Олег Шелонин - Алеша Драконыч Страница 4

— А я, значыт, нэ настоящий? — возмутился попугай, ныряя в чан с остатками банановой чачи. Похмелившись, Ара вытер крылом клюв, выпорхнул обратно и разразился гневной тирадой: — Ты нэ прав, кацо! Я ему по-харошэму говору… — Попугай на мгновение запнулся. Он в упор не помнил, что по-хорошему говорил накануне колдуну, но разве такая мелочь может заткнуть клюв гордой птице? — …А он… Мы, грузины, народ гарачий. Выхватил кинжал и с размаху ка-а-ак…

— В спину зачэм, Ара?

— Что я его, разварачивать буду, да?

— Логично… все равно нэ харашо. Что тэпэрь дэлать будэм? — сердито воздел руки кверху Вано, и в них тут же плюхнулась толстая увесистая книга.

— Мой похождэний по тысяча и одна ночь, — по слогам прочел джигит. — Путэвой замэтк… Слюшай, учитэль днэвник, да?

Здоровье попугая после доброго глотка чачи окрепло настолько, что он самостоятельно сумел расправить крылья и вспорхнуть на плечо друга. Вано раскрыл фолиант. Страницы его были девственно чисты.

— Нэ понял.

«Сейчас поймешь…» — прошипел в его голове чей-то змеиный голос.

— Ара, ты чито-то сказал?

— Нэт. Смотры, кровь.

Действительно, из страниц дневника сочилась кровь. Она растекалась по желтоватой поверхности пергамента и застывала, сложившись в замысловатую арабскую вязь.

— Мнэ канэц, — медленно начал переводить Вано. — Пэрэд смэртью заклынаю вас выполныть мой паслэдний воля, убыйц!

— Вах! Зачэм так нэхарашо говорыт! — возмутился попугай.

— Ара, — нахмурился Вано, — памалчы. Это тэпэрь наш свящэнный долг!

Если бы джигиты смотрели в тот момент на колдуна, а не в его дневник, то обязательно б заметили, как на мертвых губах мелькнула довольная ухмылка.

— Читай далшэ, — сердито буркнул пернатый джигит.

Последняя воля колдуна была довольно проста. От злодеев требовался сущий пустяк. Отправиться в славный город Багдад, купить в лавке Пройдохи Али, торговавшего пряностями, волшебный порошок, после чего, свалив куда-нибудь в уединенное место, провести подробно описанный в дневнике ритуал вызова духа какой-то там пещеры, набиться к нему в гости, свистнуть оттуда все волшебные ценности и осчастливить ими человечество. А осчастливить, согласно перечню, было чем: дубинка-самобойка, чувяки-скороходы, неиссякаемая склянка с живой водой…

— Вах! Какой благородный чэловэк! — воскликнул Вано. — Сэбэ ничэго нэ папрасыл, да? Всо для людэй! А мы его зарэзали! Нэхарашо!

— Нэхарашо, — согласился попугай. — Давай ему дубинка подарим?

— Нэт. Живой вода!

С этими словами джигит выдернул из груди учителя кинжал, удивленно посмотрел на абсолютно чистое лезвие и сунул его в ножны. С другой стороны колдуна ту же операцию повторил его пернатый друг. Освободив, таким образом, учителя от инородных тел, Вано скрестил ему руки на груди и проникновенно произнес.

— Спи спакойно, дарагой друг. Мы тэбя ныкогда нэ забудэм. А тело твое…

— Протухнэт, — мрачно сказал попугай.

— Пачэму?

— Пока до Багдада дойдэм…

— Э-э-э, дарагой, консэрвы в томатном соусэ кушал? Вкусно? Сэйчас в гроб запакуем, чары наложим, как огурчик свэжий будэт! Я такой силный магий знаю…

«Какой гроб, зачем гроб…» — заметались в голове джигита панические мысли магрибского колдуна.

— Ара, ты апять чито-то сказал?

— Нэт. Но скажу… потом.

Перед джигитами возник хрустальный гроб на золотых цепях. Несколько мгновений он повисел в воздухе и, обидевшись на то, что никто не спешит зафиксировать его в этом положении, со звоном рухнул на пол.

Пробуждение спящей красавицы было ужасным.

— Идиот, куда целуешь…

Она потерла зашибленный копчик. И только тут до нее дошло, что прекрасного принца рядом нет. Хрустального гроба тоже.

— Сперли…

Лейла попыталась встать, со стоном схватилась за свой стройный стан, открыла ротик и… лучше вам этого не слышать. В принципе бедняжку можно было понять. Такой подлянки она не ожидала. Предпочесть ее прелестям какую-то жалкую стекляшку, пусть даже из горного хрусталя…

— Ну, попадись ты мне теперь, прекрасный принц… — И это были самые ласковые слова проснувшейся красавицы с момента пробуждения.

Такого развития событий магрибский колдун не ожидал. Его далеко идущие планы трещали по всем швам. Чародей лежал в хрустальном гробу и тихонько потел от страха. Надо сказать — основания для волнений у него были. Во-первых, джигит-недоучка. Когда он ворожил, учитель старался держаться подальше, ибо результаты его ворожбы предсказать было невозможно. Во-вторых, гроб. Его колдун узнал сразу. Такие гробы у горных гномов заказывал только Кощей, для каких-то своих, непонятных северных обрядов.

«Подлец, — тоскливо простонал учитель в голове Вано, — под славянского бога подставил. Может, свалить?»

Поздно! Тело колдуна уже плавало в чистейшем медицинском спирте. Сверху легла крышка. Да, эту магию Вано изучил в совершенстве.

— Ара, ты все-таки чито-то сказал.

— Нэт, — упрямо мотнул гребешком попугай.

«Халасо-то как…» — пьяно булькнул в голове Вано смутно знакомый голос.

— Вах! — сообразил Вано. — Ко мнэ дух учитэль прышол.

— Гоны его!

— Зачэм? Лучшэ памянэм. — Джигит провел пальцем по периметру гроба, запаивая наглухо края.

— Наливай, — оживился Ара, — у мэня радылся замэчатэлный тост!

В чанах заплескалось духмяное грузинское вино, к дегустации которого джигиты немедленно приступили, не подозревая того, что их безответственные действия сорвали Кощею Бессмертному гениальный план покорения вселенной. Его главное оружие в задуманной им операции — Лейла, вместо того чтобы мирно дрыхнуть в своем гробу, дожидаясь прекрасного принца, в этот момент крушила приставленную к ней бессмертным злодеем не совсем трезвую охрану, пытавшуюся отловить ее прямо у выхода из пещеры. Отведя таким образом душу, кипящая от негодования принцесса попинала напоследок разбросанные в хаотическом беспорядке неподвижные тела и решительным шагом двинулась самостоятельно устраивать свою судьбу.

5

Порубежье между Русью и самостийной Украиной.

Дремучий бор. Шесть месяцев спустя

— Да лезь же… лезь, тебе говорят! — Юноша поднатужился, упершись в мохнатый зад.

Медведя подбросило вверх еще на полметра. Он свесил голову вниз, грустно посмотрел на своего мучителя, сыто икнул и съехал обратно, царапая когтями коричневую кору.

— Гад! Совести у тебя нет! Я ж говорю, батя болен…

Получив пинка под зад, Михайло Потапыч меланхолически почесал пострадавшее место, после чего заснул прямо под сосной.

— Тьфу! — Алеша сел на мирно посапывающую тушу, вытер со лба пот, взглянул на часы. — Нет, тебя не добудишься. Придется самому.

Если «Сейко» не врали, то до экзамена у него всего полчаса. Юноша задрал голову. Тихо жужжащее дупло с лекарством для папы внутри было довольно высоко. Алеша поежился. Нет, высоты он не боялся, но когда-то давно, в детстве, его, сластену, здорово покусали пчелы, а потому с тех пор он для этой цели использовал товарищей с более толстой шкурой. Однако сегодня не повезло. Голодных товарищей рядом не было, а обожравшийся малиной медведь работать отказывался категорически.

— Значит, так… — начал мысленно репетировать предстоящую акцию витязь. — Руку туда… — рука юноши сделала загребающий жест, — потом оттуда, и деру! Ну, с богом!

Алеша поднялся, одернул кожанку, усеянную многочисленными медными заклепками, пригладил ирокез на голове (последний писк моды, которым он хотел порадовать папу) и быстро, как обезьяна, взметнулся вверх.

— Главное, не дать им опомниться…

Рука отрепетированным жестом вырвала из дупла соты вместе со всем роем. Рой обалдело посмотрел на Алешу. Алеша не менее обалдело посмотрел на рой и начал вытряхивать его обратно в дупло.

— Уй, вас тут скока-а-а…

Первым опомнился рой.

— Ой!!!

Три черных жала воткнулись в крылья носа незадачливого бортника. Юноша, ломая сучья, рухнул вниз, на лету освобождая нос от инородных тел правой рукой. Левая прижимала к кожаной безрукавке экспроприированный мед. В глазах потемнело…

Пришел в себя Алеша от свиста ветра в ушах. Он галопировал, вцепившись в мохнатые уши, на обезумевшем от страха медведе. Сзади гудел рой. Между ушей Потапыча лежали соты, истекая желтыми тягучими каплями.

— Михайло, не туда. — Алеша резко повернул голову мишки в сторону черного замка.

Поворот был настолько крутой, что его скакун вместе с сотами умчался в указанном направлении, а наездник кубарем улетел в кусты, ломая по пути тонкие ветки молодой ольхи. Рой сделал плавный поворот и исчез за деревьями. Он шел по запаху.

Поднявшись, Алеша сердито пнул ни в чем не повинную березку, заставив ее преломиться пополам, и, спустив таким образом пары, побрел домой. Не часто он возвращался без добычи. Нет, голодать его семье не приходилось. Свежатина к столу всегда была, а вот с лекарствами… Была здесь какая-то тайна. Сколько раз его мама одним мановением руки, шепотком, заклинанием поднимала на ноги заболевших буренок, сов, мышей, а вот папу не может… или не хочет? А у него не получается. Чего только ни пробовал. И подорожник, и малину, и… короче, все, что в лесу растет, скармливал, а папе все хуже и хуже. Сколько раз говорил: давай ветеринара пригласим. Отказывается!