Terry Pratchett - Добрые предзнаменования (пер. В.Филиппов) Страница 39

– В программе по телику было про китов, – объяснил Уэнслидейл.

– Их-то зачем спасать? – спросил Адам.

В голове у него мелькнула мысль о том, сколько китов надо спасти, чтобы получить значок.

Уэнслидейл напрягся, пытаясь вспомнить, о чем говорилось в той программе.

– Они умеют петь. И у них огромные мозги. Их почти не осталось. Тем более, что их и убивать не надо, потому что из них, кроме корма для кошек там и собак, ничего не сделаешь.

– Если они такие умные, – медленно начал Брайан, – чего ж они не вылезут из моря?

– Ну, не знаю, – задумчиво сказал Адам. – Плаваешь себе день за днем, рот откроешь – еда тут как тут… не так уж глупо, я считаю…

Его прервал визг тормозов и протяжный хруст. Все Четверо мигом слетели с калитки и ринулись по тропинке к перекрестку, возле которого, в конце долгого тормозного пути, виднелся перевернутый автомобильчик.

Чуть дальше, прямо на дороге, зияла дыра. Похоже, водитель автомобильчика пытался ее объехать. Когда Четверо посмотрели на эту дыру, в ней как раз исчезла физиономия откровенно восточного вида.

Четверо с трудом открыли дверь машины и вытащили из нее Ньюта, потерявшего сознание. В голове Адама мелькнула мысль о медалях за героизм, проявленный при спасении. В голове Уэнслидейла мелькнула мысль об оказании первой помощи.

– Не надо его трогать, – сказал он. – Потому что вдруг у него переломы. Нужно кого-нибудь позвать.

Адам огляделся. Среди деревьев чуть дальше по дороге виднелась крыша Жасминного Домика.

А в самом домике Анафема Деталь уже час сидела за столиком, на котором были разложены бинты, аспирин и все остальное, необходимое для оказания первой помощи.

Анафема как раз посмотрела на часы. Вот-вот появится, подумала она.

А когда он появился, он был совсем не похож на того, кого она ожидала. Точнее, он был не такой, как она надеялась.

Она надеялась, смущаясь самой себя, на высокого красивого брюнета.

Ньют был высоким, но словно бы растянутым в длину, словно проволока. И хотя волосы у него, безусловно, были темными, но никакого отношения к современным тенденциям парикмахерского искусства не имели: это были просто тонкие черные пряди, казалось, растущие из одной точки на макушке. И Ньют не был виноват в этом. В юности он каждые несколько месяцев приходил в парикмахерскую на углу, сжимая в ладошке фотографию, тщательно вырванную из модного журнала, на которой кто-то с невообразимо модной стрижкой ухмылялся в объектив. Ньют показывал фотографию парикмахеру и просил постричь его именно так. Парикмахер, который прекрасно знал свое ремесло, бросал беглый взгляд на фото и стриг Ньюта универсальным, классическим образом: «сзади и с боков коротко, спереди подлиннее». Через год таких попыток Ньют понял, что стрижка, видимо, ему не идет в принципе. Лучшее, на что может надеяться Ньютон Импульсифер после похода в парикмахерскую – что его волосы станут короче.

Симпатичным он тоже не был, даже когда снимал очки (становилось еще хуже, потому что тогда он постоянно спотыкался и ходил весь забинтованный). А когда она сняла с него ботинки, чтобы положить его на кровать, она обнаружила, что на нем разные носки: один синий, с дыркой на пятке, а другой серый, с дыркой на большом пальце.

Здесь на меня, наверно, должна накатить теплая-женская-материнская волна или что-то вроде этого, подумала она. Жаль, правда, что он их давно не стирал.

Итак… высокий, брюнет, но не красавец. Она пожала плечами. Ну и ладно. Два из трех, не так уж и плохо.

Тело на кровати пошевелилось. И Анафема, по самой природе своей всегда думая о будущем, подавила в себе разочарование и спросила:

– Ну, как мы себя чувствуем?

Ньют открыл глаза.

Он лежал на постели в спальне, причем чужой. Он это понял, едва лишь увидев потолок. С потолка его спальни все еще свисала модель самолета на шнурке. У него так и не дошли руки до того, чтобы снять ее.

А здесь на потолке были только трещины в штукатурке. Ньюту еще ни разу не приходилось бывать в спальне женщины, но он чувствовал, что он именно у женщины, по большей части благодаря сложному набору нежных запахов. Чуть-чуть пахло тальком и ландышем и не было и следа зловония старых маек, которые уже забыли, как выглядит бак стиральной машины изнутри.

Он попытался поднять голову, застонал и снова опустил ее на подушку. Розовую, кстати, отметил он про себя.

– Вы стукнулись головой об руль, – сказал голос, призвавший его из глубин беспамятства. – Но переломов нет. Что случилось?

Ньют снова открыл глаза.

– Машина в порядке? – спросил он.

– Похоже, да. Только кто-то в ней все время говорит тоненьким голосом: «Пожарюста, пристегайте ремени».

– Вот видите? – обратился Ньют к невидимым слушателям. – Умели раньше делать машины. Даже царапины на пластике не осталось.

Он моргнул и попытался посмотреть на Анафему.

– Я хотел свернуть, чтобы объехать тибетца, который вдруг вылез на дорогу, – объяснил он. – По крайней мере, мне так показалось. Наверно, я просто сошел с ума.

В поле его зрения появилась некая фигура. У фигуры были темные волосы, красные губы, зеленые глаза, и она была, без сомнения, женского пола. Ньют изо всех сил пытался не пялиться на нее. Фигура сказала:

– Даже если и так, никто не заметит. – А потом она улыбнулась. – Знаете, еще ни разу не встречала ведьмознатца.

– Э-э… – начал Ньют.

Анафема показала ему его бумажник.

– Мне пришлось заглянуть внутрь, – объяснила она.

Ньют почувствовал себя до крайности неловко, что случалось с ним довольно часто. Шедуэлл выдал ему официальное удостоверение ведьмознатца, в котором, помимо всего прочего, требовалось, чтобы все церковные сторожа, магистраты, епископы и бейлифы предоставляли ему право свободного прохода и столько сухого хворосту на растопку, сколько ему может понадобиться. Это удостоверение производило невероятно сильное впечатление и было настоящим шедевром каллиграфии, к тому же, по всей вероятности, весьма древним. Ньют совсем о нем забыл.

– Это у меня просто хобби, – сокрушенно признался он. – На самом деле я… я… – он просто не мог сказать «бухгалтер по начислению заработной платы», не здесь, не сейчас, не на глазах у такой девушки, – …инженер-компьютерщик, – в конце концов соврал он. Хочу, хочу, всем сердцем хочу быть компьютерщиком, вот только мозги подводят. – Прошу прощения, а вы…

– Анафема Деталь, – сказала Анафема. – Я оккультист, но это просто хобби. На самом деле я ведьма. Ну хорошо. Вы опоздали на полчаса, – продолжала она, протянув ему кусочек картона, – так что лучше прочтите это. Сэкономим массу времени.

Дома у Ньюта действительно был компьютер (не очень мощный), несмотря на весь печальный опыт его детских опытов. И даже не один. Какие у него были компьютеры, становилось ясно с первого взгляда. Это были настольные аналоги его «васаби». Это были, к примеру, модели, цены на которые снижались в два раза сразу после того, как он их покупал. Или те, которые появлялись во всем блеске рекламной кампании и бесследно исчезали в глубинах забвения не позже, чем через год. Или те, которые работали, только если засунуть их в морозильник. Или, если по случайному удачному недосмотру они были в целом вполне приличными машинами, Ньюту всегда доставались именно те, которые продавались с предустановленными ранними, кишащими недоделками версиями операционной системы. Но он упорно продолжал бороться с ними, потому что в нем была вера.

У Адама тоже был недорогой компьютер. Он пробовал играть на нем, но каждый раз быстро бросал это занятие. Он загружал игру, внимательно изучал ее несколько минут, а потом продолжал играть до тех пор, пока в верхней строке счетчика лучших результатов не оставалось места для новых цифр.

Однажды, заметив, что этот замечательный талант вызвал законное удивление у остальных ЭТИХ, Адам выразил недоумение по поводу того, что кто-то играет не так.

– Все, что здесь нужно – научиться играть, потом становится совсем просто, – сказал он.

Большую часть гостиной в Жасминовом Домике, как вдруг с замиранием сердца заметил Ньют, занимали кипы газет. По всем стенам были развешаны газетные вырезки. Кое-где заголовки были обведены красной ручкой. Несколько вырезок, со слабым удовлетворением отметил для себя Ньют, были теми же, которые он показывал Шедуэллу.

Мебели у Анафемы было, прямо скажем, очень немного. Единственное, что она решила привезти с собой – часы, перешедшие ей по наследству: не огромные напольные часы в высоченном корпусе, а настенные, с маятником, под который Э.А. По привязал бы кого-нибудь с немалым удовольствием.

Ньют обнаружил, что не может оторвать от них глаз.

– Их сконструировал мой предок, – сказала Анафема, выставляя на стол кофейные чашки. – Сэр Джошуа Деталь. Не слыхали? Он изобрел особую качающуюся пластинку, и так появились часы, которые шли сравнительно точно и стоили сравнительно недорого. В честь его ее и назвали.