Александр Дон - Полусредний мир Страница 5

Увидев перед собой разъяренного тролля, гном мгновенно протрезвел. Он страшно побледнел. Руки его мелко затряслись и лихорадочно зашарили по лавке, будто пытаясь отыскать щель, в которую можно было бы просочиться. Под лавкой быстро растеклась большая лужа.

Тролль заревел и поднял дубину.

Перепуганный гном едва успел юркнуть под стол. Дубина просвистела над его головой.

Тролль издал яростный рев, от которого задрожала посуда на столах. Он легко, как пушинку, перевернул тяжеленный дубовый стол, и глиняная посуда с грохотом посыпалась на пол.

Посетители, предусмотрительно ретировавшиеся при первых признаках троллиного гнева, замерли в придорожной канаве, напряженно прислушиваясь к доносящимся из таверны звукам.

А тролль между тем распалялся все больше и больше. Разнеся в щепки несколько столов и одним движением руки повалив дубовую колонну, он принялся молотить дубиной по лавке, пытаясь пришибить прятавшегося под ней гнома. Обезумевший от страха гном метался под лавкой, чудом увертываясь от тяжелой дубины.

Цапгкорн спрятался под стойкой, с ужасом наблюдая за происходящим. Пытаясь отползти вглубь, он почувствовал, что нога его во что-то упирается. Оглянувшись, он обнаружил, что она упирается в волшебника, также решившего переждать бурю под стойкой. «Черт бы побрал этого болвана! — недовольно подумал Цапгкорн. — Не хватало еще, чтобы тролль заметил его фиолетовую мантию. Тогда мне придется прыгать по таверне, как тому гному, а с моим радикулитом это не так-то просто».

— Ы-ы-ы-ы! — ревел тролль, шумно топая каменными ножищами в луже эля.

Внезапно взгляд его упал на фигуру в капюшоне, которая все так же одиноко возвышалась за дальним столиком. Странный посетитель, казалось, не обращал ни малейшего внимания на происходящее, спокойно прихлебывая эль из глиняной кружки.

Тролль попытался сфокусировать зрение, и с удивлением обнаружил, что перед ним — всего лишь какой-то человечишко, жалкая букашка по сравнению с ним, троллем. И эта букашка не только не пытается бежать или хотя бы вопить от ужаса, но вообще не проявляет никакого беспокойства!

Тролль яростно заревел и замахнулся дубиной.

Цапгкорн в ужасе прикрыл глаза, чтобы не видеть, как тяжелая дубина размозжит несчастному голову.

В последнее мгновение он успел заметить, как белая, словно выточенная из мрамора, рука незнакомца взметнулась вверх, стремительно выныривая из широкого черного рукава. На указательном пальце полыхнул глубоким багровым светом старинный золотой перстень с огромным кроваво-красным рубином.

Через мгновение ослепительная вспышка залила трактир ярчайшим светом, оглушительно грохнуло, и Цапгкорн на несколько минут потерял способность что-либо видеть и слышать.

Прошло некоторое время, пока он смог наконец различить очертания знакомых предметов, составлявших интерьер «Взбесившегося ежа». Протирая глаза, в которых все еще мелькали разноцветные круги, он побежал к тому, месту, где сидел незнакомец.

Человека в плаще не было. Скамья была пуста. На краю стола сиротливо стояла кружка с недопитым элем.

Под столом валялся тролль. Он был мертв.

Сзади послышался осторожный шорох. Цапгкорн обернулся.

Из-под стола вылез белый как полотно гном.

— Ва-ва-ва… — лепетал он. Тут взгляд его упал на лежащего тролля, и лицо гнома исказилось ужасом.

— У-у-у-у!.. — завыл гном, убегая.

Когда волнение в таверне несколько улеглось, из-под стойки, оправляя фиолетовую мантию, вылез волшебник. Колпак он выронил в суматохе, и все пять уцелевших сальных свечей торжественно сияли в его зеркальной лысине.

Цапгкорн почтительно обратился к нему:

— Что вы на этого скажете, сир волшебник?

— Э-э-э… Ну что… Обыкновенный фокус с гекконовым порошком. Наверняка, какой-нибудь бродячий циркач… В общем, ничего удивительного!

— Но тролль!.. Он мертв! Взгляните, сир волшебник, у него в животе дыра размером с гномью голову!

— Ну… Наверно, ему просто внезапно стало плохо… С троллями иногда бывает такое.

Цапгкорн недоверчиво покачал головой. Он никогда не слышал, чтобы с троллями бывало такое. По крайней мере, чтобы тролль самостоятельно провертел дырищу в собственном теле, на три четверти состоящем из крепчайшего гранита — вряд ли такое вообще возможно!

— Мне кажется, — сказал он осторожно, — что здесь не обошлось без волшебства.

— Чепуха! — авторитетно заявил волшебник. — Никакого волшебства не было. Обычный трюк. Ну, может быть, с небольшим обманом зрения… Э-э-э… Я знал, как это называется на волшебном языке, но сейчас забыл…

— Но кто же в таком случае убил тролля? — недоверчиво спросил гоблин.

— Й-й-я! Это я убил тролля! — послышался пьяный голос.

Посетители расступились, и на сцену выбрался давешний гном. Он уже успел основательно хлебнуть эля, и глаза его горели желтым сивушным светом.

— Это я убил тролля, — хвастливо повторил гном, сильно шатаясь. — Он посмел оскорбить меня, меня, — потомка славного Борма Гномоносца! Да я… Да я… Если я захочу… Если захочу…

Но узнать, что сможет гном, если захочет, посетителям не удалось. Пьяный гном свалился под стол и захрапел.

Посетители зашумели, наперебой обсуждая происшествие.

Воспользовавшись суматохой, волшебник надел свой фиолетовый колпак и выскользнул из таверны.

Глава 4

ПЕРВЫЙ СОН ВОВАНА ПАВЛОВИЧА: КТО ВИНОВАТ И ЧТО ДЕЛАТЬ?

Вован, второй час безуспешно ожидавший помощи у заглохшей машины, задремал.

Вначале сон его был до чрезвычайности приятен. Ему снились мулатки. Но потом мулатки куда-то исчезли, сменившись странными диковинным существами. Небольшого росточка, по пояс Вовану, в старинной смешной одежде, с бородами. Вован вспомнил, что подобных уродцев иногда показывают в мультфильмах. Кажется, их зовут гномонами… или гомонами… или гомоманами. Уродцы немного поплясали, позабавив Вована, и исчезли, будто и не было вовсе, а вместо них появился какой-то старик в фиолетовом колпаке, с раскрашенной палкой, и принялся настойчиво уговаривать поменять его, Вована кепку на свой фиолетовый колпак. Вован просто опешил от стариковской наглости — за Вованову фирменную кепку от Версаче можно было купить целый эшелон фиолетовых колпаков и тепловоз, чтобы его толкать, в придачу. Но старик, не замечая вованового раздражения, назойливо требовал поменяться, грозя какими-то ужасными неприятностями и страшными приключениями. Вован, угроз не любивший, разозлился, и принялся гоняться за нахальным старикашкой, чтобы как следует начистить его мерзкое морщинистое рыльце. Но старик оказался на редкость проворным, и постоянно ускользал. Наконец Вовану удалось схватить старика, но тот ловко извернулся, выпрямился во весь рост и пребольно стукнул Вована своей раскрашенной палкой по макушке. Вован взвыл… и проснулся.

Погода между тем резко изменилась.

С севера дул пронзительный ветер, такой сильный, что деревья вдоль дорог сгибались почти пополам. Небо было плотно залеплено черными грозовыми тучами, ежесекундно озарявшимися вспышками молний. Раскаты грома, пока еще дальние, глухие и грозные, как рокот огромных тамтамов, будили в Воване какое-то смутное, тревожное ожидание беды.

Вован огляделся.

Дорога по-прежнему была пустынной.

Вован встал, разминая затекшие ноги. Выпитое пиво давно просилось наружу, и Вован, натянув кепку, стал спускаться к придорожной канаве.

Не успел он сделать и десяти шагов, как сильный порыв ветра сорвал с его головы кепку и понес по дороге. Вован, понесся следом за прыгающей по асфальту кепкой, оглашая пустынную дорогу отборным матом.

А ветер гнал кепку все дальше и дальше.

Вован быстро устал и запыхался. Прокуренные легкие напрочь отказывались обеспечивать могучий организм кислородом. Пробежав еще несколько шагов, Вован был вынужден остановиться и отдышаться. Кепка, как будто дразня Вована, прокатилась немного по дороге и тоже остановилась. Пыхтя, как паровоз системы Черепанова, Вован осторожно подкрался к кепке и в мощном прыжке настиг беглянку. Кепка была водружена обратно на голову, а торжествующий Вован направился было к машине, но тут прямо на нос ему упала тяжелая капля.

Вован посмотрел вверх и охнул.

Прямо над ним нависала тяжелая иссиня-черная туча, готовая вот-вот разразиться мощнейшим ливнем.

Надо было спешить, чтобы успеть укрыться в машине и переждать дождь.

Вован побежал к «бимеру».

Но не успел он сделать и трех шагов, как хляби небесные разверзлись, и на Вована обрушился поток воды. Воды было так много, что Вовану показалось, будто над его головой перевернули тазик размером со стадион. Вован мгновенно вымок до самых внутренностей. Продираясь сквозь сплошную стену воды, Вован пытался отыскать оставленную на дороге машину — но тщетно. Кругом была только вода. Вовану оставалось лишь беспомощно тыкаться в непроницаемую серую пелену и жалобно материться.