Сергей Лукьяненко - Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник) Страница 57

– В принципе хотелось бы знать, как можно вылечить зараженных наиболее быстрым способом, – дипломатично выразился капитан Трофимов.

– Товарищ командир, разрешите обратиться, – не выдержал я. – Вы спросите, как их прикнопить, иначе эти «больные» схарчат нас без зазрения совести или как минимум покусают и заразят.

– О, я слышу голос второго бойца, более нетерпеливого, – услышал меня труп, хотя я использовал радиоканал близкосвязи. – Носители плазмодия – биологические организмы, уничтожая их, вы уничтожаете и паразита. Да, возможно создание фармакологического средства, так сказать, лекарства от инфекции – и это по силам одному человеку на станции «Юпитер-12», если он, конечно, жив.

– Подождите, вы хотите сказать, что паразит мог попасть и на «Юп-12»?

– И даже на «Доннар».

Православному злорадствовать нехорошо, но тут во мне что-то шевельнулось – этих, блин, с «Доннара» не очень жалко. Эти из НАСН и Перелогова убили, и немало пакостили нашей станции «Юп-5», в то время как Североатлантический союз против нее санкции вводил – за «загрязнение Юпитера».

Труп тем временем продолжает просвещать насчет плазмодия, будь он неладен. Оплодотворенные яйца-зиготы[9]. Спорозоиты, на вид овальные пузырьки с наконечником-коноидом. Шизонты[10] первого поколения, внешне кольца диаметром 1–2 метра, поражающие эндоплазму е-медузы, а в хозяине-человеке рассыпающиеся на нитевидных мерозоитов… Это все хозяйство на Европе. А вот шизонты второго поколения, напоминающие клубки нитей, уже в атмосфере Юпитера; оттуда их может занести зондами на орбитальные станции.

Я понимаю, что труп хочет выговориться – в следующий раз его послушают только на Страшном Суде, но мы ведь далеко не закончили осмотр «Европы-1». И неужто Трофимов так увлекся всеми этими зонтами-шизонтами?

Увлекся, выходит. Строит вежливый разговор, хотя затягивание беседы мне сильно не нравится.

– Но как, господин Бойе, плазмодий этот сраный попал с Европы в атмосферу Юпитера?

– Это самая большая загадка. Один мой сотрудник, к сожалению, ныне покойный, предполагал, что плазмодий способен перемещаться по сосудам некоего огромного космического тела, которое при нынешнем понимании, а вернее, непонимании многомерности времени просто необнаружимо.

Ага, старина Вейланд не так уж неправ, когда заявляет о пукающем левиафане.

– А дальше? – поторопил Трофимов; ясно уже и командиру, что трупу спешить особо некуда.

Говорливый мертвец стал охотно распространяться на тему, что дальше. Шизонт второго поколения распадается на множество гаметоцитов. Те развиваются в половые клетки: микрогаметы и макрогаметы. Первые – со спиралевидным телом, как у спирохеты, только полуметровые. Другие – метровые грушеподобные, несколько напоминающие фигуру полной женщины. Микрогаметы замечены непосредственно на «Европе-1», куда они, возможно, попали рейсами катеров с «Юпитера-12». А вот где происходит их слияние с макрогаметами, предстоит узнать уже нам…

Собственно, в этот момент рассказа мы поняли, что окружены. Говорящий труп удачно отвлек своей лекцией, спорозоиты-лала-мерозоиты, наше внимание. Этот парень, прежде чем сдох, явно был под воздействием паразитов. Известно ж, что они умеют управлять поведением зараженного. Все мы в школе (у кого, конечно, оценки выше двойки) читали про муравьев, у которых в голове заводятся личинки ланцетовидной двуустки и заставляют вести вместо пристойной муравьиной жизни самую придурочную, идущую на пользу только паразиту.

Короче, с двух сторон к нам по кольцевому коридору подобрались эти самые трансформанты и первым делом отрезали выходы. Вибродатчик фиксирует, что они движутся и по радиальному коридору, от «ствола». Все, кто вливается в кольцевой коридор, на вид вполне пристойные личности, ухоженные представители Североатлантического союза. У господ бородки клинышком, волосы с элегантно светящимся покрытием, у дам – бюсты и ягодицы с наполнением из квазиживого силикорда; судя по эмблемам на комбинезонах – исследователи, астронавты, гляциологи, астрономы, биологи. Количеством – сотня, не меньше. Внешне и в самом деле без отклонений. Но поскольку нормальные люди такими толпами по станции не ходят, да еще по неслабому морозцу, то эти лишь имитировали нормальность.

– Простите, но разве я мог сразу сказать, что вы угодили в ловушку, – глумливо произнес загробный Бойе. – Ведь я был именно тем, кто завез на Европу штаммы некоторых протистов и дал им режим наибольшего благоприятствования.

Первая пуля была этому говорящему трупу, совершенно заслуженно – мелочь, но приятно. И вообще с него было легче начать, а вот трансформанты уж слишком прикидывались нормальными. Они даже общались меж собой вполне себе как люди – звуковой датчик приносил обрывки разговоров, хотя связными их было назвать нельзя; один про Фому, другой про Ерему, третий про пользу гермафродитизма, четвертый про то, что в космосе слишком много русских. Хотя хрен его знает, что там нормально у этих европейцев. Лясы лясами, но они все более перегораживали нам ходы-выходы. И не ежились при минус тридцати…

Мы с Трофимовых умеем работать в паре, разделили сектора, поставили рожки с лепестковыми боеприпасами, стали молотить. На каждого из этих перцев требовалось в три раза больше боеприпасов, чем даже на вражеского бойца в «жидкой броне». За пару минут снесли самую слабую преграду, но за ней еще одна, стоят трансформанты друг на друге, даже прилипают к потолку и стенам; доступ к шлюзу, из которого мы явились, окончательно перекрыт вредными телами – не продерешься. О себе эти «больные» явно не беспокоились – их сознание было заполнено паразитом. Уважаю самоотверженность, но только когда не в пользу гадов.

Мы понеслись по радиальному коридору, но системы-то слежения работают – и за нами топот. Свернули – и опять. А коридоров тут бесчисленное множество, радиальные, кольцевые; за двумя следующими поворотами должен быть еще один шлюз во внешний отсек – это наш последний шанс. Мы применяем беспатронные боеприпасы – пули 5,45 мм с управляемой аэродинамикой, можно и по кругу стрелять, и за угол. И даже с эффектом телеприсутствия, как будто у тебя глаз на ее кончике.

Легко, впрочем, только на словах, большая часть кольцевого коридора А2 покрыта слизью, и аэрозоль со слизневидной дисперсной фазой стопудово мешает обзору. Эта «фаза» в два счета залепит забрало. Похоже, до шлюза нам уже не добраться. Что-то оплетает ноги, туловище – я почти не могу двигаться, не вижу то, что меня стреноживает; опять, наверное, невидимые узы, прочные подлые живые ниточки, диаметром так в 200–300 нм, но в большом количестве. Из последних сил рублю их ножом с нанозубцами. А из аэрозоля, можно сказать, выныривает еще одна кодла трансформантов; теперь во всей своей красе, без маскировки – дюжина шипастых воронок, двигаются к нам не глядя, глаза-то плесенью покрыты, ориентируясь по вибрациям. Некоторые бегут по головам и плечам нижестоящих – то ли ловкие, как циркачи, то ли их поддерживает что-то тонкое и потому невидимое, но крепкое. Кричу командиру, чтобы залег, а сам закатываю в тушу трансформированных европейцев «эфку», то есть гранату, – мощный толчок, по скафандру град останков, забрало шлема замызгано жирной копотью.

Трансформанты окочурились, однако на нас катятся прямо по воздуху кольца шизонта, первого поколения, наверное. Они будто бы из щелей в стенных панелях вылезают. Да еще появились извивающиеся червеобразные твари, как бы с глазком и колпачком на головке – те самые обещанные спирохеты, то есть микрогаметы. Летят, не летят, но возникают, где хотят. Название этой смерти мы знаем, и то хорошо. Получается, не зря нас Бойе просветил, умираем не абы как, а хорошо проинформированными. Впрочем, многое все равно неясно, сколько их тут и что им служит опорой? Крыльев-то нет, никакой аэродинамики. Может, и в самом деле они используют для движения какое-то космическое тело типа вейландовского левиафана. На взгляд, они втягиваются в точку, а потом хитро вытягиваются из точки, только она уже сместилась к нам поближе.

– Над нами вентиляционный люк, – кричит Трофимов, хотя у нас работает близкосвязь. Топографическое чутье у него будь здоров; понял командир, что мы неточно позиционируемся на схеме станции, словно кто-то помехи строит. Выстрелами он сбивает задвижки, и потолочная панель падает вниз. За ней и в самом деле вентиляционный канал.

– Корнеев, ты первый! – Он подсаживает меня.

Я в трубе, оборачиваюсь, а плазмодий уже обвил командира. Он хрипит: «Уходи, Корнеев». К нему подплывают эти самые грушевидные макрогаметы – их словно ветер несет; обнаружили мы их на свою голову, а ведь даже злодею Бойе они не попадались. Уже шлем Трофимова полностью залеплен, я луплю очередями по липкой плазмодиевой дряни, но без толку, вот и магазин опустел. Командир еле слышно произносит «уходи», надо исполнять приказ.