Михаил Успенский - Время Оно Страница 42

— Не мог ты там шею свернуть, — проворчал он. — Что теперь делать будем? Воротишь ли должок с лихвой или по-своему, по-разбойничьи поступишь?

— Выкуплю честь по чести, — сказал Жихарь.

— Провалилась бы твоя слава, — сказал Бабура. — От нее всем одна беда…

Жихарь развернул тряпицу. В руках у него засиял золотой крылатый бык с человеческим ликом и волнистой бородой.

— Пойдет? — спросил богатырь. Бабура принял золотого быка, согнулся под его тяжестью, прохрипел:

— Пойдет…

— Только не вздумай пустить в переплав, — предупредил Жихарь. — Пусть стоит в кабаке для красоты…

— В кабаке ему рога живо обломают вместе с крыльями, — сказал Бабура и поставил быка на землю, на желтые листья. Потом достал из-за пазухи долговую грамоту — видно, всегда носил ее при себе.

Пожелтела, поистрепалась богатырская слава… Жихарь принял грамоту, спросил по обычаю:

— Нету меж нами долгов, займов и лихвы?

— Нету меж нами долгов, займов и лихвы, — по обычаю же ответил Бабура.

Богатырь подал грамоту Демону, и тот в мгновение ока разодрал ее своими стальными когтями на мелкие кусочки.

— Жи-ихарка! — весело возопил кузнец и бросился богатырю на шею. — Как же я тебя сразу-то не узнал, мех я дырявый, крица пережженная! Вернулся! Наконец-то!

— Сэр Джихар! Пелена спала с глаз моих, разум просветлился! Это вы, без всяких сомнений! Сэр Лю, приветствуйте же обретенного брата!

— Чего вы под дождем-то стоите, мокнете? — спросил Бабура, косясь на туго набитые мешки. — Все равно же у меня остановитесь…

— Нет, — сказал Жихарь. — Мы пойдем ко мне, в княжеский терем. Княжна Карина, я чаю, как узнает, что за гости к ней пришли, так враз выздоровеет! Окул, ты меня уже сватал, навык имеешь — веди друзей моих прямо к ней, расскажите, как сохнет добрый молодец, как его ретивое стонет со всхожего до закатимого! Ну да вы знаете, что говорить…

— Мой песня сочинил, петь будет. Никакой девушка устоит! — горделиво сказал степняк.

И они пошли к княжескому терему, а из-за плетней выглядывали изумленные столенградцы: где пропадал великий воин и герой все лето? Дети при виде низко летящего Демона прятались за матерей.

Никакой стражи на крыльце не было — видно, совсем плохи стали дела в Многоборье. Жихарь понимал: каков Невзор ни подлец, каковы кривляне ни хищники, а вина за все лежит на нем, и ни на ком больше. Вот если бы вину свою кому заложить…

— Я уж наверх не пойду, — сказал он. — Потом позовете, если мне благоприятное решение выйдет.

— Я тоже тут жду, — сказал Демон. — Мне в домах тесно, давит.

— Ах, если бы у ваших девушек глаза сужались, а носы не так выдавались вперед! — сказал Бедный Монах. — Тогда они прослыли бы прекраснейшими в мире нефритовыми богинями!

— Как странно складываются человеческие судьбы! — сказал Яр-Тур. — Король Марк посылал сватом к леди Изольде своего друга рыцаря Тристана — и все кончилось очень плохо. Ныне рыцарь Джихар посылает сватом к леди Карине своего друга короля Артура — и все должно кончиться очень хорошо.

— Зачем сомневаться — калым больно богатый! — сказал Сочиняй-багатур. — Сочиняй за свою добычу еще десять жена купи…

— Ну, помогай нам Лада! — сказал кузнец и рукой причесал поседевшие кудри.

Жихарь и Демон остались сидеть на крыльце: богатырь на ступеньках, мятежный дух на перилах.

Дождь все не прекращался, и это было к лучшему — кривляне не станут купаться в грязи, подождут морозца… Как же от них отбиваться без дружины, это ведь не вавилоняне — свой брат…

Из верхнего окошка раздавался звучный красивый голос короля, ласковое мяуканье Бедного Монаха, бренчание звонкого кельмандара и кашель кузнеца.

— Как бы она их с лестницы не спустила, — озабоченно сказал Жихарь.

— Бывает, — откликнулся Демон и спрятал голову под крыло.