Руслан Белов - Тени исчезают в полночь Страница 49

И как бы в подтверждение его слов из отверстия выпало нечто большое и продолговатое и плюхнулось в воду, обдав стоящих у бассейна крупными брызгами. Все в ужасе отпрянули, и тут же в бассейн упало еще что-то весьма напоминающее человеческое тело.

Выждав пару минут, Бельмондо с Митрохиным подошли к бордюру, обрамлявшему бассейн, и увидели, что в нем плавает двумя мертвецами больше. И тот, который плавал на расстоянии вытянутой руки лицом вверх, был Макарыч.

– Елки-палки! – чуть не плача, замотал головой Бельмондо. – Ангела безгрешного, гад, не пожалел! Он же совсем ребенок... У-убью собаку, яйца вместе с ногами оторву!

Он еще не успел кончить фразу, как откуда-то сверху раздался приглушенный хохот Худосокова. Его "ха-ха" были едва различимы, но пропитывающее их злорадство победившего подлеца и торжествующего мучителя зримо всколыхнуло тяжелый воздух подземелья. Все беглецы моментально вздернули головы к своду и стали вслушиваться. Но ничего больше не услышали...

Некоторое время они стояли, таращась обезумевшими глазами друг на друга и на художника, невозмутимо рисующего что-то на стене, затем принялись нервно ходить взад и вперед по подземелью... Не прошло и двух минут, как кто-то кому-то наступил на ногу и охвативший всех стресс тут же вылился в массовые беспорядки. Жириновцы и чистоплюи схватились с врачами сначала словесно, а потом и физически; понаблюдав за ними, два демократа также начали бить друг друга. Испуганные донельзя Диана Львовна и Вероника сначала с ужасом смотрели на распоясавшихся мужчин, затем кинулись друг другу в объятия и заплакали навзрыд...

Бельмондо и Митрохину тоже захотелось психологической разрядки, и они, засучив рукава, вступили в драку. Через несколько минут четверо зачинщиков (двое врачей и двое политических) были измолочены и отправлены в ссылку в дальний конец галереи. Остальным было приказано сидеть и не пикать.

Немного успокоившись после наведения конституционного порядка, Бельмондо вытащил из воды тело Макарыча и приказал Циринскому обследовать его на предмет установления причин смерти. Затем полюбовался с минуту картиной, только что законченной сумасшедшим художником (на ней был изображен очень похожий Бельмондо собственной персоной, идущий с березовым веником в баню), и, чертыхаясь, полез в бассейн. Глубина его, слава богу, не превышала полутора метров. Отталкивая от себя мертвецов, Борис пошел к дальнему краю бассейна ко второму сброшенному трупу. Это, само собой, был Киркоров...

Толкнув беднягу по направлению к Митрохину, Бельмондо постарался взять себя в руки (еще немного, и он заплакал бы по ангелам) и стал искать отверстие, сквозь которое рыбы проникали в свою подземную столовую. И нашел его ногой на ощупь – оно открывалось в стенке у самого дна бассейна и имело диаметр около пятидесяти сантиметров.

Сообщив эти данные Митрохину, Борис занырнул в отверстие и увидел, что вода в дальнем его конце подсвечена чарующими лучами дневного солнца. Подстегнутый близостью столь долгожданной свободы, поплыл к манящему свету и всего через полтора метра увидел, что на устье проход в Клязьму значительно сужается и, вдобавок, перегорожен двумя толстенными металлическими прутьями...

Вместо того, чтобы вернуться назад, Борис протиснулся к прутьям и попытался их вырвать.

И застрял намертво.

После того, как Бельмондо исчез под водой, Митрохин начал считать. Досчитав до трехсот, решил, что Борису удалось выбрался на волю, и принялся готовить народ к эвакуации. Циринский к этому времени определил, что и Киркоров, и Макарыч погибли от удушения шнурком и в медицинской помощи не нуждаются. Их снесли в галерею и скоро забыли.

После освидетельствования смерти ангелов главный менеджер занялся антропометрией – то есть стал измерять окружности бедер и плеч всех беглецов. Измерения закончились составлением списка, который сразу был передан Митрохину.

– Любишь ты бумагу марать, – пробормотал капитан, рассматривая список.

– Это не бумага, это пропуск на волю, – мягко улыбнулся Циринский. – Или приговор к медленной и мучительной смерти...

– Не понял?

– Понимаете, первыми в списке идут люди с наименьшим, так сказать, диаметром, а в конце – с наибольшим. Я счел необходимым провести измерения, чтобы кто-нибудь из толстеньких не заткнул собой выход на волю раньше времени...

– В-а-а-н Гоге-е-н! – восхитился Митрохин на манер Бельмондо, но, взглянув вновь на список, вдруг помрачнел:

– А что, Диана Львовна не проходит?

– Нет, – ответил Циринский. – С таким тазом, извините... А первым перекроет выход скорее всего один из представителей демократической партии. Помимо него и Дианы Львовны не смогут покинуть аквариум еще два человека.

– А первым в списке идете вы. Не самый худой из нас.

– Видите ли, мне надо будет произвести кое-какие обмеры канала. Понимаете, очень важно знать, кто именно застрянет первым. Этот человек ведь может и подождать пару дней, похудеть до требуемой кондиции и затем повторить попытку. А Диана Львовна... Ей похудение не поможет.

С та-а-ким тазом, извините...

– И она умрет здесь, – со слезами на глазах прошептал Митрохин, оглядывая сырые слизистые своды подземелья.

– Вы, молодой человек, ее совсем не знаете.

Они же с Вероникой, извините...

– Всех хозяев твоих ублажали? Знаю все.

– Ну, если вы так переживаете, молодой человек... Я могу вам кое-что предложить...

– Что? – встрепенулся капитан.

– Вывих тазобедренного сустава, извините.

– Не понял...

– Я могу путем искусственных вывихов существенно уменьшить ее тазобедренные габариты...

И вы протащите ее через трубу на буксире.

– Да? – обрадовался капитан. – Спасибо. Но что на это скажет Диана Львовна? Надо бы посоветоваться с нею.

– Конечно, конечно, молодой человек! Вы идите советуйтесь, а я полезу лаз измерять, – сказал Циринский и, перекрестившись по-православному, полез в бассейн.

Через минуту бедный Циринский вынырнул из воды и с круглыми от страха глазами стал что-то кричать. Не без труда сложив его разрозненные слова в предложение и удалив из него междометия и многочисленные "Fuck you!", капитан понял, что первопроходец наткнулся в трубе на голые ступни Бельмондо.

– Твою бога душу мать... – пробормотал он, мысленно провожая на небеса полюбившуюся ему душу Бориса.

Бросив смущенно-оценивающий взгляд на свой исполосованный свежими шрамами живот, он полез в воду. Подойдя вплотную к все еще взбудораженному Циринскому, он несколько секунд удивленно рассматривал его в свете фонарей столпившихся у бассейна товарищей по несчастью. Смотреть было на что – с левой стороны у личного врача Митрохина торчало два уха. Поняв в чем дело, капитан осторожно снял с подрагивающей головы Циринского выбеленный водой лоскут кожи со старательно обглоданной ушной раковиной (весь бассейн был полон полуразложившихся фрагментов рыбьего корма, то бишь худосоковских покойников) и, вручив его врачу, нырнул в подводный канал.

Подобравшись к Бельмондо, Митрохин схватился за его ступни и начал тащить на себя. Но после первой же попытки, к вящему удивлению все повидавшего на свете капитана, труп начал довольно резво лягаться.

"Щекотки, наверно, и мертвецы боятся", – подумал Митрохин, вспомнив школьные опыты с лягушачьими лапками и электричеством. И подался назад, в бассейн, отдышаться.

Хотя труп Бельмондо по-прежнему продолжал лягаться, настроившийся на результат Митрохин вытащил его с третьей попытки. Вынырнули они из воды одновременно.

– Дурак в тряпочке! – сказал Бельмондо, отдышавшись, и помахал ножовкой по металлу перед лицом капитана. – Я там прутья пилю, а он за ноги меня тащит... Идиот!

– Так тебя целых полчаса не было! – с трудом выдавил Митрохин, все еще ошарашенный неожиданным воскрешением Бориса. – Я думал, ты утонул!

– Дык я и утонул. Почти. Когда уже с мамкой прощался, снаружи кто-то в маске появился. И тут же выплюнул загубник и мне передал. Потом продавил меня ногами внутрь, ножовку сунул и исчез...

– А кто это был? Кто-нибудь из наших?

– Не знаю. Вода взбаламучена, ничего почти не видно... Но мне показалось, что это был Черный.

– А почему он ножовку тебе сунул? Почему сам не пилил?

– Да, плохо быть глупым. Мент ты и есть мент!

И мозги у тебя ментовские. Речка-то неглубокая.

Берег хоть и зарос травой и камышом, но из дома Худосокова засечь аквалангиста запросто можно.

Как подводную лодку в степях Украины.

– Сам ты дурень! – совсем не рассердился Митрохин. – А много напилил-то?

– Там уже один прут почти отпилен был.

Минут сорок еще надо. А может, час.

– Да за час я вагон перепилю!

– Одним полотном? Запасного-то нет, вот я и не спешу. Ладно, покедова! Из разговора плова не сваришь – нужны рис и мясо... – И перед тем, как исчезнуть под водой, он пообещал: