Андрей Белянин - Оборотный город Страница 42

— Тебе командир нужен? — Дядя повернул ко мне благородную седую голову.

— Ещё один?! — не шутя ужаснулся я. — Да мной и так помыкают все кому не лень, от собственного денщика до вашей милости! Нет уж, увольте, я как-нибудь и сам себе шею сверну…

— Вот видите, сударь мой, не хочет он под ваше начало.

— Так прикажите, вы же генерал! — пристукнул ножкой Чудасов.

— А приказать ему я не могу, дело-то не служебное. — Дядя выразительно прокашлялся, и в дверях тут же появился всё ещё багровый ординарец. — Будь любезен, братец, проводи господина знакомца подруги кузины губернаторской жены. Да проследи, чтоб с крыльца, не дай бог, не свалился!

— Я этого так не оставлю, я буду жаловаться, я… — Возмущённое кудахтанье учёного конкурента быстро стихло, а потом резко отозвалось коротким воплем.

— Простите, ваше превосходительство, не удержал, свалился господин учитель с крылечка-то…

— Бог простит. — Небрежно отмахнувшись, мой знатный родственник отпустил довольного ординарца. — А ты, Иловайский, чего тут расселся? Давай-ка бегом да за дело! Вишь, как быстро народец-то про сокровища французские прознал, ещё день-другой протянем, так к нам сюда из самого Санкт-Петербурга всякая штатская шушера понаедет, всю плешь проедят!

— Кто бы спорил, а можно один вопрос напоследок?

— Один!

— Обещаю, — честно поклялся я. — Скажите правду, вы-то сами с чего в эту историю так вцепились?

Дядюшка задумчиво покрутил усы, тяжело встал, подошёл к окну, помолчал минуту, выдержав паузу, и только после этого ответил:

— Вот эту табакерку золотую, с портретом эмалевым, мне государь, почитай, просто так подарил. Не за подвиги ратные, а только ради уважения. Могу я ему ответный подарок сделать? Взять да и вернуть хоть часть того, что Наполеон у нас в Москве награбил? Просто так вернуть, без фанфар да помпы, от казаков, от всего полка нашего. Ты уж не подведи…

— Общую нить уловил. — Я почесал в затылке. — Значит, найду клад — получу орден! Нет?

— Иловайский…

— Крест за храбрость? Повышение в чине? Отпуск на родину? Генеральский поцелуй перед всем строем?

— Иловайский, не заводи меня…

— Ну хоть из государевой табакерки нюхнуть?

— Пошёл вон отсюда! — наконец рявкнул мой дядя. Мы дружно разулыбались, скандал есть, формальности соблюдены, могу со спокойной душой браться за дело.

По селу я шёл ровным, неспешным шагом, с ощущением внутренней гармонии и чувством выполненного долга. Грустные мысли о далёкой и неприступной Катеньке уже не были так горячи и не причиняли прежней колющей боли. Во-первых, насильно мил не будешь, чего ж скорбеть о несросшемся? Было бы гораздо хуже, если б она, наоборот, всё мне обещала, заманивала, соблазняла, а потом — раз, и сбежала из-под венца! Позорище на всю станицу, а учитывая моего именитого родственника, так и на Всевеликое войско Донское!

А во-вторых, может, дядюшка не так уж и не прав? Он, разумеется, не провидец, но как ни верти, а человек с большим жизненным опытом. Кроме своей семьи с многочисленными отпрысками, дочками, сыновьями и уже внуками, у него еще и по всей Европе куча внебрачных плодов обоюдной страсти. Видный мужчина, красивая форма, лихость и обхождение, так что, как вы понимаете, всё только по любви!

В конце концов, казак я или тварь дрожащая?! Ну указала мне девушка на дверь, так надо ей в форточку букет цветов забросить! Я ж, по сути, и поухаживать за ней толком не успел, не подарил ничего, не поинтересовался её внутренним миром, а как без этого? Нахрапом и коня не взнуздаешь, так девицам тем более ласка нужна и понимание. Они тоже люди, не как мы, конечно, но ничем и не хуже…

А с осознанием всех этих моментов жизнь стала казаться куда краше, даже тот факт, что за мной бдительнейшим образом шпионили, ни в коей мере не мог испортить мне настроения. Да, я прекрасно видел суетливо перебегающую от плетня к плетню рыхлую фигуру господина Чудасова, в коричневом сюртуке с длинными фалдами, похожими на петушиный хвост. К тому же за ним стайкой неслись босоногие ребятишки, отмечая каждое его поползновение восторженным визгом и гиканьем! Ладно, решил поэт поиграть в индейцев, мне-то что с того, пусть развлекается.

Тем более что шёл я отнюдь не клад выкапывать, а просто посоветоваться с Прохором. У конюшни его не было, а проходящий мимо сотник посоветовал прогуляться к Дону.

Старый казак сидел на коряге, у отмели, с длинной удочкой.

— Тсс, ваше благородие, — сразу предупредил он. — Вот тока каркни разок громко, всю рыбу мне распугаешь…

— Поговорить бы надо. — Я осторожно присел на корточки рядом.

Сельский учитель, тяжело дыша, продирался поближе к нам куширями, с треском, матом и хлопаньем комаров. Мой денщик недовольно повернул голову в его сторону, но смолчал…

— Клюёт?

— Не-а…

— Ты вечером что делаешь?

— Ну мало ли…

— Со мной пойдёшь?

— Не казачье это дело — в могилах рыться…

— Этим займутся упыри. Твоя задача — прикрывать мне спину.

— Служба привычная, любо.

— Любо, — подтвердил я. — Пойду подготовлю всё, что может пригодиться. Выдвинемся на закате.

— Глисту энту патлатую забери, мне он тут без надобности.

Мне, собственно, так же, но чего зазря спорить? Без меня ему тут явно делать нечего, я тихо встал, развернулся и не торопясь направился вдоль берега назад, в расположение полка. Как ни странно, звуков неуклюжей слежки за моей спиной не прозвучало. Я отошёл, наверное, шагов на двадцать, прежде чем всерьёз заинтересовался и оглянулся. А дело в том, что у Прохора кажется, клевало. Он привстал, скрючился и осторожно выводил рыбу, не подсекая и не спеша, а за ним буквально в двух шагах встал на цыпочки проныра поэт-учитель, вытянув шею и пытаясь заглянуть моему денщику через плечо. Ну и, разумеется, в самый ответственный момент не удержался и чихнул, рухнув носом в лопухи!

Шум был такой, что даже я прикрыл уши. Старый казак от неожиданности вздрогнул и выронил удочку, а потом медленно-медленно обернулся. Не дожидаясь, пока он его убьёт, я поправил папаху и убыстрил шаг. Чего я там не видел, нанесения побоев, что ли? Да и быть свидетелем на суде, поясняя, как и почему обычное удилище было использовано таким противоестественным образом в чисто воспитательных целях, тоже не имею ни малейшего желания…

Время до вечера пролетело незаметно. Ну успел перекусить, заглянуть на конюшню, вычистить араба, зарядить серебром пистолеты, проверить саблю и бебут, вроде и всех делов, а солнышко начало клониться к закату.

Нельзя сказать, что за это время совсем никто меня не доставал. Пару раз пробегавшие вдоль забора бабы заглядывались в мою сторону, о чём-то перешёптываясь, но так и не решившись спросить, раздражённо толкая друг дружку локтями, проходили мимо…

Потом ещё неумеренно пьяный мужичонка допытывался, сколько у меня стоит одно предсказание. А два? А три? А ежели пять, да со скидкою? Я отвечал односложно, а когда он докопался до меня уже окончательно, следом набежала его хозяйственная супруга и, услышав мои расценки, с матюками погнала мужа домой. Но это мелочи, на такие вещи и внимания серьёзного обращать не стоит, бытовое времяпровождение…

И то хорошо ещё, что чумчары близко к околице подходить уже не рисковали. Я так и не смог понять причин их нечеловеческой упёртости в мой адрес! Ну что там такого уж особенного, если вдуматься, я им сделал? Да ничего! Просто-напросто, защищаясь, в порядке разумной (подчёркиваю!) самообороны, зарубил пару-тройку особей. И это что, повод всем остальным для жуткой мести? Что ж нам, казакам, тогда вообще не воевать?!

Дайте хоть вспомнить, скольких мне в целом пришлось так или иначе угробить, начиная с первого момента нашей встречи. Да штук семь, не меньше. Но во всех ситуациях, кроме спасения моего дяди, я лишь защищался, а не нападал из засады первым.

Эх, знать бы, где они всей толпой прячутся, так поговорил бы с нашими донцами, да и наехали конной полусотней на всю их кодлу, взяли в пики, и делу конец! Трупы сжечь или закопать в одной могиле с осиновым крестом в груди, а сверху солью посыпать. И мне нервы не трепать, и наверху меньше нечисти, и внизу, в Оборотном городе, тоже только рады будут. Надо непременно поднять этот вопрос вечером с упырями. Уж какие они ни злодеи, но чумчары и для них — враги общие, их всем миром бить надо…

Однако составить масштабный план наступления и разгрома противника мне опять-таки не дали, из-за забора раздался мелодичный девичий голосок, такой ласковый, что не хочешь, а ответишь.

— Скажите, вы казак?

— Нет, — нарочито грубо откликнулся я, не доверяю таким сладким.

— А кто же?

— Римский император Юлиан Август!

— Красивое имя-а… Так это вы Иловайский? — с непостижимой для меня смесью логики и интуиции определила девушка. — Мне про вас столько рассказывали…