Арсений Миронов - Двенадцатая дочь Страница 65

Встречный стоял как монумент — недвижно и грозно, только огромный хвост черного жеребца колышется да плотный изрубленный яловец со скрипом поворачивается на башенном шпиле огромного шлема… Медленно, толчками, прояснились в полумраке широченные плечи в шипах и расшивах доспеха, выпирающие массивы согнутых коленей, темно-красный изрубленный щит — диаметром метра два, показалось Даньке… А на багровом фоне — острокрылая птица едва светлеет…

Михайло?!..

Проваливаясь в сонную медлительность, Данька тряхнул головой: наваждение, что ли?.. Но вот перед ним знакомый вороной жеребец будто танцует, и не поймешь, стоит или движется — будто перетекают черные ноги… теперь движется, наплывает боком, и какой-то львиный прогиб бронированной шеи, и полярная ночь в гриве — как лунные змейки бликуют в черной воде… Птица на щите, летучая потка, светлый остроклювый потык! Лица почти не видно… Но Данька ясно разглядел темно-русые волосы, выпущенные из-под остроконечного славянского шлема поверх кольчужной чешуи, поверх черно-синей брони… Ах, вот теперь… рассеянный отсвет заката упал на открытый широкий лоб… светлые грустные глаза… Да, да, да.

— Брат Михайло…

— Не приближайся, брат! — прогудело в ответ, будто колокол тяжкий ударил. — Я не живой.

У Даньки схватилось сердце — пальцы разжались… цеп повалился в траву. Лошадь под ним словно остекленела от дикого подземного ужаса, а вместе с ней онемели, будто исчезли Данькины ноги ниже пояса. Осталось только бешено прыгающее сердце да жаркий дух на губах:

— Брат… Я виноват! Я погубил тебя!

— Меня убил Траян Держатель. И жрец его, Мерлин-чародей. Подлый семаргл Берубой принес тебе обломок меча моего…

— Да, брат…

— Они выкрали мой меч. Траян обломил его силой волшебства. Для того чтобы ты не спешил на выручку, брат.

— Я не спешил… Я не успел. Прости!

— Траян погубил меня, брат. Это его вина. Не твоя.

— Но зачем?! Зачем Траяну, чтобы…

— После моей смерти Берубой становится единственным наследником Властова.

Даньку качнуло в седле — проклятие… Опять этот княжеский трон! Он погубил брата Михайлу, он едва не погубил меня самого…

Ему показалось вдруг, что черный призрак — там, вверху, на холме — задрожал и сделался совсем темным.

— Выполни мою волю, — снова ударил колокол, но уже слабее, с трещиной в голосе. — Мне нужна антавентова стрела. Сделай ее для меня.

Данька вздрогнул, сердце снова трепыхнулось под горлом.

— Брат Михайло, я сделаю! Научи меня, брат! Сделаю все, что ты скажешь!

— Никто не научит тебя, брат. Ты сам изобрел антавентову стрелу. И прописал свою кузнечную тайну на жестяном запястье. Теперь пришло время ковать. Вспомни, как ты был вогником, брат. Делай стрелу.

Призрак медленно, устало опустил руку с мечом — жестяной яловец на шлеме его повернулся со скрипом… Дымный туман от земли плеснул выше, захлестывая черную фигуру почти по пояс… Скоро исчезнет, испугался Данька…

— Брат, я… у меня нет таблицы!

— Верни ее, — жестко ударил горький колокол. — Разыщи любой ценой. Оставь прочие помыслы. Забудь обо всем. Ты не сможешь спать, доколе не вернешь свою тайну. Найдешь ее — и сразу начинай ковать.

— Я найду ее, брат!

— Тебе понадобятся руды и зелья. Придет женщина и принесет то, что повелишь: золото, смолы и щелоки. Ищи таблицу, брат! Мне нужна стрела!

— Зачем тебе, брат?.. — вдруг тихо спросил Данила.

— Твое дело — ковать. Ты должен искупить вину предо мной!

— Я сделаю, брат! — твердо сказал Данька.

— Спеши, — мрачно прогудело в ответ. Черный всадник со скрежетом двинулся, медленно поворачиваясь боком…

— Брат Михайло! Погоди… Ты ведь знаешь, где сейчас Бустя? И Посух с медведями? Они живы? С ними не случилось худого?

— Какой посох, брат? Забудь обо всем. Мне нужна стрела… Спеши, ибо время мое иссякает!

Со слабым скрежетом призрак растворился во мраке сгустившейся ночи. Данька остался один.

Он повернул лошадку вспять — той же дорогой они возвращались назад. Только теперь бедная постаревшая кобылка везла на себе не могучего гордого властовского наследника, а простого деревенского кузнеца.

Вглядываясь в руины забытой роли, Данька вспоминал свою прежнюю, а нынче вдруг вновь обретенную жизнь. Итак, ты никакой не наследник Зверко и даже не коганый воин Данэил. Ты провинциальный кузнец, гений-самоучка, случайно изобретший безумную антавентову стрелу. Выковавший зашифрованный алгоритм ее изготовления на небольшой жестяной табличке. И собиравшийся ехать в Престол к самому князю Ореполку, чтобы преподнести пред светлы княжески очи рецепт собственного славянского варианта азиатской разрыв-стрелы. Подумать только! Теперь наконец-то мы сможем вооружить наших лучников так, чтобы их стрелы могли проницать толстенную броню восточных рыцарей — угадаев, унгуннов, сарацин, коганых всадников…

Ты хотел продать Ореполку секрет за большую кучу денег. Чтобы выстроить новую кузню, нанять учеников и жить припеваючи. Однако тебя выследили. Те, кто вовсе не заинтересован в появлении антавентовых стрел в славянских тулах. Тебя выследила когань. Коганый резидент в Престоле, хитрый боярин Окула, сумел предотвратить твою поездку к князю, подослав убийц — Смеяну, Одинок-хана и Облак-хана. Бронированные киллеры подожгли твою кузню, но ты спрятался в подвале и выжил, сохранив драгоценную таблицу.

Хе-хе. Теперь ясно, что ты сделал свою самую первую ошибку в тот самый миг, когда помчался вслед за когаными — в селение Косарцы на двор к жирному Жереху. Надо было плюнуть на когань и делать свое дело — ведь таблица еще была при тебе! Молот в руки — и за работу! Надо было собирать материалы и ковать самую первую, экспериментальную антавентову стрелу. Ах, если бы знать пораньше — в самом начале игры, когда ты впервые очутился в подвале сгоревшей кузни…

Ошибку придется исправлять сейчас. Искать потерянную таблицу и волшебные материалы, необходимые для изготовления супероружия. Очевидно, ты потому и не смог выковать свою стрелочку раньше — тебе нужна была помощь князя Ореполка, чтобы добыть материалы. Теперь тебе помогут добрые люди. Придет женщина и принесет все, что нужно для ковки. Что именно? Это ты узнаешь из таблицы. Найди ее и начинай расшифровывать. Память вернется к тебе, ведь это ты сам зашифровал, Данила. Старайся, мучайся, но разгадай — от этого слишком много зависит! Михайло просил…

Итак, он поворотил кобылку. Видимо, в Калине побывать не суждено. Что теперь? Теперь нужно искать эту странную лесную девку, которую он встретил в ночной чаще на пути к Малкову починку.

Но сначала — один-единственный разговор с Рутой. Приехать в лагерь тайно, чтоб не заметили ярыги и Лешка Старцев. Прийти к ней и все рассказать. Не требовать любви, нет. Просто покаяться во лжи. Прости, Рута, я не твой брат. Твой брат — Михайло, и он уже мертв.

И все, сразу прочь. Оставить все, уехать — в новую жизнь, искать таблицу и ковать стрелу. Как просил брат Михайло. Снова стать кузнецом. Так будет правильно. Давай-давай, голубушка, не умирай! Пошевеливайся… Как бы тебя назвать, милая? Придумал. Будешь Ночкой. Отличное имя для темной лошадки простого провинциального кузнеца.

Ободренная Ночка тряхнула ушами и перешла на рысь.

В САМУЮ ПОЛНОЧЬ, ДА В САМУЮ ЧАЩУ

(дневник Мстислава-дровосека)

…Язычество таится еще по всей Европе: сколько еще поклонников идолам, рассыпавшимся в золото и почести!

Бисер спит, Бисер бдит, Бисер мыслью путь мерит от Вручья ручья до Бялого Езерца.

…Я вышел из душной комариной землянки в глушайшую, беспробудную ночь — бумм! ударился плечом о сонное дерево. Дерево вздрогнуло, шевельнулось и снова отрубилось без задних ног. Я поглядел на зыкинскую округлую лунищу. Круглая дурка жарила так, что хоть загорай. Казалось, на траву пролили очень кипяченое, но стынущее молоко. Загляделся я — и вдруг тихо отдался диву: молочный лунный свет заискрился, как снег…

Ух ты! Вокруг стремительно наступала зимушка. Я вытаращил глаза вниз — опаньки. Сюрприз (от слова «сюр»). Под ногами уже вовсю похрустывали морозистые сугробцы, а на самих ногах откуда-то появились ярко-желтые горные лыжи. Я расслабился: хе-хе, это не белочка. Это просто сон. Зимний сон в летнюю ночь.

Ладно, будем бредить дальше, покладисто решил ваш покорный слуга, и тяжко побрел по лыжне вперед, к стынущему лесу. Лыжи были, как уже замечено, горные — а потому тяжелые. Проваливаясь в белый холод по колено, я двигался небыстро.

Вдруг из лесу вышел тощий медведь в алой бейсболке и сказал «хай». Я придирчиво сощурился: в лунном свете на бейсболке ясно сверкнула надпись «I voted SDI»[36]. «Ну и дурак», — подумалось с горечью. «Отчего же сразу ругаться, барин? — опешил медведь. — Извольте следовать за мной, я провожу-с». А хрен с тобой, кивнул я. Проводи.