Терри Пратчетт - Маленький свободный народец Страница 5

Раздался щелчок, и с медленным «хлллоппп-хлллоппп» тулья шляпы рывками стала расти и суживаться, бумажные цветы полетели на пол.

— Э… — сказала Тиффани.

— Хочешь что-то спросить?

Раздался последний «хлллоппп», и тулья окончательно превратилась в конус.

— Откуда вы знаете, что я не побегу рассказать о вас барону? — спросила Тиффани.

— Потому что у тебя нет ни малейшего желания бежать и рассказывать, — ответила мисс Тик. — Ты развесила уши. Ты же и сама хочешь стать ведьмой, верно? И, быть может, летать на помеле?

— Ой, да! — воскликнула Тиффани.

Она часто грезила о полётах.

Слова мисс Тик вернули её на землю.

— Правда? А тебе понравится носить очень-очень, просто жутко тёплые панталоны? Лично я, когда приходится летать, надеваю две пары шерстяных, а сверху ещё тканые. Выглядит, доложу тебе, не слишком женственно, сколько кружев ни нашей. Там, наверху, по-настоящему холодно. Люди почему-то всегда об этом забывают. А ещё волоски… Не спрашивай меня о волосках. Ни слова о волосках не скажу.

— А почему ты не можешь заколдовать себя так, чтобы не мёрзнуть? — спросила Тиффани.

— Могу. Но ведьме такого делать не пристало. Стоит разок использовать волшебство, чтобы согреться, как начнёшь использовать его и для другого.

— Но разве ведьмы не этим занимаются? Разве не… — начала Тиффани.

— Когда ты научишься магии, я имею в виду, по-настоящему научишься, когда будешь знать всё, что только можно узнать о магии, тебе останется выучить ещё один урок, самый важный, — сказала мисс Тик.

— Какой?

— Никогда ею не пользуйся. Ведьма колдует, только когда это действительно необходимо. Работать с магией тяжело, и непросто удержать её в узде. Мы действуем иначе. Ведьма замечает всё, что происходит вокруг. Ведьма думает головой. Ведьма верит в себя. Ведьма всегда носит с собой верёвочку…

— У меня тоже всегда с собой верёвочка! — воскликнула Тиффани. — Вдруг пригодится…

— Хорошо. Хотя для ведьмовских дел одной верёвочки мало. Ведьма с удовольствием замечает тонкости и мелкие детали. Ведьма видит насквозь и вокруг. Ведьма зрит в корень и глубже. Ведьма умеет взглянуть с другой стороны. Ведьма знает, где она и когда она. Ведьма способна увидеть Дженни Зелёные Зубы.

— Откуда ты знаешь, что я её видела?

— Я же ведьма. Вот и подумай, — сказала мисс Тик.

Тиффани оглядела палатку. Смотреть было особенно не на что, даже теперь, когда глаза привыкли к темноте. Звуки снаружи просачивались сквозь плотную ткань.

— Думаю…

— Да? — откликнулась ведьма.

— Думаю, ты слышала, как я говорила с учителем.

— Верно. Я всего лишь слушала ушами, — кивнула мисс Тик, ни словом не упомянув о блюдце с чернилами. — Расскажи-ка мне об этом чудище с глазами как суповые тарелки. Кстати, откуда вообще в этой истории взялись тарелки?

— Я читала о таком чудище в книжке, — стала объяснять Тиффани. — Там написано, что у Дженни Зелёные Зубы глаза как тарелки для супа. И есть картинка, но не очень хорошая. Поэтому я измерила тарелку, чтобы знать точно.

Мисс Тик сплела пальцы, положила на них подбородок и улыбнулась Тиффани. Улыбка была странная.

— Я ведь правильно сделала, да? — спросила Тиффани.

— Что?.. Ах да. Да. Очень… точно. Продолжай.

Тиффани поведала ей о битве с Дженни, умолчав только о том, какую роль сыграл Винни, — побоялась, что мисс Тик будет смеяться. Ведьма внимательно слушала.

— Почему именно сковородкой? — спросила она наконец. — Ты могла бы найти палку или кол.

— Мне просто показалось, что сковородкой будет лучше, — ответила Тиффани.

— Ха! Ещё как лучше. Дженни сожрала бы тебя с потрохами, вздумай ты пойти на неё с колом. Сковородка железная. Такие твари, как Дженни Зелёные Зубы и её родичи, не выносят железа.

— Но это же чудище из книжки со сказками! — воскликнула Тиффани. — Что оно делало в нашей речке?

Мисс Тик снова помолчала, разглядывая её, прежде чем заговорить.

— Почему ты хочешь стать ведьмой, Тиффани?

Всё началось с «Валшепных сказок для хароших детишек». На самом деле всё началось много с чего, но прежде всего — с книги.

Пока Тиффани была маленькой, ей читала мама, потом девочка стала читать сама. В каждой сказке обязательно была ведьма. Старая злая ведьма.

И Тиффани задумалась: где доказательства?

Нигде не говорилось, почему ведьма злая. Если ты старая, живёшь одна и выглядишь странно, потому что зубов не осталось, — всё, тебя уже будут называть ведьмой.

Если на то пошло, в книге вообще не было доказательств. Вот, скажем, прекрасный принц. Правда ли он был прекрасен или люди говорили так просто потому, что он был принц? Или взять хоть «девушку, которая была столь же красива, сколь долог день». Какой день? В разгар зимы дни заканчиваются, едва рассветёт! Сказки не любят, чтобы над ними думали, они хотят, чтобы им слепо верили, каждому слову.

И они рассказывают, что старая ведьма жила одна-одинёшенька в домике из пряников или в избушке на огромных куриных лапах, перемещавшейся с места на место. И что ведьма умела колдовать.

Тиффани знала только одну старуху, которая жила одна-одинёшенька в странном домике.

Нет, не совсем так. Но Тиффани знала только одну старуху, которая жила в странном домике, перемещавшемся с места на место: матушку Болен. И она умела колдовать, она творила с овцами настоящие чудеса, но в ней не было и капли злобы. А значит, сказки врут и верить им нельзя.

Но была и другая старуха, которую все называли ведьмой. И то, что с ней случилось, заставило Тиффани… крепко задуматься.

Как бы там ни было, ей больше нравились ведьмы, чем разодетые в пух и прах прекрасные принцы и уж подавно чем глупо улыбающиеся принцессы, у которых здравого смысла меньше, чем у букашки. К тому же у них были прекрасные золотые волосы, а Тиффани такими похвастаться не могла. Её волосы были коричневыми, скучного коричневого цвета. Мать звала их каштановыми или тёмно-русыми, но Тиффани знала: они коричневые, коричневые, коричневые, и точка, как и её глаза. Цвета голой земли. И что же, были в книге приключения для людей с коричневыми (ну хорошо — карими) глазами и коричневыми (ладно, каштановыми) волосами? Нет, нет и нет. Все истории доставались белокурым и голубоглазым или рыжим и зелёноглазым. А если у тебя волосы каштановые, тебе светит разве что роль прислуги или лесоруба. Или девушки из молочни. И всё бы закончилось не начавшись, если бы Тиффани так хорошо не удавались сыры. Она не могла быть принцем, ей не светило стать принцессой, лесорубом она быть не хотела — что ж, тогда она станет ведьмой и будет знать всё обо всём, как матушка Болен…

— Кто такая была матушка Болен?

Кто такая была матушка Болен? Люди теперь часто стали задавать этот вопрос. И ответ был только один: кем бы она ни была, она была рядом. Она всегда была где-то рядом. И казалось, жизнь всех Боленов вращается вокруг матушки Болен. Какие бы решения ни принимали люди в деревне, что бы ни собирались делать — они ни на минуту не забывали о том, что где-то над ними, на склонах холмов, сидит в своей пастушьей кибитке матушка Болен и всё видит.

Матушка была само безмолвие холмов. Возможно, поэтому она любила Тиффани, пусть неловко и неумело, как могла. Старшие сёстры девочки болтали без умолку. Тиффани никогда не шумела в кибитке наверху. Она обожала там бывать. Любовалась на канюков в небе и слушала тишину.

Там, наверху, тишина звучала. Звуки, голоса, блеяние и топоток овец — всё это, всплывая из низин, лишь придавало тишине глубину и наполненность. И матушка Болен заворачивалась в это безмолвие, как в плед, оставив внутри местечко для Тиффани. На ферме вечно царит суета. Много людей, и у всех много дел. Нет времени на тишину, нет времени, чтобы прислушаться. А матушка Болен всегда хранила молчание и всегда слушала…

— Что? — Тиффани заморгала.

— Ты сказала: «Матушка Болен всегда меня слушала», — пояснила мисс Тик.

Тиффани сглотнула ком в горле.

— Мне кажется, моя бабушка была немного ведьмой, — призналась она с ноткой гордости в голосе.

— Правда? Почему ты так думаешь?

— Ну, ведьмы могут сглазить, верно? — спросила Тиффани.

— Так говорят.

— Мой отец говорит, небо синеет оттого, что матушка Болен на него глазеет.

Мисс Тик закашлялась.

— Ну, глазеть и сглазить — это, видишь ли, не совсем одно и то же… Глазеть — это просто смотреть, или, скажем, таращиться, а сглазить — это пожелать, чтобы у человека нос лопнул или уши отвалились.

— Мне кажется, матушка Болен не просто смотрела, — убеждённо сказала Тиффани. — А ещё она разговаривала со своими собаками.

— И что же она им говорила?

— Ну, всякое, например: «Ко мне!» или «Вперёд!». И они всегда слушались, что бы она ни велела.