за рукав, прошипев сквозь зубы:

— Погоди, вдруг заплатят… — и продолжила уже громче, — в чем проблема, господа?

— В отступлении позорном оставили мы лютню в таверне, а возвращаться не можем — плохая примета. Если бы за ней кто-нибудь сходил, не убоявшись демона в куринном обличии, мы бы воспели его имя по всему Скайриму…

— Воспели? Это несерьезно, — я махнула вознице, чтобы тот трогался.

— Подождите! Воспели по всему Скайриму и добавили бы десять септимов.

В желтых глазах Бишопа сверкнула усмешка, а я помахала мужикам пустым кошелем:

— Воспоете по всему Скайриму и пятьдесят септимов.

— Борода Шора! Да это ограбление! Воспоем по всему Скайриму, двадцать септимов и ни септимом больше.

Я размяла пальцы, звучно хрустнув костяшками:

— Господа, новая лютня обойдется вам в сотню септимов, не меньше. Мы же с моим могучим воином в своем великодушии хотим сэкономить вам половину. Поэтому предлагаю следующее: вы воспоете наши имена по всему Скайриму и приложите к этому, скажем… шестьдесят септимов…

— Что?!

— Семьд…

— Ладно-ладно! Проклятие, женщина, ты торгуешься как каджит! Ваше имя по всему Скайриму и пятьдесят септимов.

— Идет. И половину авансом, — я протянула ладонь.

Мужики короткое время испепеляли меня взглядами, но, видимо, голос разума взял вверх. Они отошли к краю дороги, порылись в торбах и тщательно отсчитали нужную сумму — мне в ладонь лег увесистый кошель.

— Остальное получите, когда вернете лютню. Мы будем ждать вас в «Гарцующей кобыле» в Вайтране. — Они смерили нас подозрительными взглядами: — как ваши имена, герои?

Я подбросила кожаный мешок на ладони, запоминая его вес:

— Довакин, которая Питикака, и могучий воин, который Бишкек. Так и запишите.

— Запомним, — серьезно кивнули два дурня.

Я помахала им на прощание, и телега тронулась с места.

Мы отъехали на приличное расстояние, когда я смогла облегченно выдохнуть и плюхнулась на лавку. Приятная тяжесть кошелька внушала уверенность в завтрашнем дне. И кто тут молодец? Я молодец! С такими талантами даже воровать не обязательно — достаточно одного навыка «Красноречие». Теперь нам должно хватить золота и на доспехи, и на лук, и Людке на сапоги с помадами. Бишоп принялся аплодировать:

— Браво, детка! Это же надо так облапошить двух недоумков… Ты полна сюрпризов!

Я картинно раскланялась перед рейнджером:

— Твоя заслуга тоже есть, — улыбнулась ему, — в конце концов тактика «плохой рейнджер — хороший довакин» почти всегда себя оправдывает. А мы неплохо сработались, скажи?

Я подсела к рейнджеру и шутливо толкнула его плечом, чего мужик, похоже, не ожидал.

— «Неплохо сработались»?.. — медленно повторил Бишоп, и покосился на меня с каким-то новым выражением. На его лице отражалась внутренняя борьба, какая обычно бывает, когда приходится выбирать между Икс-Боксом и Плэйстейшн. Нахмурил брови, поджал губы, еще и смотрит как-то странно, словно у меня на лбу вырос рог. На всякий случай я скосила глаза, но никакого рога, само собой, там не оказалось.

— …”неплохо сработались», почему бы и нет, — похоже, рейнджер что-то для себя решил. — К тому же у тебя есть чему поучиться.

— Вот уж не думала, что услышу от тебя официальное признание моих заслуг, — я расплылась в довольной улыбке.

— Отчего же? — осклабился Бишоп, — тут есть, что признать. Обычно красивые бабы используют свои прелести и милую мордашку, чтобы крутить недоумками, вроде тех бардов. Но ты обошлась и без этого…

— Ой, да полно-те, — я засмущалась, махнув рукой. — Просто я умнее и…

— …просто у тебя ничего этого нет, — рейнджер скривил рот в усмешке. — Ни прелестей, ни милой мордашки, так что твое красноречие может нам сослужить хорошую службу. Молодец, детка.

Он хлопнул меня по плечу и пересел на соседнюю лавку, потянувшись за своим мешком.

Так… Мне кажется, или воздуха вокруг стало меньше? Улыбка медленно сошла с лица, а я, засунув палец за воротник, оттянула в его сторону, чтобы хоть немного вдохнуть. Проклятье, словно получила лопатой из-за угла: больно, обидно и непонятно за что. Хотя почему же непонятно, очень даже понятно: нельзя быть самоуверенной и беспечной. Расслабилась, ёлки… А ведь знала, что Бишоп — мудак, возможно, и даже привыкла к постоянному ворчанию, подколам и похабным шуточкам, находя их забавными, но сейчас задело за живое. Интересно почему?