Кир Булычев - Туфли из кожи игуанодона Страница 6

– Пускай его кто надо сбивает, – сказал Удалов.

– А ведь я мог звездочку героя получить, – тоскливо произнес Иван Иванов.

Тамара вернулась только через три месяца.

Она была довольна и в положении.

Эти три месяца стали трагикомедией профессора Минца. У него никогда не было детей. И уж тем более никогда не было извращенного вундеркинда, который научился подглядывать из-под очков.

Чего только он не переломал в доме и вокруг, кого только не настроил против профессора... Но все-таки терроризм потерял свое главное оружие.

4. Скелет в подвале

– Я так больше не могу, – взвыл Корнелий Удалов, когда уже в третий раз Ксения таинственным образом ушла из дома как раз перед обедом. Что, опять идти к Грубину, у которого только пиво на обед, или к Минцу, который угостит тебя овсянкой из пакетика, но не от жадности, а потому что сам не обращает внимания на то, что жует и переваривает его организм?

И голодный Удалов решил проследить, что за таинственная сила увлекает из дома его ленивую жену. Неужели она на старости лет все же решила наверстать бесцельно прожитые (с точки зрения романтики) годы и завела себе любовника? Но где найдешь чистого и порядочного любовника для пожилой женщины в таком небольшом городке?

А если соседи подсмотрят?

Весь Гусляр будет хохотать!

У Корнелия был ориентир. Он знал, что посредницей в этом темном деле выступает некая Ираида из Гордома – влиятельная взяточница.

К ней в кабинет и направил Удалов свои стопы.

Перед кабинетом сидела секретарша со странным прозвищем Безделушка. Женщина грузная, в летах, цербер по призванию. Безделушка не верила, что у нее есть прозвище, так как полагала себя красавицей.

– Здравствуй, Эльвира, – сказал Удалов. – Моя жена не заходила?

– Вам к кому, гражданин? – спросила Безделушка, которая еще недели две назад на девяностолетии Ложкина уговаривала Корнелия написать воспоминания, которые в Москве произведут фурор.

– А мне, Эльвира, не к кому! – обиделся Удалов.

Он повернулся и пошел прочь.

Безделушка растерялась. Она ведь не на личной постели сидела, а за государственным столом. Разве можно задавать ей неофициальные вопросы? Нельзя.

– Постойте, гражданин! – закричала она вслед.

Удалов уже был у двери, и она крикнула еще громче:

– Да нет ее, нету! Христом Богом клянусь, за реку уехала!

И кричала она так громко, что дверь в кабинет отворилась, оттуда высунулась Ираида Тихоновна, которая, конечно же, ни за какую реку и в жизни не собиралась, и спросила:

– Что за пожар? Ты нам творческую работу срываешь.

– Да ходят тут всякие, – сказала церберша.

– Вот и не шуми.

Удалов издали, с лестницы, крикнул:

– Ираида, признавайся, где моя жена. А то я не знаю, что с тобой сделаю.

Тут только Ираида угадала, кто пришел, и певучим голоском ответила:

– А ты, Корнюша, нам не грози, грозилки выцарапаю.

Из-под ее ног вышла кошка и облизнулась.

В голове Удалова сформировалось подозрение: почему-то все тайны, связанные с Ксенией, сопровождались кошками. Мало того, что Ксения всю жизнь с ними возится – то подберет котенка, то пищу им носит, то к ветеринару заблудшего кота отвезет, то от собак защищает, – а теперь кошки вокруг так и снуют.

Интуиция подсказывала Корнелию Ивановичу, что даже если его жена спрятана в кабинете Ираиды, ему туда не пробиться. Но в этом здании должны быть другие следы Ксении.

Поэтому Удалов стал крутить головой, надеясь увидеть кошку.

Вот какая у него была интуиция.

Кошек было сразу две.

Они спускались в подвал, дверь в который была приоткрыта. Шли они деловито, так не кошки ходят, а солдаты.

Лестница в подвал была освещена слабо. Впереди показалась железная дверь, покрашенная грязной бирюзовой краской, которой обычно красят линкоры.

Кошки шагнули туда. Удалов проследовал за ними. И удивительное зрелище предстало его глазам.

Нет, не Ксения, украденная бандитами и подвергаемая пыткам.

И не сборище бомжей.

На кубическом постаменте из кирпича стоял скелет человека в естественный размер.

Правда, скелет был еще не готов, или наоборот, уже рассыпался, потому что череп существовал только наполовину – кончался переносицей.

Вокруг скелета, цветом желтого, подобно старой слоновой кости, сидели и лежали кошки различных оттенков.

Они с интересом наблюдали за тем, как известный Удалову скульптор и оформитель к праздникам Овидий Гроза (Овидий – псевдоним), человек мелкий, с бороденкой пегого цвета, которая была кусочками приклеена к щекам и подбородку, прикладывал к скелету маленькие кусочки глины или какого иного скульптурного материала, чтобы завершить произведение, покрыв скелет мышцами и кожей.

Но самое удивительное и даже зловещее заключалось в том, что его любимая жена Ксения сидела в углу подвала на табуретке, совершенно обнаженная, если не считать купального костюма, в котором она ездила в том году на Канары. И не считала это позором или ужасом.

– О! – произнес Удалов, хотя никогда раньше так не выражался.

Тут одна из кошек высоко подпрыгнула и носом вырубила выключатель; свет погас, и остальные кошки так страшно зашипели и замяукали, что Удалов кинулся со всех ног оттуда, повторяя на бегу:

– Ксюша, ты за мной следуешь? Ксюша, зачем ты это делаешь?

Но никто, кроме кошек, ему не ответил.

А на улице моросил осенний дождик, лето уже миновало.

Мимо проехал джип старшего Лаубазанца.

На перекрестке он встретился с таким же точно джипом, в котором сидел цыган Мыкола.

Лаубазанц с нелюбовью смотрел на Мыколу через бронированное стекло.

Мыкола широко улыбнулся и громко сказал:

– Джип у тебя паршивый, никуда не годный.

Удалов переводил взгляд с джипа на джип – они были одинаковые.

– Обивка у тебя синтетическая, а у меня натуральная кожа!

Мыкола помчался дальше, а Лаубазанц начал переживать и колотить кулаком изнутри по бронированному стеклу.

Рядом с Корнелием остановился человек в черных очках.

– Любые деньги, – прошептал он, – плачу любые деньги, чтобы моя возлюбленная меня не покинула.

По голосу Корнелий узнал Ю.К. Зрителя.

– Обращайся к Минцу, Юлиан, – ответил Удалов. – Я сам, боюсь, потерял свою Ксению. Не уберег.

Голова гудела, как стадион во время футбольного матча.

Может быть, посоветоваться с Минцем?

А он высмеет. Потому что есть предел человеческой фантазии. И за этим пределом находится картинка: «В подвале Гордома Ксения Удалова в обнаженном виде позирует для Грозы, который лепит скелет без головы».

А кошки?..

Ксения ждала его дома.

Как ни в чем не бывало.

– Я тебя видел! – закричал Удалов с порога. – Ты позировала.

– Разве я когда-нибудь отрицала этот факт? – спросила Ксения.

– Но ты позировала для скелета!

– А ты подглядывал. Вот не ожидала от тебя!

– И буду подглядывать!

– И подглядывай.

На этом спор и закончился.

Тайна осталась неразрешенной. Надо было задать прямой вопрос и настоять на ответе. Последнее было труднее всего. Когда-то в молодости у Корнелия была начальница, которую всегда выпускали на пресс-конференцию или встречу с недовольными избирателями. Эта женщина выслушивала с улыбкой любой вопрос, и желательно шесть вопросов сразу, а потом отвечала на тот из них, который ей нравился. Если же вы зададите ей один вопрос и выбирать не из чего, то она вообще умудрялась ответить совсем на другой вопрос, который никто не задавал. И оставалась победительницей. И вот уже несколько раз Удалов подбирался к Ксении с решительным вопросом, но ответа не получил.

– У тебя любовник! – воскликнул он наконец.

– Не говори глупостей, – ответила Ксения.

– И что же?

– А ничего.

5. Запрет для вредителей

Примерно в это время домой возвратилась Раиса Лаубазанц.

Она была злой, как пыльная туча.

Посудите сами: туфель она не достала.

Иванов оказался никуда не годным насильником. Уж лучше бы ей достался настоящий негр.

Проблема: как убить Анну Бермудскую и завладеть ее туфлями?

Ведь перекупить не удастся. Аня заломит такую цену, что не только игуанодоны, но и мамонты сдохнут.

Ну почему некоторые люди рождаются бедными и умирают в позорной нищете?

– Это ты? – глупо спросил Гамлет. – Ты меня покормить пришла?

Бывают же такие заблуждения!

Гамлет зарос трехдневной щетиной – лица не видно. У него волосы отрастают, как сорная трава.

– Я тебя покормлю, – пригрозила Раиса, – цианистым калием. И не смейся. Может, это будет твой последний смех.

– Смешно, – ответил Гамлет. – А я тут кое-что изобрел. Думаю, в мэрии должны хорошо заплатить.

– Тебе? Заплатить? – Раиса недобро рассмеялась. – Я сегодня без туфель осталась.

– Купим завтра другие.

– Идиот! Других таких не будет. Они были из кожи игуанодона.

– Игуанодоны вымерли шестьдесят миллионов лет назад, – сказал Гамлет, который был начитан и образован.