Джек Вэнс - Вечная жизнь Страница 37

Давайте воспримем это с легким сердцем и будем надеяться, что такое произошло в первый и последний раз.

А что чувствует народ Кларжеса относительно нового Гэвина Вэйлока? Трудно сказать. Еще никогда пульс нации не бился так прерывисто. Общего мнения по этому поводу нет, да его и не может быть. Ситуация стишком неопределенная И не на высоте оказался Совет Амарантов во главе с Роландом Зигмонтом”.

Далее следовало короткое сообщение:

“Актуриан задерживает выдачу текущих данных в связи с обработкой новой информации”.

Весь этот вечер Роланду пришлось присутствовать на дюжине всяких заседаний, на которых ничего не решалось, и только к полуночи он вернулся к себе домой.

Он открыл окно. Ночь была чистая и холодная. Решение было принято. Осталось разработать детали. Он почувствовал облегчение.

Час был поздний. В городе спокойно и тихо. Роланд зевнул и улегся на диван.

Прошла ночь. Луна уже висела за высокими башнями. Наступал рассвет.

Роланд спал. Его разбудил странный звук, и он попытался идентифицировать его. Как будто какой-то гул проникал через открытое окно.

Он встал и подошел к окну. Вся улица была заполнена народом. Люди медленно двигались по направлению к Эстергази-сквер.

Зазвонил телефон. Роланд отошел от окна как во сне. На экране появился Олаф Мэйбоу, вице-председатель Общества.

— Роланд! — крикнул он. — Ты видишь, что творится? Что нам делать?

Роланд потер подбородок.

— Тут на улице люди. Ты это имеешь в виду?

— Люди? Это толпа! Это лавина! — вскричал Олаф.

— Но почему? Какая причина?

— Ты не читал газет?

— Я только что проснулся.

— Посмотри заголовки.

Роланд тронул кнопку проектора, который высвечивал на экране последние новости:

— Великий принцип вечности, — прочитал он.

— Точно.

Роланд молчал.

— Что же нам делать? — спросил Олаф.

Роланд задумался.

— Нужно что-то делать.

— Вот именно.

— Хотя все дело вышло из наших рук.

— Тем не менее что-то делать надо. Мы несем ответственность за все происходящее.

Роланд обрел спокойствие. Он сказал:

— Наша цивилизация потерпела крах. Человеческая раса тоже.

— Сейчас не об этом надо говорить, — резко ответил Олаф. — Кто-то должен сделать заявление. Кто-то должен вынести обвинение.

— Хмм, — пробормотал Роланд. — Значит, должен выступить канцлер.

Олаф фыркнул:

— Клод Имиш? Смешно. Нет, это должны сделать мы.

— Но я не могу выступить против Актуриана. И тем более я не могу наслать 1762 Амаранта регистрироваться в Бруды.

Олаф повернулся.

— Слушай их. Слушай, как они ревут!

Роланд услышал рев толпы, рев почти звериный. Он сотрясал все вокруг.

— Ты должен что-то сделать! — вскричал Олаф.

Роланд выпрямился.

— Хорошо. Я выйду к ним. Я посоветую им… потерпеть…

— Они разорвут тебя на куски!

— В таком случае, я не буду говорить с ними. Они покричат и вернутся к своей работе.

— Но работа теперь потеряла свой смысл!

Роланд опустился в кресло.

— Ни ты, ни я, ни кто другой сейчас не могут контролировать ситуацию. Я знаю, на что это похоже. На весенний паводок. Вода поднимается выше всех пределов и ищет выхода.

— Но… что они будут делать?

— Кто знает? Сейчас без оружия выходить опасно.

— Ты говоришь так, будто жители Кларжеса — варвары.

— И мы и варвары — все люди. Мы развивались вместе с ними сотни тысяч лет, и несколько сотен лет наше развитие шло по разным путям.

Оба Амаранта долго смотрели друг на друга, и оба встрепенулись, когда крики толпы стали громче…

2

События, которые вывели толпы людей на улицы Кларжеса, были, конечно же, вызваны увеличением числа Амарантов на 1762 человека. Но это была только непосредственная причина. Главное крылось в самом развитии общества, которое привело к Индустриальной Революции в конце двадцатого века и к Мальтузианскому Хаосу позже.

Информация, поступившая в Актуриан, была закодирована и обработана. Даже те, кто работал в Актуриане, были поражены эффектом увеличения числа Амарантов. Соотношение людей в каждом филе поддерживалось постоянным, чтобы сохранить соответствующую длительность жизни людей. Эти пропорции были такими: 1:40:200:600:1200.

Появление новых 1762 Амарантов нарушило это соотношение, и продолжительность жизни Брудов сократилась на четыре месяца. В остальных филах произошли соответствующие сокращения. Исходя из этого, убийцы получили приказ навестить тех, у кого линия жизни пересечет терминатор в ближайшие четыре месяца.

В ряде случаев это были люди, предполагавшие в эти четыре месяца перейти в новый фил, а теперь они уже не успевали этого сделать.

В связи с этим возникли первые конфликты. Люди баррикадировались а своих домах, не пуская убийц. Соседи приходили им на помощь, к убийцам прибывала подмога, и в домах разыгрывались настоящие микросражения.

Реакция на эти события была мгновенной. Жители высыпали на улицы. Предприятия опустели. Если у человека можно запросто отнять четыре месяца жизни, то к чему тогда работать?

Некоторых охватила апатия, и они лежали дома, тупо глядя в потолок; другие, напротив, чересчур возбудились и забыли о законах, о правилах приличия. Они кричали, собираясь в громадных толпы на Эстергази-сквер.

Площадь перед Актурианом была забита народом. Время от времени на парапет взбирался какой-нибудь оратор, и его слова ж крики возбуждали толпу еще больше. На Актуриане появился воздушный кар. Человек подошёл к краю крыши. Это был Роланд Зигмонт, председатель Общества Амарантов. Он начал говорить через мегафон, и его голос громыхал над Эстергази-сквер.

Толпа мало реагировала на его слова. Но при виде оратора, при звуках его голоса люди напряглись еще больше.

Над толпой пронесся шепот. Сначала шепот, а затем и крики:

— Роланд Зигмонт! Это Роланд Зигмонт, председатель Общества Амарантов!

Крики постепенно перешли в рев, который подхватили все находящиеся на площади. И затем заревел весь Кларжес. Еще никогда земля не слышала такого рева. На крыше стоял Роланд, бледный, поникший. Руки его беспомощно висели вдоль тела. Для всех он был символом того, что случилось.

Он сделал попытку говорить, но его голос потонул в реве толпы, размахивающей кулаками.

Потом люди двинулись вперед, к Актуриану. Под их напором выгнулись двери, затрещали стекла. Из отдела Общественных Отношений вышел Бэзил Тинкоп и стал уговаривать толпу, призывая к спокойствию. Толпа ринулась вперед, и жизнь Бэзила Тинкопа кончилась.

В святилище Кларжеса хлынул народ. Железные прутья разбивали панели управления, руки рвали провода. Отключилась энергия. Запахло дымом. Большой механизм умер, как умирает человек, когда его мозг уничтожен.

Те из жителей, кто уже совершил какое-либо разрушение, спешили убраться с места событий, как бы считая, что выполнили свой ужасный долг. На их место с площади врывались все новые и новые взбесившиеся, доведенные до сумасшествия люди. Они метались с горящими глазами и лихорадочно искали, что еще можно уничтожить здесь.

Одна из групп разрушителей добралась до места, откуда вывешивалась Клетка Стыда. Они привели в действие механизм, и Клетка повисла над площадью. А потом люди перерубили тросы, и она рухнула вниз, в толпу.

Ярость толпы не уменьшилась. Роланд смотрел с крыши и думал, что еще никогда за всю историю человечества такие страсти не сотрясали Кларжес.

Олаф внезапно появился и схватил Роланда за руку.

— Быстрее! Нам нужно бежать! Они уже на крыше!

Они бросились к кару, но было поздно. Их схватили, поволокли к краю, избивая ногами, а затем швырнули вниз.

В Актуриане что-то взорвалось. Пламя и клубы дыма взметнулись вверх. Людям на крыше некуда было отступать, но они и не собирались бежать. Прыгая и крича как сумасшедшие, они погибали в пламени. В самом здании погибло еще больше людей.

Но толпа на площади не обращала на это внимания. Все слушали дикий голос человека, взобравшегося на парапет. Это был Винсент Роденейв, почти обезумевший. Лицо его горело фанатичным огнем, голос звенел на самых высоких нотах.

— Гэвин Вэйлок! — кричал он. — Вот кто сделал все это! Гэвин Вэйлок!

Ничего не поняв, толпа подхватила крик сумасшедшего:

— Гэвин Вэйлок! Смерть! Смерть! Смерть! СМЕРТЬ!

3

Пританеон собрался на чрезвычайную сессию. Но явилась только половина членов, да и те были взволнованы и перепуганы. Они понимали, что их общественные обязанности сейчас не имеют никакого смысла.