Пирс Энтони - Волшебный коридор Страница 54

– Ты мне никогда не нравился. – Два. – Я даже, можно сказать, тебя ненавижу. – Два.

Что она такое говорит! Раз она говорит, что ненавидит, но при этом сжимает его руку два раза, значит, подразумевает... Обратное? А какое чувство обратно ненависти?

– Ты тоже мерзкая.

После этих слов на той стороне воцарилось молчание. Дор прислонил глаз к щели... Ее волосы... Не зеленые... Так он и думал. И тут он понял, почему Айрин молчит. Он сказал мерзкая и забыл сжать ее руку два раза.. Дор поспешно исправил ошибку.

– Так я мерзкая, да? – спросила она. Дор почувствовал, как что-то мягкое прижалось к его руке.

– Мерзкая, да? – спросил голос.

– Я не знаю... – неуверенно произнес Дор. Это таинственное мягкое нечто продолжало согревать его ладонь.

– Противная и страшная, как... кобыла-страшила, – придумал он, не переставая гадать, чем же это она к нему прижалась...

Очевидно, Айрин просто дразнит его, как всегда, и все же... Дор стал думать, вспоминать. Айрин он знал давно, с детства. Она всегда завидовала ему – ну как же, волшебник! – насмехалась, напускала эти свои растения... Все это было, все это видели, но все почему-то считали их женихом и невестой. Они оба отнекивались и сопротивлялись, но годы шли, они взрослели, и чем больше взрослели, тем их больше тянуло друг к другу. Сначала невинные детские шалости и забавы, потом все серьезней и серьезней. Когда ему было двенадцать, а ей одиннадцать, они впервые поцеловались. И поцелуй этот запомнили навсегда. Потому что после поцелуя поняли: можно доставлять друг другу счастье, ранее неведомое. Теперь они хоть и ссорились, а ссоры и не собирались уходить в прошлое, но в душе знали – найдено лекарство, способное смирить гнев. А будущее обещало еще более приятные чудеса. Не успели оглянуться, а принцесса из девочки превратилась в цветущую девушку. Тогда, во рву, срывая друг с друга одежду, они почувствовали нечто совершенно новое. А теперь, в минуту опасности, они не просто перестали ссориться, а наоборот, прониклись друг к другу необыкновенной нежностью. Они вдруг поняли, как это страшно – разлучиться навеки.

– Да, я тебя ненавижу. Правда, ненавижу. – Два пожатия.

– А уж как я тебя ненавижу! – Два пожатия.

– Я бы тебе засветил в глаз, – сказал он, стараясь подбирать самые грубые слова.

– А я бы тебе влепила по шее.

– Ну так я бы тебя схватил и...

– И что? – спросила она, так и не дождавшись продолжения. Но что же там все-таки такое мягкое? Он просто сходил с ума от невозможности узнать. Грудь?.. А может быть, талия?.. Выше талии?.. А если ниже?! А чего тебе больше хочется? – спросил внутренний ехидный голосок.

– ...как сжал, – наконец придумал он и с силой сжал ее руку. Право, тогда во рву он волновался куда меньше.

– Даже если бы кроме тебя на земле не осталось парней, я все равно не вышла бы за тебя замуж. А ты?

Хоть Дор и соединил узами брака доброго волшебника Хамфри и горгону, о собственной семейной жизни он еще не задумывался. Ему почему-то казалось, что семейная жизнь должна заботить людей пожилых – его родителей, короля Трента, Хамфри. А ему самому всего шестнадцать! Но в Ксанфе издавна повелось так: коли захотел жениться, то и женись, и не имеет значения, сколько тебе лет. Хоть двенадцать, хоть сто! Добрый волшебник вон до ста лет дожил холостяком – и ничего, не умер.

Хотелось ли ему жениться? Если впереди их ждет смерть, то есть если король Ори собирается их убить, то лучше жениться, и поскорее. Нельзя умирать неженатым – таков закон. Законы относительно брака и законы, касающиеся волшебников, одинаково строги. Ну а если не убьют? Тогда вернется в Ксанф женатым, потянется жизнь... Нет, если не убьют, то жениться рановато. Если не убьют, времени впереди будет много, и многое может случиться. Будет и плохое, и хорошее, как любит говорить Хамфри.

– Я не знаю, – честно ответил он.

– Не знаешь! – воскликнула Айрин. – Ненавижу тебя! – Ой, принцесса, кажется, укусила его за руку! – Осел! Дубина!..

Рука его вдруг стала мокрой... Айрин плачет? Если она так расстроена, то он должен быть расстроен не меньше. А он что, расстроен меньше? Ну какая разница, что они в тюрьме, что между ними стена, что ему всего шестнадцать лет... Какая разница, если он в самом деле любит ее!

– Если бы кроме тебя на земле не осталось девушек, я ни в коем случае не женился на тебе, – торжественно произнес он. Два пожатия.

Она продолжала плакать, но уже как-то иначе. Теперь Айрин плакала от радости.

Так обручились Дор и принцесса Айрин.

– Эй, Дор, – шепнул кто-то. Кто-то в его камере!

– Гранди! – чуть не крикнул Дор. Он сообщил Айрин, но та не ответила. Может, заснула.

– Извини, что задержался, – сказал голем. – Сначала я просто уснул как убитый, а потом вынужден был пробираться мимо крыс. Я с крысами, знаешь, разговоры разговаривал; крысы везде говорят на одном языке, что в Ксанфе, что здесь; в общем, волшебные средства мне не понадобились. Крысы, понятное дело, сначала обозлились, но я сделал себе сабельку и пригрозил – сразу стали как шелковые. Нет, не сразу, пришлось нескольких уложить. Прямо в глаз – и все, крыса уже на небесах.

– Мы с Айрин обручились, – ни с того ни с сего сказал Дор.

Гранди покосился на приятеля. Шутит, наверное... Нет, серьезно...

– Обручились? Ничего себе! Так прямо, с бухты-барахты... А кто сделал предложение? Ты?

– Трудно объяснить. По-моему, она.

– Но она же... гм... за стеной... сидит... Как же ты к ней прикоснулся?

– Да так уж получилось.

– Когда обручаются, совершают прикосновение... в определенном месте, – авторитетно заявил голем.

– Вот я и коснулся... Мне так кажется... Гранди пожал плечами, будто хотел сказать: совсем ты, приятель, заврался.

– Ну что тебе на это сказать. Если мы отсюда не выйдем, ваше обручение можно будет списать как несостоявшееся. Я пытался разузнавать у окружающих животных и растений, но поскольку у меня нет волшебных средств... С крысами только и удалось от души поболтать, ну еще кое с кем. Думаю, они не знают ничего ни о короле Тренте, ни об Ирис. Но у короля Ори несомненно рыльце в пушку. Как же мне вас выручить?

– Надо привести Арнольда.

– Дор, это нелегко. Старика заперли в конюшне, на дверь повесили крепкий замок. Он для меня слишком тяжел, а старику не добраться. Если бы я мог справиться с замком на конюшне, я бы и с этим, здесь, справился.

– Но без кентавра мы не выберемся, – прошептал Дор. – Только у него есть магия.

– Кентавра держат крепко, – сообщил голем. – До них откуда-то дошла ложная и глупая весть, что сюда движется армия кентавров. Поэтому они не хотят разглашать, что кентавр находится вблизи от замка.

– Ты ко мне обращаешься, милый? – раздался голос. Айрин уже проснулась.

– Милый-размилый, – съязвил Гранди. – Заарканила принца, красотка?

– Тихо! – яростно прошептал Дор. – Стражник подслушивает.

– Голем, это ты? – спросила Айрин.

– Хочешь пожать мне ручку, зеленка? – спросил Гранди.

– Катись колбаской, – мастерски отфутболила его принцесса.

– Не покачусь. Хочу быть гостем на свадьбе. Но прошу не забывать – между вами стена!

– Ты договоришься, человечек! Поймаю – утоплю в выгребной яме!

– Лучше расскажи бедному голему, как ты поймала этого сосунка. Прикрикнула? Кое-что показала? Расплакалась крупными зелеными слезами? Как?

– Нет, помойка для тебя даже слишком уютное место!

– Если вы не успокоитесь, стражник все узнает, – предупредил король.

– С каких это пор обыкновенские стражники стали понимать ксанфский язык? – изумился толем. – Никто нас не может подслушать!

В САМОМ ДЕЛЕ! ЧТО ЖЕ ПОЛУЧАЕТСЯ? ОНИ С АЙРИН ЗРЯ СТАРАЛИСЬ, ТО ЕСТЬ ЗРЯ ХИТРИЛИ?

– Если обыкновенские стражники не понимают, то почему они сразу притащили Загремелу целую корзину хлеба? – спросила Айрин, позабыв свой гнев. – А про армию кентавров? Ты ведь сказал, Гранди, что идет армия кентавров? Или мне приснилось?

– Нет, тебе не приснилось, зеленка. Так это ты надула в уши обыкновенским стражникам? Я подслушал, когда оказался в конюшне. В конюшне, поблизости от старика Арнольда, обыкновенская абракадабра вдруг превратилась в чистейшую ксанфскую речь.

– Да, это мы придумали. Я и Айрин, – подтвердил Дор. – Мы же подсказали им, что огр обретает силу, только когда злится, а злится он, когда голодный. И они притащили ему корзину хлеба. Значит, поняли. Но как?

– Думаю, мы тоже очень скоро поймем, – прошептал Гранди, удаляясь в тень. – Кто-то идет.

Айрин отпустила руку Дора, она до сих пор ее держала. Рука совсем онемела, но Дор не печалился. Это очень хорошо – быть женихом Айрин. Из нее выйдет прекрасная жена. Она любит спорить, обожает ссориться, но он к этому давно привык. Его мать Хамелеоша тоже ругается, когда умнеет... и дурнеет. Если умная женщина позволяет себе браниться, то она не так уж и умна, но Хамелеошу никто не хотел разочаровывать. Королева Ирис старалась не вмешиваться в дела супруга. Если он, Дор, станет настоящим королем, Айрин тоже будет держать себя скромно. Эта ее наследственная скромность даже ценнее ее очаровательной внешности. Но и ее тело... ее тело излучает невероятную силу. Она хотела победить Дора... и победила...