Андрей Гребенщиков - S.W.A.L.K.E.R. Похитители артефактов Страница 57

«Вкусная еда!»

Мои зубы сами собой впились в человеческую плоть. Я почувствовал, как становится мягкой и податливой кожа там, где на нее попадала моя слюна. Да, эта еда действительно была лучше того, чем пытались меня накормить обитатели сортирного бункера. Настоящая еда! Сочная, с ярким приятным ароматом. Проглотив пару кусочков, я почувствовал, как насыщаюсь. Благодатное тепло начало разливаться по телу, а жизнь заиграла новыми красками. Казалось, у меня обостряются чувства, все вокруг становится… Объемнее? Ярче? Словно у него появилось новое измерение.

Закончив трапезу, я распрямился. Весь мир окрасился в необычные цвета, словно сейчас был не полдень, а закат. Я повернулся и, ухмыльнувшись, побрел в сторону броневика, расталкивая своих сородичей. Там было много хорошей еды…

Рядом со мною медленно брели сородичи. Они чувствовали то же самое, что и я. Это нас сближало. Даже с закрытыми глазами я мог сказать, сколько их вокруг и где.

И мы вместе шли к цели.

Да. Теперь у меня была цель. А в моей жизни появился смысл…

«Жраааать!!!»

Игорь Вардунас

Попутчик

Природа дышала осенью. Алые спицы заходящего солнца, огибая стволы деревьев, медленно скользили по мшистому лесному ковру, порождая замысловатые тени. В подступающей вечерней тишине не было слышно ни звука, ни писка. Даже карликовый рылосвин спрятавшись под пеньком, настороженно водил пятаком, с подозрением прислушиваясь к чавканью глубоко увязающих в густом, болотистом мхе кирзачей. Ужин был безвозвратно испорчен — он отвлекся на звук, и пойманная было белка проворно сиганула обратно на дерево. Эх, вздуть бы гада! Но чужак был в несколько раз больше, непривычно пах, и поэтому голодный пупырчатый хищник теперь лишь воинственно раздувал ноздри и пучил глаз из укрытия, наблюдая, как одинокая фигурка, окруженная невесомым хороводом неторопливо облетающей листвы, то спотыкаясь, то увязая в трясине, торопливо продвигалась вперед.

Идти было трудно, но необходимость раздобыть лекарство для неожиданно свалившегося отца, оставшегося на мельнице, заставляла упрямо продвигаться вперед. Если он не поправится — не будет зерна. Не будет зерна — не будет денег. Не будет денег — они умрут.

Шаг, еще шаг…

Женя впервые пересекала Топь.

Тяжелый костюм сковывал движения, безразмерные отцовские сапоги, в которых нога болталась даже несмотря на четыре пары носков, то и дело грозилась сдернуть чавкающая голодная трясина. Мотающийся на груди автомат больно тыкал по ребрам. Руки заняты: одна — длинной сучковатой палкой, которая то и дело совалась в мох, нащупывая путь, другая — корзинкой с грибами и мелкой самодельной снедью с их фермы — на продажу. Да плюс увесистый рюкзак за спиной, на лямке которого болтался компас — единственный ориентир в этих опасных и непривычных местах.

Рюкзак…

Пальцы вот уже, наверное, в сотый раз с опаской коснулись молчавшего дозиметра. И зачем согласилась? Ее извечная, дурацкая слабость всем помогать. При упоминании о недавней сделке девушку снова прошиб озноб, и она, зазевавшись, споткнулась о трухлявый пенек, чуть не ухнув носом в усыпанную поздней брусникой кочку.

Дура! Только теперь-то чего уж… И к тому же деньги за «проезд» — им с отцом столько и за полгода не выручить.

Да и все равно по пути.

Стряхнув вновь нахлынувшие сомнения, Женя поудобнее перехватила палку и, прислушавшись, снова оглянулась.

Все было тихо, только в отдалении воинственно хрюкнул оставленный без ужина рылосвин. Девушка никогда его не видела и внутренне порадовалась, что встреча со зверем так и не состоялась — патроны отец строго-настрого велел не расходовать понапрасну, а с засунутым в голенище сапога ножом она еще плохо обращалась.

Солнце почти закатилось, и казалось, что оставленный позади редкий лес был щедро облит красной каской. Цепочка наполненных водой следов, оставленная Женей, медленно исчезала — примятый лиловый мох упруго распрямлялся прямо на глазах, снова напитываясь влагой. Как и не шел никто.

Сверившись с компасом, девушка приободрилась. До плота у переправы на пути к Рынку она успевала затемно. Стянув респиратор, Женя с наслаждением вдохнула морозный вечерний воздух и шагнула было вперед…

— А ведь говорил меня в брезент завернуть.

Хрипловатый голос, неожиданно раздавшийся из-за спины, заставил вздрогнуть. Женя почувствовала, как на лбу, мгновенно пропитав вязаную шапку, выступила испарина. С самого начала пути она боялась с НИМ заговорить.

— Зачем? — поборов страх, тихо спросила она.

— Они меня учуяли. Ховаться надо.

Девушка резко обернулась, загнанным зверьком озираясь в поиске чужаков. Лес позади нее по-прежнему был пуст.

Хотя…

Где-то в отдалении, пока что чуть ощутимо выделяясь на фоне тихого жужжания просыпающихся ночных насекомых, можно было различить монотонный звук мощного двигателя гусеничной самоходки. Той самой, которую она видела вчера в цирке, куда ее отпустил отец.

Погоня все-таки приближалась.

Когда пропажу заметили, началась сущая чехарда. Несущийся по коридору подсобки Карабасыч словно ураган сокрушал все на своем пути. Раздувающиеся на ветру брезентовые своды передвижного цирка-шапито то и дело оглашались нечленораздельными воплями и витиеватыми матюками, адресованными каждый по конкретному адресу.

Перепуганная клоунская челядь тщетно пыталась спрятаться кто куда, на бегу уворачиваясь от всевозможных летящих предметов, попадающихся хозяину под руку. Брызжа голубоватыми фонтанами искр, то и дело хищно щелкала электроплеть. Стенали карлики, в клетках ворочались обеспокоенные мимы-зомби.

— Ротозеи! — зловеще рычал Карабасыч и тряс головой, отчего вплетённые в его всклокоченную бородищу пружинки, гайки и другие многочисленные регалии жалобно звенели. — Бестолочи, дармоеды, распустились совсем. Я вам покажу! Как теперь прикажете заканчивать представление?! Это же был гвоздь программы…

— Я давно говорил, что выступления пора менять, — цыкнул зубом меланхолично курящий в сторонке заяц-псевдоплоть. — От этого лоботряса все равно было мало проку.

— Вот-вот, давно пора! — Из стоящей рядом шляпы высунулся зализанный фокусник с тонкими усиками, который подобострастно посмотрел на хозяина и собирался добавить что-то еще, но кролик, не поворачиваясь, снова цыкнул, и человечек тут же исчез.

— А может, это ты его кокнул, а? — размахивая топором в левой руке и плетью в правой, ринулся к лопоухому бородач. — Ты ведь давно на его место метишь?

— Очень надо, — заяц равнодушно выпустил клуб дыма, не моргнув даже после того, как мелькнувшее в воздухе лезвие значительно укоротило его длинные усы.

— Мы не успеем ничего поменять, представление сегодня вечером! — безумно вращая красными глазищами и несясь дальше по коридору, Карабасыч огромным сапогом отшвырнул с дороги зазевавшегося карлика-раба. — Да и как? Это последнее шоу гастролей в этой дыре! И что я теперь предложу публике? Смердящую Твердь или Близнецов-кобылоносов? Они идут друг за другом почти весь второй акт… О-о-о, сделайте что-нибудь, убейте кого-нибудь!..

— Сир, — на пути начальника неожиданно (впрочем, как и всегда) вырос конферансье в розовом фраке, с невозмутимостью посмотрев на двухметровую тяжело дышащую тушу. — Тут кое-кто видел его в компании некоей особы…

— ГДЕ?!! — в недрогнувшее лицо артиста ударил яростный поток слюны.

— У черного входа. Один из местных признал в ней дочку мельника. По его словам, она направлялась в сторону Рынка, что за Топью.

— Ага! От меня не уйдет, — Карабасыч стиснул щелкнувшую разрядом рукоять плети волосатым кулаком. — Решил кинуть… Меня! Да я собственными руками расщеплю его тушку в протонном активаторе. В погоню! Будите акробатов! Мимов на поводки — пусть берут след!

Припугнутая челядь с удвоенным рвением кинулась выполнять распоряжения хозяина.

— А что делать с местным, сир? — все так же невозмутимо поинтересовался конферансье у удаляющейся спины. — Он рассчитывает на вознаграждение…

— Отрубите ему голову! — заревел Карабасыч, выбегая на поляну перед полосатым шатром, где силачи с толкача заводили гусеничную самоходку. — Здесь цирк, а не торги!..

Почти стемнело. Женя торопилась, как могла, но от рычащего гусеничного монстра, першего напролом через болото, было непросто убежать. Между стволов, мерцая, словно глаза диковинного хищника, то и дело вспыхивали алые кругляки фар.

До переправы оставалось совсем чуть-чуть — впереди уже можно было различить деревянный настил причала и привязанную к нему лодчонку — как неожиданно звук мотора стих.

— Что случилось? — с надеждой спросила остановившаяся перевести дух Женя. — Они сломались?