Алексей Калугин - Мир-на-Оси Страница 51

– Я могу сказать людям, что завтра меня примет Бургомистр?

– Не думаю, что в этом есть необходимость…

Большим пальцем Гиньоль указал себе за спину.

– Встречи и мероприятия, в которых принимает участие Бургомистр, расписаны на три месяца вперед…

– В таком случае, народ будет три месяца митинговать у стен Желтого Дома. И знаете что? С каждым днем их недовольство и раздражение будут нарастать. Особенно, если испортится погода и пойдет дождь. А это значит, что мне будет все труднее убедить их разойтись.

Чипизудов надул губы. Зло надул.

Гиньоль понимал, что сейчас руководитель кабинета видит в нем врага. Нет – злодея, выкручивающего ему руки. Гиньолю не очень нравился такой образ, но ничего не поделаешь, приходилось с этим мириться. В конце концов, с людьми следует говорить на том языке, который они лучше всего понимают.

– Хорошо, – тяжело, с болью выдавил Чипизудов.

Можно было подумать, что он соглашался отдать на отсечение свою правую руку. Или – левое ухо.

– Завтра, – уточнил Гиньоль.

– Да, – процедил сквозь зубы руководитель кабинета.

– Во сколько?

– Я уточню и сообщу вам по телефону.

– Когда?

– В восемь утра. Вас устроит?

– Но это точно?

– Да.

– Имейте в виду, я скажу о завтрашней встрече во время телепередачи. И сошлюсь на вас, как на гаранта. Только так я смогу заставить людей покинуть Ратушную площадь.

– Договорились.

Гиньоль улыбнулся и глянул на часы.

– Все. Мне пора бежать. Иначе – опоздаю.

– Секунду! – щелкнул пальцами Чипизудов. – Я надеюсь, вы понимаете, что завтрашняя встреча с Бургомистром будет не личной? Она будет проходить в формате небольшого совещания за закрытыми дверями.

– Меня это устраивает.

– Я бы хотел попросить вас пригласить на встречу господина Фанфанова.

– Кимера? – Гиньоль решил, что ослышался.

– Я представлю его Бургомистру как номинанта на Национальную литературную премию. Ну а кроме того, – руководитель кабинета смущенно отвел взгляд в сторону, – мне бы хотелось взять у него автограф.

– У вас же на рабочем столе Беликин, – не смог удержаться от ехидного замечания Гиньоль.

– Верно, – кивнул Чипизудов. – А весь стол забит Фанфановым.

– Договорились, – улыбнулся Гиньоль. – Кимера я вам обеспечу.

Он поднялся на ноги, зажал трость под мышкой и надел шляпу. В красном приталенном костюме Гиньоль смотрелся просто великолепно. Как герой авантюрного фильма.

– И последний вопрос, господин Гиньоль. – Чипизудов нажал кнопку паузы на пульте. Изображение на экране замерло. – Объясните мне, что значит этот лозунг?

Гиньоль посмотрел на экран.

На длинной полосе, растянутой над головами собравшихся на площади истых борцов с угрозой инопланетного вторжения, неровными красными буквами было написано:

«ВЕРНИТЕ НАМ НАШИ РОЯЛИ!»

Гиньоль улыбнулся.

– Вот об этом я и собираюсь поговорить с Бургомистром.

Чипизудов озадаченно прикусил губу. Он был в курсе истории с исчезновением рояля из зала для торжественных приемов Городского Совета. Последние два дня Бургомистр только об этом и твердил. Собственно, его вообще ничего более не интересовало, кроме как этот пропавший рояль. Но при чем тут Гиньоль и его борьба? Этого руководитель кабинета пока что не понимал. Но, как ушлый ветеран аппаратных игр, он нутром чувствовал, что все это неспроста.

Глава 25

Гиньолю нравилось, как Франц Кафка ведет свой «Процесс». Пожалуй, это была единственная передача, которую он старался не пропускать и почти всегда смотрел с удовольствием. Конечно, многое зависело от гостей, приглашенных на «Процесс». Все люди разные, и далеко не каждый способен сказать что-то, что будет интересно кому-то, кроме него самого, его собаки и аквариумных рыбок, которые вообще обладают уникальной способностью внимательно и терпеливо слушать все, что им говорят. Однако Кафка обладал уникальным умением если и не разговорить человека, так заставить его вывернуть душу наизнанку. А уже в зависимости от того, что там у него было на душе, ведущий «Процесса» на глазах у изумленных зрителей делал из этого трагедию или комедию. И то и другое было необычайно интересно. Кроме того, Кафка был остер на язык. Его комментарии были точными, емкими и, если ситуация того требовала, едкими, как серная кислота. Он не корчил из себя знатока человеческих душ – он предлагал каждому самому заглянуть себе в душу. А потом рассказать о том, что он там увидел.

С Гиньолем у Кафки моментально возник полный контакт. Они, будто работая на одной ментальной волне, понимали друг друга раньше чем с полуслова. В результате передача получилась яркая, динамичная и острая. Гиньоль солировал в течение всего эфирного времени. Двое других гостей – известный эстрадный певец с бархатным голосом, имени которого Гиньоль никогда не слышал, а если и слышал, то благополучно забыл, и ратман Саддам Хусейн, чьим единственным несомненным достоинством были пышные черные усы, – успели сказать разве что пару фраз на двоих. Поскольку основной темой «Процесса» был вопрос об угрозе инопланетного вторжения, Кафка попросил гостей высказать об этом свое мнение. Певец, похоже, не понял, о чем его спрашивают. Он воодушевленно начал рассказывать о своих предстоящих гастролях в Бедламбесе и о том, какой замечательный человек и тонкий ценитель всего прекрасного Национальный Лидер Единой и Нерушимой Партии Бедламбеса, с которым он был лично знаком. Саддам, когда пришла его очередь, заявил, что силы охраны правопорядка Централя находятся в полной боевой готовности и готовы отразить любую угрозу, от кого бы она ни исходила, людей же, бузящих на улицах по непонятному поводу, следует разогнать силой, а тех, кто не пойдет домой, отправить в трудовые лагеря. Что, у нас нет трудовых лагерей? Саддам удивленно вскинул густые черные брови. Но тут же нашел до идиотизма простое решение вопроса. Так надо создать!

Кафка спросил Гиньоля, не хочет ли он прокомментировать высказывания гостей? Гиньоль с улыбкой ответил, что комментировать слова уважаемых гостей – это все равно что сыпать перец в манную кашу. И предложил ратману и певцу поговорить друг с другом, выразив уверенность, что у них непременно найдутся общие темы для беседы.

Кафке понравился ироничный комментарий Гиньоля. И дальше они продолжали на пару.

Гиньоль был хорош! Очень хорош! Настолько хорош, что нравился самому себе!

Он блистал остроумием и колол отточенной четкостью своих замечаний. Ни у кого не могло даже сомнения возникнуть в его здравомыслии, хотя говорил он о вещах невероятных. Почти безумных. Но говорил он о них так убежденно и веско, что ему хотелось верить. Даже если здравый смысл твердил при этом: «Не верь!»

Кто станет слушать какой-то там здравый смысл, когда говорит Гиньоль?

Молчи, здравый смысл, молчи!

Выразив горячую поддержку от имени Международного Центра Угрозы Панспермии и от себя лично всем тем, кто вышел сегодня на улицы Централя с требованием к властям обеспечить защиту населения от инопланетной угрозы, Гиньоль, как и обещал руководителю кабинета Бургомистра, все же попросил митингующих разойтись по домам. Заверив, что на встрече с Бургомистром, которая должна состояться завтра, он, Гиньоль, будет требовать ответы на все вопросы, что были подняты митингующими. И главным среди них – Гиньоль подчеркнул это особо – станет вопрос о не имеющих себе равных по изощренности и цинизму таинственных похищениях пришельцами роялей.

– Простите, вы говорите о музыкальных инструментах? – спросил несколько удивленный Кафка.

– Совершенно верно, – подтвердил Гиньоль.

– Вы хотите сказать, что вам известны случаи похищения пришельцами музыкальных инструментов?

– Не музыкальных инструментов вообще, а именно роялей. Причем, если раньше эти случаи были единичными, то в последнее время они приобрели массовый, я бы даже сказал, системный характер.

– Да неужели? – скептически прищурился Кафка.

– У нас все случаи тщательно проверены и задокументированы, – заверил его и зрителей Гиньоль. – Мы не доверяем одним только свидетельским показаниям.

– То есть вы проводите собственное расследование?

– По каждому случаю.

– Смею предположить, господин Гиньоль, у вас имеются какие-то предположения насчет того, зачем инопланетным пришельцам понадобились наши рояли?

– Конечно.

– Не хотите поделиться с нами?

– Увы, не могу. Об этом я буду завтра говорить с Бургомистром.

– Неужели все настолько серьезно?

– Более, чем вы можете предположить.

– Ну хотя бы намекните.

– Дело касается государственной безопасности.

– Вам об этом что-нибудь известно, господин Хусейн? – обратился Кафка к начавшему уже тихо дремать ратману.

– О чем? – встрепенулся Саддам.

– Власти, как всегда, узнают обо всем в последнюю очередь. – Эта реплика была адресована уже зрителям. – И, как правило, из нашей программы. Так что смотрите «Процесс», и вы всегда будете в курсе самых свежих новостей!