Роман Смеклоф - Тридцать один Страница 54

Голем подал признаки активности. Подпрыгнул, покрутил руками и повернулся.

— Что со мной?

— Во время магического поединка тебя зацепила молния! — быстро ответил дядя. — Надо скорее убираться, пока фей не отошел от колдовства.

— Душеприказчик живой? — удивился я.

— Что ему будет? — проворчал Оливье. — Этого душегуба, так просто не изведешь. Хотя, стоило бы.

— Я не помню о молнии. — пробормотал Евлампий.

— Тебе еще повезло. — сердобольно заметил дядя. — Могло бы напрочь заклинить!

— Мы прошли поляну и начали пробираться через заросли…

— Сейчас это не важно. Надо спешить! — строго сказал Оливье.

— Как мы выберемся? — заинтересовался я.

Ни на дядю, ни на голема смотреть не хотелось. Поэтому, я рассматривал архивариуса. Старик бледной тенью выделялся на фоне травы.

— У меня есть план, но придется покопаться!

Схватив меня за шиворот, Оливье зашагал к перевернутому дереву. Я старался идти с ним в ногу, чтобы не упасть.

— Слышал про радужный мост?

— Его разрушили после мировой войны. Он соединял Благодатные земли и Отдельный мир. — не дав мне ничего сказать, затараторил Евлампий.

— Точно булыжник. Радужный мост соединял не только Благодатные земли и Отдельный мир. Он состоял из трех лучей, сходящихся в Благодатных землях в один. Пути начинались в Подгорном царстве, Пустынных территориях и Фейри Хаусе. Сейчас они закрыты, но мы один откроем.

— Это запрещено! — закричал Евлампий.

— Жалко, что тебя молнией не испепелило. — вздохнул дядя.

— Молния не может мне навредить, только временно парализовать или лишить памяти. — возразил голем.

Оливье не стал отвечать, мы подошли к перевернутому дереву.

— Смотри, у земли должна быть нора, а в ней горшок.

— Горшок? — переспросил я.

— Горшок. — передразнил дядя.

— Зачем нам горшок? — спросил я.

— Не для того, чтобы в него гадить! — разозлился Оливье. — Из него начинается радуга!

— Так и есть! Но нам нельзя его выкапывать и открывать, мы же не хотим восстановить радужный мост? — вмешался Евлампий.

— Вам может и нельзя! — отрезал дядя. — А я собираюсь, выбраться отсюда.

Он подтолкнул меня к норе.

— Лезь!

— Но, Отдельный мир. — засомневался я.

— Лезь, фей очнется и закроет горшок, ничего не случится.

— Вы не можете быть так уверены! — возразил голем.

— В тридцати мирах, вообще, ни в чем нельзя быть уверенным. Лезь!

Я подчинился. Опустился на четвереньки и заглянул в дыру. В конце концов, мне хотелось покинуть негостеприимный Фейри Хаус.

— Не надо! Закон нельзя нарушать. — сурово проговорил голем.

Я не ответил. Вздохнул и протиснулся в нору. Желание жить, сильнее любых правил. А страх перед темными ямами можно и преодолеть. Тем более, это единственный путь из мира фей.

Влажная земля скользила. Руки расползались, пришлось держаться за стенки норы. Пропихнув себя в дыру, я пополз на ощупь. Корячился, я не долго. Яма оказалась не глубокой и не такой уж темной. Глаза быстро привыкли и я смог разглядеть то, зачем лез.

Передо мной стоял увесистый медный горшок с ручками и крышкой, запертый навесным замком. Как спрашивается его открывать? Ломать замок? А чем?

Я огляделся. За горшком притулились три сундука. Большой, средний и маленький. Интересно, что фей в них прячет?

Я подполз ближе. Самый маленький приоткрыт. Приподняв крышку, я заглянул внутрь.

— Лазить в чужих вещах, преступление. — напомнил о себе голем.

— Я не лазаю. Я смотрю. — парировал я.

— Это одно и тоже. — не унимался Евлампий.

В сундуке лежал потертый, черный футляр с выдавленной монограммой. Знак изображал нож, продетый между зубцов вилки и опоясанный витыми буквами, складывающимися в надпись «Еда для наслаждения».

— Это чудо! — проговорил голем, забыв о нравоучениях.

Я бы не согласился, но надпись меня заинтересовала. Я открыл футляр. С обратной стороны крышку обтягивал черный бархат. На нем, вставленные в крепления, разместились ложки. На основании футляра вилки и ножи. Комплект насчитывал тридцать столовых приборов, но одной ложки не хватало.

— Последнее творение мастера Правши. Оно считалось утерянным. — Евлампий покачал головой. — Я видел ложку у Оксаны. Во время боя за ключ Отдельного мира. Она воспользовалась ею, чтобы снять с себя проклятье.

— Этой ложки, как раз нет. — согласился я. — Интересно, как она к ней попала?

— Какая разница. — возмутился голем. — Такое сокровище не должно лежать в сырой норе. Все миры должны иметь возможность любоваться им! Надо его забрать!

— Ты же говорил, что лазить в чужих вещах — противозаконно! — опешил я.

— Преступление бросать столовый набор мастера Правши в грязной дыре! — завопил Евлампий.

Я злобно на него посмотрел и закрыл футляр.

— Бери! — прошипел голем.

Повертев в руках ценную вещь, я решил, что смогу ее продать.

— Что ты там возишься? — закричал снаружи Оливье.

Запихав трофей за пазуху, я развернулся и, уцепившись за ручку горшка, полез наверх. Как только я показался из норы, дядя перехватил горшок. Отнес от дерева и поставил на землю.

— Не стоит этого делать! — начал нудить Евлампий. — Нельзя нарушать закон, даже по необходимости.

Я с неодобрением посмотрел на голема. Какой он все-таки лицемер!

Оливье, в отличие от меня, не обращал на него внимания, продолжая возиться с замком.

— Волшебный! — наконец резюмировал он.

Голем облегченно выдохнул.

— Давайте, поищем другой путь.

Я хотел с ним согласиться, а вот дядя, нет.

— Ты заткнешься наконец! Бестолковый валун! Хватит ныть? Разрази тебя гром!

— Может быть я смогу помочь?

Оливье оборвался на полуслове, и мы одновременно повернулись.

Архивариус стоял в шаге от нас, с интересом разглядывая горшок.

— Он не дышал. — испуганно проговорил я.

— Так не бывает. Он не мог выжить. — подтвердил Оливье.

— Прошу прощения. — смущенно проговорил архивариус. — Я был не совсем честен с вами. Должен признаться, я не совсем живой.

У меня отвисла челюсть. По-настоящему. Закрыв рот, при помощи руки, не дожидаясь пока потекут слюни, я сглотнул.

— Продолжайте? — металлическим тоном проговорил Евлампий.

После его слов, я услышал знакомое шипение. Голем трансформировался.

— Пожалуйста, не делайте преждевременных выводов, а тем более действий. — попросил архивариус. — Я все расскажу в подробностях. Стоит начать с того, кто я. Это, наверное, самый сложный вопрос и ответ на него будет непростой. Я действительно архивариус, а еще, я архив.

От удивления голем перестал трансформироваться.

— Как это? — растерянно спросил он.

— Я же говорил, что объяснить будет трудно. Около трехсот лет назад, когда высшие чародеи создали магистрат, они решили, что кому-то необходимо содержать в порядке и беречь документацию. Поскольку магические сведения слишком ценны. А главное, не должны попасть в чужие руки. Они создали меня. Как бы вам объяснить? Я множество магических книг с единым разумом, я чудотворная библиотека.

— Никогда о таком не слышал. — проговорил Евлампий.

— Я тоже. — подтвердил Оливье.

Вынув из бездонной сумки самострел гномьей работы, он прицелился в Мровкуба.

— Истинная правда. — обиделся архивариус. — Прискорбно, что наше знакомство началось со лжи, но сейчас, я говорю правду. Я нахожусь в Семисвете. Одному, мне тяжело управляться с архивом, ведь я не обладаю необходимыми приспособлениями в виде рук и ног. Поэтому, я создал себе помощников — гомункулов Мровкубов. Они похожи на слаборазвитых големов, мало на что способных без управления. — глядя на Евлампия, уточнил он. — Для удобства, их столько же сколько миров. Я в теле Тридцать Первого, последнего Мровкуба.

— Предположим, — проговорил дядя, не опуская самострел, — но нужно убедиться и в другом. Надави указательным пальцем на глаз!

Архивариус поднял руку и прижал ее к лицу. Ничего не произошло. Глаза так и остались голубыми.

— Еще раз! — скомандовал Оливье, ткнув самострел в горло Мровкубу и приблизившись вплотную.

— Что за глупые проверки? — спросил ничего не понимающий голем.

— Хорошо. — наконец проговорил дядя и отступил назад. — Как открыть замок?

— О чем вы говорите? — удивился Евлампий. — Кого интересует замок! Зачем вы отправились в Изумрудный мир?

Оливье повернулся и сбросил голема с моего плеча.

— Отвечай! — велел он, махнув на архивариуса самострелом.

Голем забрался обратно, придерживаясь за цепочку.

— Я веду счет всем обидам. — насупившись, пробормотал он.

— Мне будет сложно объяснить, но если вы позволите, я могу его открыть. — предложил Тридцать Первый Мровкуб.