Павел Кошовец - Рик: Прогулка в небесах Страница 47

  - Ну кого? - сделал вид, что подыгрываю ему, а самому будто не интересно.

  - Спонсора!

  От этого имени я даже забыл об обиде на Мишаню, простил ему пренебрежение пируэтами моих голосовых связок, а также себе неустойчивое эмоциональное состояние.

  - Поговорил бы я с ним по душ... по душ... подушкой по голове! Попинал ногами в берцах, не взирая на весь свой пацифизм, с удовольствием наступил на лицо кроссовками с шипами - так, чтоб дополнительные ноздри нарисовались.

  - Ну ты и кровожадный. Я бы ограничился голой задницей и муравейником. В крайнем случае - пальцы в дверь.

  - Неплохо. Вот же су... сумасшедший, подбил нас на авантюру: был бы нормальным, мы б точно не клюнули.

  - Да... Су... су... суп из него сварить! Увижу, ему сразу пи... писать захочется в штаны. Или наху... на худой конец обделается собственными зубами. Потому что, как зае... заху... так он бль... бль... Короче: заеду за хулиганами записными, так он блинами блевать... будет.

  Мишаня вдруг на столбняк нарвался.

  - Рик, а где это мы находимся? Так и заблудиться недолго. Прям как в лесу...

  - Ага, тут тебе дадут заблудиться, - скептически проронил я, плотно лазая по стенам глазами. Место вроде знакомое. Правда, может сработала похожесть? Типа, как у меня на родине: один общественный туалет посетил, штанины замочил, слезу пустил. Все остальные аналогичные помещения, как родные братья... и сёстры. Только возраст зависит от глубины и морщин вокруг очей... - Небось, наблюдают реалити-шоу, - поднял глаза вверх. - И ставки делают: кто кого из нас переговорит, - развернулся к Мишане, развёл безнадёжно руки и саркастически возопил: - Это ж чистая комедия - наблюдать за нашими ползаниями. Мыши в лабиринте меньше трюков исполняют. И то у них мордочки менее прикольные, чем наши хлебальники. - Устало опустился на корточки и протянул совсем уже грустно: - Представляю, как они животики надрывают. Можно с приступом аппендицита перепутать...

  - Надоело! - заорал вдруг Мишаня, вдохновлённый моим монологом, вышагивая, будто лев в клетке. Лев такой себе, крупный, но комнатный. Как раз после брачных игр. В отставке. Да и клетка с двумя выходами. На мыловарню и мясокомбинат. В качестве заготовки под холодец. Уши, лапы, хвост.

  Сквозь зубы у меня проскочило несколько "хи-хи". Ужас. Истерика. Но рот необходимо зажимать и делать вид, будто такой же озабоченный. А то блеск в глазах странный, нездоровый у дружбана. Ещё покусает. А у меня нет с собою вакцины от бешенства.

  И тут я вспомнил, что этим же коридором (во всяком случае, похожем) мы с Чернявым продвигались в мои апартаменты (на тот момент будущие), в которых от изобилия пыли чуть лица нам не оторвало. Точно - точно. Вот на этом месте звучала трагическая история о неразделённой любви с суицидальным окончанием: убийство макияжа посредством слёз. "Ну что ж ты страшная такая!" Чернявый скорчил такую зверскую рожу, что будь всё действительно взаправду, имело смысл пожалеть девушку: при ежедневном использовании тонны румян, белил, гипсокартона - и прочей штукатурки, проще было сделать пластическую операцию или на крайний случай, пришить новую голову. Но плакать категорически нельзя.

  Наподобие гончей я приник к полу и, сделав пару нюхательных упражнений носом, потрусил по коридору. Не думаю, что мои обонятельные рецепторы столь сильны, чтоб учуять эгоистично-похотливую вонь проходившего когда-то здесь Чернявого (себя-то и так чую), но на пыль они среагировали с неизменным возмущением. Оглушительно чихнув и хорошенько при этом прочистив носоглотку, а также мозги, я обиженно разогнулся и посмотрел на Мишаню. Тот с неослабным вниманием следивший за моими действиями как раз завершал недвусмысленный жест у виска.

  - У тебя всё нормально? - спросил он участливо.

  - Нормальней некуда, - сообщил я радостно. - Я вспомнил эту местность - приходилось здесь бывать.

  Мы продолжили наш путь по коридору.

  - Ага, - скептически прогундосил Мишаня. Осматривая достопримечательности. - И где ж та берёзка, что послужила ориентиром?

  - Ты не понимаешь! - азартно воскликнул я, предчувствуя близкий финиш непонятно какой эстафеты. Два по двести пятьдесят? - Я просто знаю, что здесь был.

  - А я знаю, что у меня рожек нету, - пробурчал Мишаня, но явно успокоенный от моей уверенности. - Тем не менее, иногда сомневаюсь в собственной неотразимости. И лоб чешется.

  Я усмехнулся про себя и подумал, что "у кого что болит, тот о том и говорит". Так любой профессионал, пройдя многие круги на точильном камне, шлифуя своё мастерство, иногда подвержен приступом ужасной боязни - боязнь потерять квалификацию и перестать быть востребованным. И Мишаня, будучи женским искусителем в полной мере подвержен этому испугу.

  Хотя, если разобраться, может его случай и не совсем подходит сюда. Ведь я не знаю - он не посвящал - как строит свои отношения с дамами после тумбочки посреди кровати. Не мог же он требовать от них обета не смотреть в сторону мужчин? При всей своей мощной потенции удовлетворить всех своих красавиц он был не в силах. И, будучи собственником - в хорошем смысле этого слова - старающимся распространить свою крупную мужскую ладонь на хрупкие плечики всего женского населения, попадающего в радиус действия его гормональных радаров. Отчего бы и не пробиться у него "ветвистости", когда красотки, передающие эстафету, остаются не у дел?

  Но это я отвлёкся, поэтому вновь вернул свой гордо-унылый профиль по направлению "вперёд" в надежде... А, собственно, на что я надеялся? Откроются пивные реки и колбасные берега? Или объявится дверь, оббитая дерматином тёмно-коричневого цвета с глазком и номером 43? За которой меня будет ждать диванчик, телевизор, уют уединения и за которой меня перестанут касаться прелести пребывания в Замке... Размечтался.

  Нечто знакомое нарисовалось впереди и вслед за душераздирающим визгом это "что-то", вернее кто-то, стремительно приблизившись, мягко протаранило, а затем совершенно растеклось по моему вздрагивающему телу.

  - Рик!!!

  Жаль, что у меня уши не залиты воском! Как у предприимчивого Одиссея накануне дебатов с сиренами. О, моя пробитая насквозь голова. С таким голосом дюбеля можно загонять и металл нарезать при отсутствии болгарки (с этой стороны полезное качество в семейной жизни для жены), а не дрелить ободуненную голову вместо холодного душа. Сердце же не железное! Но достаточно восприимчивое, чтобы забиться часто-часто, расправить крылья, способные объять сильно и нежно.

  - Фиалка! Как я рад тебя видеть! - а на лице расплывалась дурацкая улыбка, изрядно подправленная быстрыми поцелуйчиками, способными отбросить прочь пелену тоски, неудовлетворённости и сомнений. Во всяком случае, хотя бы на время.

 Глава 4.

  Вот она, моя берлога с метражом футбольного поля и бытом, организованным по моему разумению - по типу коммуналки: у каждого свой закуток, хоть и небольшой и общие туалет - душевая (правда, это было изначально, сейчас каждый может заказать удобства в номера).

  Ошалевшие от внимания, притрушенные от усталости и вынырнувшие из дремотно - мигреневого путешествия, мы ввалились на базу.

  - Вот это мои бойцы! - гордо воскликнул и повторил жест вождя в кепке, указывающего светлое будущее и лучезарно сверкнул зубами.

  Мишаня, аккуратненько прикрыв рот, тихонько поехидствовал мне на ухо:

  - Невидимого фронта?

  Я поперхнулся, сквозь опавшие щёки выпуская так и не набранную в эфир речь.

  - Что ты! - строго посмотрел, как нумизмат на фальшивомонетчика. - Самого, что ни на есть видимого! А с тех пор, как мы засветились неординарным мышлением, - естественно, в этом месте Мишаня должен был хмыкнуть, - так даже посещение туалета и полуденный сон передают по первому каналу.

  - Да ты что! - задело Мишаню за живое. - Так что, расслабиться, почесать пузо и прочие интимные места нельзя без надзора?! - Возмущению не было предела. Я-то понимал, обо что он собирался чесать свои драгоценные места, но помочь никак не мог. Тем более, в Этом смысле. - А как же личная свобода каждого гражданина? Право на собственность, презумпция невиновности, не пойман - не вор?

  Вот это уже Мишаня перебрал, и даже я со своим высшим алкоголическим понял, что в этом супе кусочки гарнира и винегрета и заржал. Так люди, владеющие, к примеру, русским языком, желая продемонстрировать знание немецкого, начинают трещать: "Шпрехен зи Дойч", "Хенде Хох", "Ахтунг, ахтунг, в небе Покрышкин" и "Гитлер капут".

  - Ты случайно не на депутата метишь? Может тебе ещё и неприкосновенность предоставить? - я снисходительно покачал головой. - Телевизор надо чаще включать. Вечерком. Передачу "Спокойной ночи, малыши". Чтоб ложиться пораньше. А то в голове один сплошной демографический взрыв. И слова, как те обезумевшие сперматозоиды: "Мы точно в трусиках? А в чьих? Где же указатели? Куда бежать?"