Саша Суздаль - Перстень Харома Страница 40

В это время Маргина кружилась в танце, ведомая самым красивым мужчиной её мечты, который томно смотрел в её глаза, а она тонула в его взгляде. Её женские чувства были открыты, и она отключила симпоты, чтобы чувствовать себя только женщиной и не видеть внутренним взглядом ничего вокруг, ни обмана, который может быть, ни неестественности происходящего, ни то, что они любят других, а наслаждаются друг другом.

Возможно, такую ситуацию можно назвать тренировкой, на которой мастер оттачивает своё оружие и набирается опыта. А можно определить, как прихоть двух сущностей, одна их которых вообразила себя женщиной, каковой давно не является, а второй мужчиной, которым никогда не был.

Огромная спальня Фатенот, занимаемая Маргиной, спокойно трансформировалась в танцевальный зал со светящимися канделябрами вдоль стен, а потолок украшали картины в небесных тонах, обрамленные по контуру золотыми завитками, добавляющими торжественности и величия.

Харом неуловимо, но постоянно менял свой облик, зачерпывая образы понравившихся мужчин из глифомах Маргины, и кружил её, подстраиваясь под неё, в лёгком широком танце. Сквозь полузакрытые глаза Маргина видела его силуэт, совсем не всматриваясь, кого он изображает и по привычке, повторяя шёпотом такты.

Змей летел даже тогда, когда настала ночь и всё накрыла звёздная россыпь созвездий, рассматриваемая Васабри с интересом, так как картина неба отличалась от той, которую она видела на Земле. Вначале внизу поблёскивали звёзды, отражаясь от воды, а потом летели над какой-то сушей, которая вскоре закончилась, и снова потянулся океан.

Когда подлетели к новой суше, Васабри, несмотря на холод, уже дремала, и проснулась от того, что змей начал пикировать вниз, а она завалилась на Хенка. Тот, как заведенный, снова повторил: «Держись», — и Васабри послушно обхватила его за талию.

На востоке небо приготовилось принять Горело, местное солнце, которое уже осветило окрестности своего царственного появления, предупреждая о своём ослепительном блеске.

В сумраке, в который они погрузились, снижаясь, Васабри рассмотрела впереди какое-то величественное здание на берегу огромного озера, которое, по мере снижения, скрывалось в зарослях обширного сада. Змей, почему-то, приземлился в отдалении от здания, и Васабри спросила у Хенка:

— Что за здание?

— Эссенариум, — ответил Хенк, как будто данное название о чём-то говорило. Змей, потоптав коротенькими ножками по земле, сообщил Хенку:

— Мы полетели в океан.

— На озере, что, рыбы нет? — спросил Хенк, но неволить змея не стал и тот, сделав прощальный круг, отправился по обратному пути к океану.

Они двинулись к зданию, и Хенк забеспокоился: прозрачная стена, которая останавливала всякого, кто намеревался проникнуть в сад, куда-то исчезла. Харом, вообразивший, что Маргина и есть его Фатенот, мог выкинуть всякое, а время, которое, как говорят, лечит, могло отколоть и другой фортель: усугубить болезнь Харома. Хенк осторожно двинулся к зданию, а Васабри шла сзади, немного недоумевая, так как видела, что его что-то беспокоит.

Здание было пустынно и никак не отреагировало на гостей. Хенк отправился в спальню Маргины, надеясь найти её там, но его ожидания не оправдались – в комнате было стерильно пусто. Растерявшись, Хенк решил пройти в спальню, где находилась Байли.

— Кого мы ищем? — спросила его Васабри.

— Мы ищем Маргину, — ответил Хенк, приближаясь к двери спальни Фатенот. Остановившись, он вздохнул и потянул дверь на себя. Издали было не заметно, но в постели кто-то был. Они подошли ближе, и Хенк удивлённо замер: из-под полога на него смотрела Маргина и какой-то незнакомый мужчина. Оба были неглиже и, вероятно, никто симпот вокруг не разбрасывал, не отвлекая их от прямого назначения: получения наслаждения.

— Хенк, тебя не учили, что нужно постучать, прежде чем заходить в спальню дамы? — покраснев, возмутилась Маргина. Вероятно, она была полностью в человеческой сути и, даже, краснела совсем натурально.

Васабри с интересом наблюдала за Маргиной, а ещё с большим вниманием разглядывала голого незнакомца, который понял, что визит гостей затягивается, и сразу встал с постели одетым.

— Харом, — представился он Васабри, а на Хенка посмотрел с сожалением.

— Харом? — удивился Хенк, поражаясь такой быстрой сменой кавалера Маргины. «А как же товарищ Тёмный?» — подумал Хенк, а Маргина ему ответила в его же голове: «Никак! Могут у меня быть слабости». Она окинула оценивающим взглядом Васабри и посмотрела на Хенка.

— Целомудренный мой, а Байли знает, что ты прилетел сюда с этой девушкой? — спросила Маргина и Хенк густо покраснел. Маргина, не стесняясь, запустила симпоты в Васабри, прочитала всё и хмыкнула.

«Если ты собьешь Хенка с пути истинного, ты знаешь, что я с тобой сделаю», — предупредила она Васабри внутренним голосом. Девушка оглянулась, не поняв сразу, но, посмотрев в глаза Маргины, от которых потянуло космическим холодом, решила, что Хенка она, пожалуй, оставит в покое и использовать не будет. Харом, до этого молчаливо стоявший в театральной позе, бесцеремонно подошел к Васабри и принялся разглядывать ожерелье из сардоникса, висевшее у неё на шее.

— Откуда оно у тебя? — спросил Харом и Маргина удивлённо на него посмотрела.

— Мне его подарил мой любимый кот, — созналась Васабри и добавила, — только оно одноразовое.

— Вижу, — ухмыльнулся Харом, — что уже использованное.

— Ждите в Боро, — сказала Маргина, обрывая Харома, — приедет Тёмный и всё рассудит.

Растерянный Хенк отправился искать змея, но тот, словно чувствовал краткость визита, уже ожидал за кустами бывшей ограды. Васабри плелась сзади, вспоминая слова Маргины. Всю дорогу от Эссенариума до Боро она прижималась к Хенку, но без всякого удовольствия, а он, не собираясь ничего расспрашивать, думал о том, что сказала ей Маргина, ведь он видел выражение лица и Васабри, и Маргины при их разговоре. Еще более странными были слова Маргины при расставании:

— Возможно, я тебя не увижу, — сказала она Васабри, — будешь на Земле, передай привет бабушке и дедушке.

Когда они остались вдвоём с Маргиной, Харом заметил:

— Не нужно, чтобы они помнили об этом.

— Мне тоже не нужно этого помнить, — сказала Маргина и добавила: — Оставь, пожалуй, только безымянное наслаждение.

Харом так и сделал. Хенк и Васабри помнили, что им надлежит ожидать в Боро товарища Тёмного, а больше ничего. А Маргина растерянно подняла на Харома глаза и сказала:

— Я сегодня чудесно выспалась и, даже, видела какие-то сны, — она потянулась и спросила Харома:

— Мы же собирались утром пойти в сад? Ты обещал рассказать о своей любви к Фатенот.

Репликация девятая. Васабри

Странник сосал амомедара, погрузив в него все свои симпоты, оставив только одну, которая, как паутинка, болталась в пространстве, фиксируя все изменения, чтобы, в случае чего, предупредить Странника об опасности. В данном секторе космоса царило спокойствие, так что ничто не мешало Страннику наслаждаться образами, высосанными из пальца амомедара.

К образам амомедара Странник подмешивал свои воспоминания, связывая логической цепочкой случайные картинки и выстраивая их в течение несуществующей жизни, которой никогда не было, но могла быть, если повернуть всё вспять. Он не жалел, что превратился в Странника, так как в той жизни, в которой он жил, ему не было места, а ту, о которой мечтал, он мог создать, употребляя амомедара.

Как часто бывает, кто-нибудь, случайно или нарочно, влезет туда, куда его не просят, мешая другим наслаждаться жизнью. Симпота Странника, доселе дремавшая, почувствовала движение и замерла, ожидая продолжения. В пространстве возле планеты Глаурия возникла фистула, из которой вывалились две капсулы и раскрылись. Транспортные латексные оболочки поплыли вокруг Глаурии, постепенно снижаясь, а капсулы так же незаметно, как и появились, пропали в фистуле, которая сразу же закрылась.

Странник с сожалением оставил амомедара, чтобы проследить путь транспортных оболочек, которые, кружась вокруг Глаурии, уходили на тёмную её сторону. Проверив их содержимое, Странник вспыхнул всеми симпотами, а его глифомы непроизвольно выбросили в пространство облако хранившихся там эмоций, которые тут же и с жадность стал впитывать амомедар, расправившись во все стороны хрупкими иглами и став похожим на пушистого ёжика.

В этот день тишина раннего утра в Боро была нарушена криками ужаса, которые неслись от северной окраины города по направлению к центру. Взбудораженные жители, вышедшие на улицу, чтобы увидеть причину крика, присоединяли свой голос к хору орущих и со всех ног неслись в направлении реки Леи, на берегу которой располагался новый городской квартал, заселённый, преимущественно, жителями, так или иначе принадлежащих к управляющей верхушке Страны Маргов и Фрей.