Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк. Жар-птица Страница 70

— Залез под груду золотых валунов, — опровергая постулат, что на риторические вопросы ответов не бывает, подсказал ковер. — И сейчас там ползает и щекочется.

— Мека-мека-мека-мека!.. — позвал Волк, но был это глас вопиющего в пустыне.

— Где он сейчас? — спросил он у ковра, исходящего мелкой дрожью от щекотки.

— В районе правого дальнего угла, хи-хи-хи…

— Ну-ка… Иди-ка сюда… — нырнул Серый в груду золота и ловко ухватил химерика за шею. — Пошли, давай. К мамке приехали. Или к папке. Вылезай. Конечная.

Но у химерика, кажется, были другие планы. Он попытался вывернуться и улизнуть от отрока Сергия, не зная, что от того еще никто не уходил, что и было ему сообщено с чувством глубокого удовлетворения, когда, в конце концов, он был выловлен в очередной и последний раз, намотан на руку, как бельевая веревка, завязан — на всякий случай — узлом и приготовлен к сдаче на поруки сородичу.

Но сородич добровольной сдачи дожидаться почему-то не стал.

И над краем ковра показалась лохматая львиная голова с маленькими, горящими бешенством и тупой злобой красными глазками.

Мека, увидав ее, издал пронзительный жалобный крик, и рванул опять под камни, повалив Серого к подножию кучи.

Жаркие челюсти, напоминающие, скорее, открытый чемодан специалиста сетевого маркетинга, распространяющего короткие мечи, чем простую пасть безобидного льва, звонко клацнули в том месте, где только что стоял Волк.

— Ах, ты так… Ты так… — взбешенный Серый махнул левой рукой, отбрасывая химерика, и тот с благодарным меком стрелой бросился под золото. В правой руке у лукоморца уже был меч.

— Ах, ты так… Будить… Меня… В пять… Утра… Да еще… На меня… Рычать… Кусаться… Задумал… Ах, ты… Мегера… Холера… Химера… Гад!

Вместе со словом «гад» на землю рухнула изрядная куча смешанного змеино-львиного фарша.

— Гавкать он на меня еще будет! — с презрением плюнул сверху Волк, вытер о штаны меч и кинул его обратно в ножны.

— Эй, ты, холерик, вылазь, ухайдакали мы твоего родственника. Дорога свободна. Масдай, спускайся. Высадить этого пассажира надо, — и, не дожидаясь ответной реакции, Серый снова нырнул под свои самородки.

Ковер мягко опустился рядом с норой. Через пять минут Волк с плененным, но не смирившимся химериком в руках уже выбирался наружу.

Где его уже с нетерпением поджидали.

Протяжный вой огласил застывшие в ужасе окрестные горы.

Это химера своей змеиной головой размером с маленький гроб с размаху налетела на валуны, под которые долей секунды раньше, соревнуясь в скорости с Мекой, успел юркнуть Волк.

— У-у-у-у!!!.. — стала жаловаться она, медленно размахивая тяжелой башкой, и огромные кривые когти львиного тела заскребли землю.

— Эх, и развелось вас тут!.. — разнеслось веселым эхом над скалами.

Это на вершину своей золотой горы выскочил Серый, готовый к бою. — Иди-ка сюда, скотинка!

Химера замолчала и задрала голову, пробуя воздух раздвоенным змеиным языком.

— Я здесь, чучело! — помахал ей рукой Волк.

Обиженно взревев, чудовище, оттолкнувшись от земли мощными львиными лапами, одним прыжком взлетело на вершину самого дорогого холма в мире, но тут же, прикусив ядовитыми зубами черный язык, кубарем покатилось вниз.

Причиной его смерти, однако, послужило не это.

Из груди, из самого сердца, у него торчала рукоятка лукоморского меча.

С ним оно и скрылось, перевалившись через край тропинки в пропасть.

— Э-э-эй!!! Меч отдай!!! — у Серого всю радость от победы как рукой сдуло, как сказал бы почетный филолог Мюхенвальдского университета Шарлемань Семнадцатый. — Меч отдай, холера!.. Химера!..

Возмущенный Волк с риском для жизни перегнулся через край обрыва и попытался разглядеть, куда упал его меч. Но на дне казавшегося бездонным ущелья клубился непроницаемый утренний туман.

— Чтоб тебя кошки съели! — в сердцах выругался отрок Сергий. Без меча он чувствовал себя раздетым. — Урод!

И застыл.

Потому что из зловещих глубин темной норы за его спиной послышался не то шум проходящего поезда, не то низкий рокочущий рев какого-то зверя.

Какого — Серый выяснять не захотел.

Что на его месте сделал бы сейчас Иван?

Ноги, безусловно.

К лешему, в таком случае, Ивана.

Я от этой твари бегать не буду.

Или тварей?…

Или буду?..

Идея пришла простая и ясная, как удар кирпичом по голове.

Серый метнулся вправо, влево, лихорадочно огляделся — нет… Кругом были или отвесные гладкие стены неприветливых скал, или мелкая осыпь, не крупней жердели…

Из норы снова донесся рев, и, казалось, он был уже значительно ближе к поверхности, чем того хотелось бы.

— А, провались земля и небо!.. — отчаянно махнул рукой Волк и скомандовал:

— Масдай, быстро к дыре и наклонись — высыпаем каменюки туда!

В кои-то веки, ковру дважды повторять не пришлось. В мгновение ока он приподнялся, и сложившись желобком, как дорожка в боулинге, выгрузил сергиев клад прямо в приближающееся рычание.

Маленький химерик едва успел шмыгнуть на землю.

Тяжелые камни с грохотом покатились по узкому проходу вниз, и рев невидимого пока монстра перешел в вой, а потом и в визг, становившийся с каждой минутой все глуше, что наводило на мысль о том, что увидеть его нам так будет и не суждено.

Когда все стихло, Серый прислушался. Ничего. Полная тишина.

Хорошо-то как…

Теперь можно и подумать, что ж такое я натворил.

После недолгих калькуляций он обнаружил у себя в активе как минимум три дохлых чудища и безмерную благодарность местного человечества, а в пассиве — меч и несколько центнеров золота. Причем одно из чудовищ и благодарность были весьма абстрактными, а материальные потери — чересчур конкретными.

Ну где вот теперь в этой тьмутаракани найдешь ТАКОЙ клинок!..

Скисший заметно Волк еще раз, на всякий случай, подошел к краю ущелья, но тумана за прошедшее время там почему-то не убавилось.

Вздохнув и понурив голову, уселся он на ковер и дал команду на взлет.

— Туда же летим? — уточнил Масдай.

— Туда же. И побыстрее.

— Как скажешь, хозяин.

И, поднявшись на высоту метров в десять, снова взял курс на восток, стараясь при этом не упустить из вида петляющую, как пьяный заяц, горную тропинку.

— А пассажира-то мне когда ссаживать? — часа через два вдруг невзначай поинтересовался он.

— Какого пассажира? — не понял спросонья Серый.

— М-ме…

Закидав Масдая ветками какого-то дерева с черными противными на вкус ягодами в укромном местечке подальше от дороги, Серый решительно пресек попытку Меки последовать за ним, строго погрозив ему пальцем и сказав волшебное слово «сидеть», а сам отправился в город искать пресловутого ванадского оракула, кем бы тот ни оказался, чтобы во что бы то ни стало выяснить, где сейчас находится его друг Иван-царевич, а также, заодно уж, и где искать это глупое золотое яблоко, если на то дело пошло.

С высоты поросшей лесом горки открывался роскошный вид на Ванадий.

В детстве у него был строительный набор под названием «Построй Лукоморск» в большой синей коробке, и в тихие, хоть и не многочисленные, часы досуга Серый любил высыпать эти кубики, призмы, трапеции, арки и бруски на пол и произвести действия, к которым название этого конструктора призывало. Правда, то, что в подавляющем большинстве случаев у него получалось, особенно, после вмешательства старших братьев, могло, скорее, носить название «Восстанови Лукоморск после ядерной войны», но если бы хоть раз он довел однажды начатое до конца, а детали игрушки были бы сделаны из гладкого белого или розового камня и имели по периметру всего неимоверное множество колонн, а также если бы в комплект входило огромное количество черных, белых, коричневых, красных и розовых статуй всех размеров и телосложений, при этом около половины из них — человекообразных, которые надо было натыкать по городу с последовательностью генератора случайных чисел, то представление о Ванадии получилось бы весьма полным и законченным.

На пологих двускатных крышах (наверное, чтобы снег не задерживался) домов-дворцов-храмов или чего там это у них такое — гнездились несметные полчища голубей. С их количеством, наверное, могли сравниться только толпы людей, кипевшие внизу. Людские ручейки, зарождавшиеся в узких переулочках, впадали в человеческие речки, бурлившие в бело-розовых берегах улиц для того, чтобы минуты спустя оказаться в безбрежных многоголосых морях площадей и базаров. И горе тому разине, которого человеческая стихия выбрасывала в водовороты задних дворов или омуты тупиков — двуногие щуки не оставляли глупому карасю ни единого шанса.

«Ишь ты — все ведь, как везде,» — философски покачал головой Волк, поглаживая пустые ножны. «Только где же у них тут этот оракул? И какая-нибудь кузница?..»