Терри Пратчетт - Я надену платье цвета ночи Страница 4

— Что это за поведение? Как тебе не стыдно!

Сумка слегка дёрнулась, но Тиффани знала, что слово «стыд» Горацию неведомо, как, впрочем, и все другие слова. Она опустила сумку, отошла в сторонку от толпы и сказала:

— Я знаю, что ты здесь, Роб Всякограб.

Он тут же появился, усевшись прямо у неё на плече. Она чуяла его запах. Нак-Мак-Фиглы, в общем, не мылись (если вдруг не попадали под дождь), но при этом умудрялись пахнуть все одинаково — словно слегка поддатый картофель.

— Кельда просила меня изведать, как ты обретаешься тут, — объявил атаман Фиглов. — В кургане нашем ты уже недели две её не навещала. Она сторожится, как бы те не поплохело, с работёнкой-то твоей нелёгкой и всё тако.

Тиффани мысленно застонала. Но вслух произнесла:

— Очень любезно с её стороны. Работы, и правда, хватает, кому, как не кельде, знать. Сколько ни делай, всегда есть ещё что-то, и конца-краю этому не видно. Но волноваться не о чем. Я справляюсь. Пожалуйста, не выводите больше Горация на люди, он слишком возбудимый, ты же знаешь.

— Ну, тут же писано, прям на тряпке буквицами, что ярмарка для всяка здешнего народу, а мы величе, чем народ простой. Мы есть народно сказание! С традицией поспорь-ка! Да я и сам хотел респекты велику парню без штанов свои принесть. Он знатный мал-мала велик паренёк, слышь-ка. — Роб помолчал и тихо добавил: — Так чё ей речь, ты в норме, али как?

Он явно нервничал, словно собирался добавить ещё что-то, но боялся.

— Роб Всякограб, я буду очень тебе признательна, если ты этим и ограничишься, — проворчала Тиффани. — Потому что мне тут сейчас придётся вплотную заняться перевязкой пострадавших, насколько я понимаю.

Роб Всякограб выглядел как человек, которому предстояло выполнить неприятное поручение. Наконец, он собрался с духом и выпалил то, что было ему велено женой:

— Кельда говорит, та рыбка в море не последняя была, другую изловишь, мисс!

Тиффани застыла на минуту. Потом, не глядя на Роба, тихо ответила:

— Скажи спасибо кельде за ценный совет насчёт рыбы. Извини, но теперь мне пора заняться делом. Поблагодари кельду от меня.

Толпа уже перебралась к подножию холма, чтобы поглазеть на свалку или кого-нибудь спасти, или, как минимум, оказать любительскую первую помощь стонущим сыр-жокеям. Для зевак всё это было, разумеется, очередным развлечением; не часто увидишь такую классную кучу-малу из людей и сыра, и вообще — кто знает? — может, там найдётся парочка прелюбопытных увечий.

Тиффани была рада заняться, наконец, полезным делом. Ей не пришлось прокладывать себе дорогу сквозь толпу, перед остроконечной шляпой люди расступались скорее, чем волны морские перед иным пророком. Она отогнала радостных зевак прочь взмахом руки, добавив парочку тычков для самых медлительных и непонятливых. Оказалось, что список боевых потерь на этот раз относительно невелик: один перелом руки, один перелом запястья, один перелом ноги и куча синяков да порезов, что не удивительно, учитывая, сколько народу скользило и катилось вниз по холму — трава, знаете ли, порой не только смягчает удары, но и пребольно режется. Несколько юношей категорически отказались обсуждать природу своих травм с юной леди, нет уж, спасибо большое, мисс, так что Тиффани просто велела им приложить холодный компресс к пострадавшей части тела, где бы та ни располагалась, и они враскоряку побрели прочь.

Ну что же, она неплохо справилась, верно? Занималась врачеванием под пристальными взглядами целой толпы зевак и, судя по подслушанным речам пожилых мужчин и женщин, выступила удачно. Ей даже показалось, что один бородатый старик немало смутил окружающих, с ухмылкой провозгласив: «Если девушка умеет вставить кость куда надо, она без труда сыщет себе муженька». Так или иначе, всё закончилось, и люди начали долгий путь обратно вверх по склону холма… как вдруг на дороге показалась карета, и, хуже того, остановилась.

На её дверцах красовался герб рода Кипсеков. Из кареты вышел юноша. Довольно симпатичный, но державшийся так неестественно прямо, словно гладильную доску проглотил. Это был Роланд. Он ещё и шагу сделать не успел, как из кареты раздался чей-то препротивный голос, закричавший, что ему следовало подождать, пока дверцу откроет лакей, и вообще, пусть поторопится, не торчать же нам здесь целый день.

Юноша направился к толпе, и крестьяне принялись приглаживать одежду и вообще постарались принять благопристойный вид, потому что, как ни крути, к ним шёл сын Барона, владетеля всего Мела и почти всех их домов. Хотя Барон был, в общем-то, по-своему неплохим стариканом, мудрому человеку следовало проявить вежливость к членам его семьи…

— Что случилось? Все целы? — спросил Роланд.

Жизнь на Мелу в основном протекала мирно, отношения между лордом и вассалом строились по большей части на взаимном уважении, однако крестьяне почти инстинктивно понимали, что с могущественными людьми лучше разговаривать поменьше, потому что любое неосторожное слово может неожиданно обернуться против тебя. В конце концов, в замке всё ещё имелась пыточная камера, и пусть ею не пользовались по назначению уже сотни лет… всё равно, лучше не рисковать, лучше отойти в сторонку и пусть беседу ведёт ведьма. Если что-то пойдёт не так, она хоть улететь может.

— Ничего страшного, просто несчастный случай, — сказала Тиффани, отметив про себя, что она оказалась единственной девушкой здесь, не сделавшей реверанс. — Несколько неопасных переломов, несколько царапин. Всё улажено, спасибо за заботу.

— Понимаю, понимаю. Очень хорошо, юная леди!

Тиффани чуть не заскрипела зубами от злости. «Юная леди», ну надо же! И от кого? От… него? Это было почти (но не совсем) оскорбление! Впрочем, никто, кажется, не обратил внимания. Всего лишь фигура речи, которую благородные используют, когда желают проявить благоволение и дружелюбие к низшему сословию. «Он пытается говорить с нами, как его отец, — подумала Тиффани, — но у того это получается инстинктивно и гораздо лучше. Нельзя обращаться к людям, словно на митинге».

— Сердечно благодарю вас, сэр, — сказала она вслух.

Что ж, неплохо, но тут дверца кареты снова распахнулась и на землю ступила ножка в изящной белой туфле. Это была она: Анжелика или Летиция или ещё что-то эдакое, цветочное. На самом деле, Тиффани отлично знала, что барышню зовут Летиция, но можно же себе позволить немного злой иронии, хотя бы в собственных мыслях? Летиция! Вот так имечко. То ли название салата, то ли кто-то чихнул. Кроме того, какое право она имела не пускать Роланда на Прополку? Он обязан был присутствовать здесь! Его отец обязательно пришёл бы, если б смог! А эти крошечные белые туфельки! Сколько они протянут, если их хозяйке придётся заняться каким-нибудь стоящим делом? «Немного злой иронии вполне достаточно», — остановила себя Тиффани.

Летиция посмотрела на Тиффани и других крестьян с лёгким испугом.

— Пожалуйста, давай поедем? Матушка уже злится.

Карета уехала, шарманщик, слава богу, ушёл, солнце село, на выгон опустился тёплый вечер, скрыв пожелавшие остаться на ярмарочном поле парочки. Но Тиффани улетела домой одна, высоко-высоко в небе, где её лицо могли видеть лишь совы да летучие мыши.

Глава 2. ЗЛАЯ МУЗЫКА

Она успела поспать всего час, прежде чем начался кошмар.

Позднее Тиффани чаще всего вспоминался глухой стук, с которым голова мистера Пуста колотилась о стены и перила, когда она вышвырнула его из кровати, и, ухватив за грязную ночную рубаху, поволокла вниз по лестнице. Он оказался весьма тяжёлым и полусонным, а на другую половину — мертвецки пьяным.

Главное было не дать ему времени очухаться, хотя бы на секунду, пока она привязывала его к своей метле, словно тяжёлый тюк с грязным бельём. Пуст весил больше Тиффани раза в три, но это не проблема, если грамотно использовать закон рычага. Если не умеешь управляться с теми, кто тяжелее тебя, лучше оставить работу ведьмы. Иначе как ты, например, переменишь постель лежачему больному? Чуть позже Пуст скатился по трём ступеням в маленькую кухню её хижины и наблевал на пол.

Это её не огорчило, скорее, наоборот. Поваляться в луже собственной блевотины было наименьшим, чего этот Пуст заслуживал, но сейчас Тиффани следовало поскорее брать ситуацию под контроль, потому что у него было время придти в себя.

Как только началось избиение, миссис Пуст, больше похожая на мышь, чем на женщину, вылетела из дома и с криками рванула по улице к ближайшему деревенскому пабу, а отец Тиффани немедленно послал мальчишку с известием к дочери. Мистер Болит был человеком предусмотрительным, он понимал, что пьяное веселье ярмарочного дня может очень быстро обернуться своей плохой стороной, и оказался прав. Когда Тиффани стартовала от дома Пустов к своей хижине, злая музыка уже началась.