Злобный заморыш (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович Страница 46

«Боевой режим» мне ничего не дал, совершенно. Он просто забрал лишнее. Эмоции, мысли, сомнения, он позволил мне действовать по прямым линиям там, где полноценный разум попытался бы проложить кривые. Но сейчас перед ним встала задача куда сложнее прямого конфликта — планирование. Требуется прекратить кровотечение, покинуть плавучее средство, добраться до берега, найти врача. Невозможно — дырки в спине, невозможно покинуть корабль — кровоточу, невозможно добраться до берега — текущих сил не хватит для преодоления водной преграды, невозможно найти врача — множество непреодолимых обстоятельств, включая сам Векину. Город с недавних пор ненавидит Должников.

Выхода нет. Я стою посреди залитой кровью каюты, в которой начинает одуряюще пахнуть бойней. Какой вкусный запах…

Что?!

Оглядываю трупы, тут же приходит понимание — это ресурс. Поглощение в краткосрочной перспективе даст телу возможность полностью остановить кровотечение, в долгосрочной же запустит процессы самоисцеления, очень быстрые, особенно если я найду возможность поспать. Но у этого ресурса крайне короткий период пригодности, через несколько минут он превратится в вкусное и даже теплое, но совершенно обыкновенное мясо. Следует немедленно…

Нет. Я стоял, шатаясь, шепотом разговаривая с собой. Каннибализм? Нет, я принадлежу к другому виду. Жизненная необходимость? Да, иначе покойник, без вариантов. Правое легкое быстро заполняется кровью. Поедание разумных? Они уже не разумны, это даже не они, а просто мясо. Я скорее сдохну, чем буду жрать человечину! Ты просто не пробовал ее на вкус. Да и какие они люди? Даже называть их так тошно. Исключено. Но они отрезали ногу ребенку! Отрежь себе тоже ногу! Вон ту, она почище.

Я. Скорее. Сдохну.

Прокусить себе щеку оказалось невероятно легко. Вспышка боли ослепила меня, едва не заставляя потерять разум, но навязчивая идея, желание, требование… отступили, прекращая сгибать сознание в податливый желейный ком. Стоя в который раз на четвереньках, я вновь начал слышать звуки. Скрип корабля, плеск волн, лай.

Лай? Пёсики. Я люблю песиков.

Иногда в жизни все решает чистое везение. Сегодня ты безработный, с последней сотней в кармане и без перспектив, а завтра внезапно берут сторожем на стройку, деловито отслюнявливая ошалевшему от привалившего счастья тебе аж девять полноценных красных бумажек по сто рублей. Вчера ты не знал, пойдешь ли ты вскоре подавать на развод, но пара случайных фраз рождают неловкий диалог с женой, в ходе которого выясняется, что ваши подозрения и страхи надуманны. Потея от ужаса перед аудитором сегодня, завтра ты лучишься от счастья, видя, как полиция пакует в уазик визжащего от ужаса исполнительного директора, запускавшего руку в бюджет по хитрой схеме.

Я всегда считал, что самое большое везение — это когда тебе не мешают.

Здоровенная тварь бросилась грудью на решетку клетки, задирая пасть к моей просунутой под потолком её узилища левой руке. Аргумент воткнулся в необдуманно подставленное горло, раздирая хищными пилообразными зубьями рану на обратном движении. Позволив бобику елозить, хрипя и лягаясь ногами, по полу, я крадучись отправился дальше. Совсем недалеко, силы таяли буквально с каждым ударом сердца, боль и слабость подступали со всех сторон, но загасить немногочисленные лампы было слишком важным для выживания.

Впившись в теплое парное мясо животного зубами, я ощутил небывалый прилив… нет, не сил. Эйфории, жадности, может быть, даже смысла жизни. Совсем не понимая, что испытываю, я жрал собачью ляжку, едва ли не урча от удовольствия. Небрежно вскрытая шкура мешалась, скулеж соседней собаки слегка отвлекал, но в остальном жизнь казалось мне прекрасной, удивительной, обещающей множество чудесных моментов.

Вроде этого.

Первым вновь начал видеть глаз. Затем утихла обжигающая и дергающая боль в пятке, сменившись тупым могучим нытьем. Я несколько раз глухо закашлялся, выплевывая свою кровь на трапезу. Нужно было съесть еще. Можно было съесть еще. Сейчас вот вспорю брюхо и попробую отдать должное печени. Во многих книгах пишут, что она чрезвычайно полезна. Действительно, принадлежавшая когда-то Богу-из-Машины и встроенная в меня система показывает, что печень и сердце обладают высокой ценностью.

Через несколько секунд, приложив чуточку усилий, понимаю, что и вкус у них тоже хороший.

Сознание, в том виде, к которому я привык, возвращалось неохотно. Пробудившийся чужой инстинкт, едва не принудивший меня к каннибализму, теперь не менее мощно требовал, чтобы я срочно нашел себе спокойное тихое место для переваривания сожранного. Как-то этот инстинкт мог взаимодействовать с разумом, поэтому постепенно отступал, давая мне возможность оценивать, планировать, действовать.

Время было на исходе. Диалог с бандитами начался около пятнадцати минут назад, но их дисциплины явно не хватит, чтобы еще дольше торчать на верхней палубе, ожидая, пока Мырь сотоварищи выйдут. Пора драпать.

Даже у этой сирой развалюхи было несколько палубных оружейных портов. Через один из них я и покинул судно, задавив в душе соблазн попробовать всех перерезать, чтобы добраться до обязательного буквально везде ялика. Конечно, в темноте я царь и бог, но тесные коридоры совершенно не то место, где можно поиграть в кошки-мышки с десятками головорезов. Всё, что на прощание я смог сделать, так это спереть несколько досок, кое-как связав их веревкой.

… ну и, конечно же, поджечь корабль. Есть же шанс, что банда начнет стрелять друг в друга за места на ялике? Правда же?

Впереди, прямо по курсу, сверкали огни ночного Векину. Я, перегнувшись через доски, вовсю греб вперед, держа курс на город. Обернувшись через несколько минут, заметил густой столб дыма, поднимающийся над покинутым мной кораблем. Хорошо, значит, осталось догрести до берега, поспать… а потом?

А потом я пойду за Хорионом, внезапно понял я. За ним и за Жестким. Раньше, пока это все не закрутилось, я смотрел на пацана, как на возможную помеху в пути, как на капризного ребенка, способного чисто ради своего эго насовать мне палок в колеса. То, что по своей тупости я не рассмотрел в маленьком говнюке источник информации о себе, стало солидным таким пинком по собственному самолюбию, которое только-только начало воскресать после победы над Мырем.

Доплыть, поспать, разобраться в изменениях, что со мной произошли, забрать шкрассов… и в погоню.

Время у меня есть. Жесткий должен умереть, а Хорион… ну там как получится.

Глава 17. Таинственные незнакомцы

— А ты еще что за хрен?! — прошипел я, спрыгивая с шкрасса. Руки выдернули из ножен револьвер и орочий нож, которые мне очень хотелось немедленно пустить в дело.

Причин моей агрессии против вставшего на пути у гигантских манулов человека в капюшоне, у меня был вагон и маленькая тележка. Хотя, если подумать, тележка была отнюдь не маленькой, да и пахло из нее не розами. Проще говоря, у меня было чертовски плохое настроение.

Кое-как доплыв до берега, я залез под выброшенную на него разбитую лодку, где и заснул сном то ли праведника, то ли обожравшегося собачатины раненого гнома. Проснувшись уже засветло, отметил, что ранения, как и было мне внушено, почти закрылись. Радовался я недолго, организм решил устроить себе тотальную чистку от токсинов, после чего мне пришлось остервенело мыться и стираться в отнюдь не теплом море. Затем, голодному и холодному, пришлось обходить Векину вдоль внешней стены, в процессе узнав, что в некоторых местах эта внешняя часть превращена в свалку.

После того, как удалось выбраться к воротам, пришлось еще мотаться до «Тайны канделябра», где хозяйка все-таки подтвердила сопровождающему стражнику, что знает меня. Последнее стало необходимым из-за потерянных очков и размокшего паспорта, что сильно затруднило управляющему стойл моё распознавание. На реакцию самих шкрассов он внимания обращать не стал, пояснив, что они так ласково могут относиться и к бывшим хозяевам.