Дмитрий Емец - Таня Гроттер и посох Волхвов Страница 44

Скелет Паж, он же Дырь Тонианно, поскрипывал на своей подставке и, покачивая перьями на шляпе, видно, шептал судьбе самые разнообразные слова.

Стук повторился. Таня подошла к окну и, прижавшись носом к стеклу, осторожно выглянула.

Перед окном – одетый не по погоде, продрогший, как цуцик, с застывшей на носу сосулькой неясного происхождения – завис на метле Гурий Пуппер. Он был одинокий и печальный. Казалось, еще мгновение – и он просто обрушится вниз, превратившись в ледяную глыбу.

– О, Таня, Танечка! Я сбежал в Тибидохс! Я буду жить у вас! Я ненавижу Магфорд! – произнес он с надрывом.

– Ты с ума сошел! Тебя ищут! Тут некоторые болтают, что я тебя насмерть запытала, – только и сказала Таня.

– Таня, пожалуйста, открой мне окно! Или я буду упадать в сугроб и умирать на ровный место! – одеревеневшими губами произнес Пуппер.

Он говорил по-русски довольно правильно для иностранца, но с забавными ошибками, возникавшими всякий раз, как он сбивался с проторенной речевой дороги.

Таня решительно толкнула раму. Пуппер вместе с метлой с трудом протиснулся в комнату, впустив ледяной зимний воздух…

Глава 12

ПОЛЯРНЫЕ ДУХИ

Вечером тридцатого декабря Шурасик сидел в общей гостиной и, забравшись с ногами на диван, сыгравший с Таней такую злую шутку, записывал что-то в толстенной тетради. Тетрадей и блокнотов у Шурасика было немыслимое количество, и все заполнены крайне неразборчивым почерком, больше напоминавшим прыжки кардиограммы. Будь Шурасик, скажем, великим писателем, оставившим свое наследие потомкам, его библиограф намылил бы веревку, застряв где-нибудь на первой трети бесконечного литературного пути покойного.

«Сколько стоит килограмм времени? Больше, чем полкило снов?» – строчил Шурасик, мусоля заговоренный черномагический карандашик с грифелем, сплетенным из солнечных лучей.

Фраза была хороша, никто не спорит, на этом месте вдохновение Шурасика иссякло. Он отложил карандаш и стал думать, что бы еще такого ему написать. Перед мысленным взором Шурасика, резвясь и прыгая, проносился месяц декабрь собственной персоной.

Месяцы бывают разные. На каждом красуется какой-то знак, вроде клейма или отметины. Бывают месяцы под знаком Рыб, Овна и Тельца, бывают под Львом, Девой и Весами… Но это если все идет по плану и привычное течение ничем не нарушается, как это произошло теперь. Так, декабрь месяц в Тибидохсе, против всякого ожидания, прошел почему-то не под знаком Стрельца или в крайнем случае Козерога, а под знаком Пуппера…

Прибыв где-то в десятых числах, Пуппер едва не был прихлопнут Грааль Гардарикой, но сумел уцелеть благодаря высокой скорости, которую развивала его метла, и охранной магии. Одеревеневший от мороза, Гурий пару дней приходил в себя в магпункте, с присущей ему скромностью весьма конспективно рассказывая о тех ужасах, которые ему довелось пережить. Сбежав из Магфорда от склочных магвокатов, тренера и издателей, выпускающих календарики с его портретом, Пуппер взял курс на Буян, но сбился с пути и множество томительных часов хаотично рыскал над океаном, пока наконец, полуживой от усталости, не обнаружил русского острова.

Весть о прибытии Пуппера облетела Тибидохс за считаные минуты. Верка Попугаева и Дуся Пупсикова как сумасшедшие носились по коридорам и голосили:

– Пупперчик тут! Он от Пруна ушел, от Гореанны ушел! От нас не уйдет!

У магпункта собралась огромная толпа. Лишь суеверный ужас, который умела внушить к себе Ягге, мешал толпе ворваться внутрь и разорвать Пуппера на сто тысяч автографов и памятных фрагментов. Пуппер тихо бредил на кровати, бессвязно повторяя: «Русская Таня… Драконбол… Не отдавайте меня в Магфорд, там меня все забодали!»

Ягге энергично растирала ему спину и грудь камфорным спиртом, удивляясь тому, какой Пуппер тощенький.

– Не то что мой Ягунчик! Из моего Ягунчика двух Пупперов сделать можно! – говорила она.

Уже на другой день, едва новость, что Пуппер обнаружен, распространилась по миру, магическая защита Буяна затрещала. На остров рвались сотни журналистов, всевозможных представителей Магщества и просто фанов. Сарданапалу пришлось проявить большую твердость. Такую большую, что собственной твердости у него точно не хватило бы, не найди он надежную опору в Медузии и Поклеп Поклепыче. Последний даже предлагал напустить на журналистов голодных драконов и огорчился, когда академик отказал.

В результате большинству журналистов дали от ворот поворот. На Буян были пропущены только «Последние магвости», «Маг-ТВ» и радиостанция «Колдуй-баба», стрекотавшие своими зудильниками до потери пульса.

Гробыня Склепова сделала себе грандиозный пиар, заявив, что Пуппер прилетел к ней и стучал в окно ее комнаты. «Но я, разумеется, как порядочная девушка, не пустила бы его, если бы не эта взбалмошная Танька, которая всем надоела своей страстью к Пупперу!» – заявляла она. На другой день во всех магзетах появились крупные портреты Гробыни с жирными заголовками: «ЕЕ ЛЮБИТ ПУППЕР», «ДЕВУШКА ГУРИЯ» и «БУДУЩАЯ МАДАМ ПУППЕР». Одна же желтая газетенка разродилась большой статьей: «ГРОТТЕР ДОСТАЛА ПУППЕРА ПРИЗНАНИЯМИ В ЛЮБВИ».

Учитывая, что большинство магов, мало отличаясь этим от лопухоидов, не всегда способны формировать собственное мнение, зато охотно следуют чужому, в Гробыню немедленно вслед за своим кумиром влюбилось около тысячи фанов Пуппера. Купидончики, навьюченные цветами и конфетами, потянулись в Тибидохс к неподражаемой и таинственной «мадемуазель Склепп». Гробынин зудильник трещал не переставая. Ревнивый шейх Спиря, по слухам, перегрыз свою метлу.

Тренер Пуппера, силой и со скандалом пробившийся в Тибидохс, стоял перед Гурием на коленях, умоляя его вернуться, но Пуппер был непреклонен. Он заявил, что собирается пробыть на Буяне весь декабрь и лишь в начале января вернется в Англию, чтобы проверить правильность начисления процентов на свой счет в банке. Международный скандал был Пупперу, мягко скажем, по барабану.

Тренеру пришлось уступить, тем более что Гурий надсадно кашлял и пытался нашарить у кровати свою метлу, чтобы было чем прогнать чуткого руководителя. В конце концов тренер удалился, покачивая головой и на прощание на всякий случай проверив специальной меняющей цвет заговоренной бумажкой, не зомбирован ли Пуппер. Признаков зомбирования не обнаружилось, и разочарованный тренер покинул Буян на спаренных метлах, пообещав вернуться вместе с десантом дяди Сэма.

Состояние Пуппера было тяжелым. Ему требовалась сиделка, но он не соглашался ни на какую другую сиделку, кроме Тани.

– Ну что, завела себе женишка? Теперь ухаживай давай! Заморские – они хрупкие! Морозцем чуть прихватит – сразу расклеились, – хмыкнула как-то Ягге.

Таня уныло кивнула. Она поняла уже, что ей не отвертеться. К тому же Пуппер действительно заболел из-за нее.

– А может, его того… магией по-быстрому вылечить, а, бабусь? – предложил Баб-Ягун.

Ягге зыркнула на него так строго, что ее внук мгновенно завял.

– МАГИЕЙ? Да ты понимаешь, что он весь в защитных блокировках? Рядом с ним счетчик Гейгера и тот зашкалит! Попробуй я только простенькое заклинание применить – все завопят, что мы его зомбировали и влияем на его волю… Так что придется по старинке лечить: в баньке парить да малиной горячей отпаивать.

Магпункт был разделен перегородкой на две части. В одной его части помещалась Лиза Зализина, которой Тане даже на глаза нельзя было показываться, а в другой – упрямый Гурий, не соглашавшийся проглотить даже ложки куриного бульона, если эту ложку держала не Таня.

Все эти дни Ванька Валялкин вел себя крайне странно. Он избегал с Таней встреч и даже пересел на другой столик в Зале Двух Стихий. Причем это едва ли объяснялось ревностью к Пупперу, поскольку пересел Ванька еще накануне вечером, когда Пуппер был где-то над океаном.

Таня тоже не подходила к Ваньке. После того, что ей довелось подслушать, ей было физически больно даже смотреть на него.

«Тот, кого ты по-настоящему полюбишь, предаст тебя…» – шуршали у нее по ночам в ушах слова Чумы-дель-Торт.

Но все равно, хотя было уже очевидно, что Ванька предал ее, Таня никак не могла изгнать его из своих мыслей. Она раз за разом возвращалась в памяти к тому, что было прежде, и не замечала, когда быстро шедший на поправку Гурий брал ее за руку и что-то страстно бормотал, перескакивая с русского языка на английский. «Ну и пусть! Какая теперь разница?» – думала Таня, чувствуя горячие пальцы Пуппера.

Однажды, когда Гурий в очередной раз досаждал Тане своими признаниями, дверь магпункта распахнулась, и вошел Баб-Ягун. Таня попыталась стряхнуть руку Пуппера, которая неизвестно когда успела гусеницей переползти ей на колено, но было поздно.

– О, интимный момент! – пробурчал Ягун, хмуро уставившись на Пуппера. – Я, собственно, пришел посмотреть, не оставил ли я здесь шныряющую насадку для трубы?.. А, вот, кстати, и она! Ну да не буду мешать, эх мамочка моя бабуся!