Ева Никольская - Азартные игры волшебников Страница 8

Возле выломанной двери теплицы Адель чуть помедлила и неуверенно оглянулась на слугу, тот демонстративно развел руками, давая понять, что ни мешать, ни участвовать в ее «крестовом походе» не намерен. Фея разозлилась окончательно: на него, на герцога, на отца-тирана, на хозяина Черной реки и на судьбу-злодейку вместе взятых, после чего с отчаяньем приговоренного ринулась в святая святых своего таланта — маленькую стеклянную теплицу с разбитыми вдребезги стенами.

Да-да, зомби ведь не чувствуют боли, будь то удар лопатой или магическим хлыстом. Поэтому сильно потрепанный, слегка подгорелый, но крайне довольный собой «мертвец», пройдя сквозь град охранных чар, сейчас с любопытством ребенка пытался вскрыть прозрачный футляр, под которым цвела аквамариновая роза.

— Ууубью — взвыла раненым зверем фея и со всей дури долбанула недруга по голове ребром лопаты.

— Любимая? — обернулся тот, озадаченно почесывая расколотый надвое череп.

— Ум, — громко сглотнула девушка, глядя на него огромными от ужаса глазами. Близость прежнего герцога вызывала отвращение, а нынешнего — вводила ее в шок. — Я… э… я нечаянно, — проблеяла она, готовясь к низкому старту, но тут «мертвец» разломал-таки несчастный футляр и, выдрав розу из горшка, оторвал ее и от стебля.

— Цвэточек? — мурлыкнул он, протягивая ей одинокий бутон.

Пару секунд девушка молча смотрела на уничтоженный шедевр, не делая попыток к нему прикоснуться, затем медленно подняла взгляд на зомби и, швырнув в разбитое окно «оружие», не оправдавшее надежд, зашипела так проникновенно, что несчастный кавалер невольно отшатнулся. Черные глаза ее затянула алая пелена гнева, по белокурым волосам побежали магические разряды, а с хищно скрюченных пальцев в сторону обескураженного «покойника» полетели белые искры. Белые, а потом голубые, и снова белые, и опять голубые… Магия смерти, чередовалась с магией жизни, в то время как доведенная до «точки кипения» волшебница шептала с детства заученные слова заклятья.

Откинув в сторону несколько крупных обломков разрушенной до основания теплицы, Нир помог бледной, как снег, девушке подняться на ноги и, бережно стряхнув с нее стеклянную пыль, вежливо поинтересовался:

— Что вы с ним на этот раз сотворили, Госпожа?

— Не знаю, — честно призналась Аделаида, с недоверием и опаской разглядывая дело рук своих.

— А что пытались сотворить? — снисходительно улыбнувшись, поинтересовался слуга.

— Упокоить, — ответила фея и неуверенно добавила: — Кажется.

— Ну, в принципе, упокоили, — задумчиво проведя рукой по причудливо изогнутому стволу дерева, стоящего на месте теплицы, сказал темный. — Опознать в этом растении человека не удастся даже магам-следопытам, которые по отпечаткам ауры ищут пропавших без вести.

— Я превратила герцога… в дерево? — прошептала фея, со смешанным чувством разглядывая россыпь аквамариновых бутонов на темно-зеленой кроне своего творения.

— В единственное и неповторимое дерево, — поправил ее мужчина. — Полагаю, Вам будет, что выставить на фестивале светлых искусств. И это что-то гораздо лучше одинокой розы в глиняном горшке.

— Фестиваль? — тонкие брови девушки чуть сдвинулись, а в темных глазах отразилось беспокойство. — Какой фестиваль, Нир? Меня послезавтра заберут в рабство, если я не найду сундук золота. А Итан Эльт-Ма-Гроган широко известен своей нелюбовью к живой флоре, но даже не в этом суть! Не сегодня — завтра сюда явятся стражи порядка и начнут вынюхивать, выспрашивать — одним словом, подозревать меня в причастности к исчезновению герцога. И если они узнают…

Ветка, треснувшая позади, заставила фею вздрогнуть. Резко обернувшись, Адель начала настороженно всматриваться в темный силуэт раскидистой вишни, но, несмотря на достаточно острое зрение, присущее всем одаренным, ничего подозрительного не увидела. Вот только интуиция била тревогу, опираясь на поддержку очередного приступа противного страха.

— Хм, — озвучил ее мысли Нир, подбирая с земли многострадальную лопату. — А у нас, оказывается, гости.

Девушка и не заметила, как очутилась за спиной своего слуги. Гости? Свидетели? О, нет! Вцепившись в его рукав, она сбивчиво пролепетала уже ставшую привычной просьбу:

— Н-нир, пожалуйста… С-сделай что-нибудь?!

Он и сделал. Отодрал от себя пальчики Адель и, отступив от нее на шаг, взвесил в руках свой садовый инструмент, затем хмыкнул, что-то прикидывая, и… запустил несчастную лопату, будто копье, в самую гущу подозрительно шуршащей кроны. Девушка с отвисшей от удивления челюстью пронаблюдала ее стремительный полет, оценила масштабы магического ускорения, которое придал ей темный, и, глядя как с дерева вместе с парой обрубленных веточек падает что-то круглое и лохматое — закрыла-таки рот… ладошкой… чтобы не заорать.

Большеухая голова с черными всклокоченными волосами пару раз подпрыгнула, отскакивая от земли, словно мяч, после чего спокойно докатилась до босых ног феи и мирно замерла там, глядя снизу вверх на нее пустыми глазами новоявленного мертвеца.

— Гм, — выдал Нир, переведя озадаченный взгляд с гостя… вернее с его верхней части, на вишню, в листве которой застряло орудие убийства вместе с телом наблюдателя. — Меткий удар.

— Удар? — подхватив длинную юбку, фея осторожно отступила от головы, продолжая опасливо на нее коситься. Один труп уже погонял девушку по саду, вдруг и второй тоже оживет и что-нибудь сделает ей: например, покусает? — Да ты, ты… ты псих! Ты зачем убил его?!

— Но Вы же сами, госпожа, приказали, — одарив ее ласковой улыбкой, спокойно пояснил мужчина.

— Я?! — Адель побледнела, вернее посерела лицом, так как бледнеть уже было просто некуда.

— Да, Вы.

— Значит, опять виновата я? — как-то потерянно пробормотала она.

— И я и Вы, — он благородно не стал взваливать на ее хрупкие плечи весь груз ответственности, только половину.

— Кто это? Человек? — тоскливо глядя на второго за эту ночь мертвеца, спросила девушка.

— Ромор, — с готовностью ответил слуга.

Жалости к несчастному созданию фея почему-то не испытывала, зато жалость к себе любимой захлестнула ее новой волной, заставив подсохшие, было, слезы вновь побежать по бледным щекам блондинки. За незаконное колдовство ей уже назначили штраф в размере одного сундука золота, за убийство герцога, если ее арестуют и обвинят — еще три потребуют, а за гибель этого искусственно выращенного существа — добавят минимум полтора. И то, если его хозяин не слишком большая шишка в городе. Иначе все пять потребовать может. А у нее сбережений — всего-то монет сто, да и те не дома.

Так! Где там красная банка с ядом? В выборе между многолетним рабством или столь же продолжительной каторгой Аделаида Ванн Грениус видела единственную лазейку — быстрое и практически безболезненное путешествие в мир иной. Пусть лучше боги решают судьбу ее души, чем рабовладельцы и надзиратели — тела.

— Шпион хозяина Черной реки, — подняв за волосы голову и внимательно разглядев клеймо, сообщил Нир.

— Я влипла, — утирая рукой слезы, прошептала девушка.

— Это точно, — продолжая вертеть в руках косматую башку с ровно обрубленным куском шеи, подтвердил ее слуга. — Вы вляпались по самую макушку, моя маленькая Госпожа, — криво усмехнулся он и, бросив останки ромора на землю обратил их в пепел одним коротким щелчком пальцев. После чего проделал то же самое с застрявшим в ветвях телом и, поймав скользнувшую вниз лопату, обернулся к своей хозяйке.

— Ты! — громко шмыгнув носом, воскликнула Адель и гневно воззрилась на него. В памяти пронеслась вереница эпизодов из недавнего прошлого, в каждом из которых участвовал темный. Его светящиеся глаза, его слишком мощные для слуги чары, его непоколебимое спокойствие и… его проклятое поведение! Как же она сразу не догадалась? — Это все ты! Ты!!! Это ты меня подставил! Дважды, нет… трижды. Т…

— Осторожней с обвинениями, Аделаида, — предостерегающе проговорил Нир, обрывая ее гневную речь. — Не пойманный — не вор.

Он шагнул к ней — она от него. Костяшки его пальцев побелели, когда он сильнее сжал древко, а ее дрожащие руки, ослабев, выпустили подол длинного платья.

— Значит, все-таки ты, — всхлипнув, прошептала фея. — За что же, Нир?

— Вы ошибаетесь, Госпожа, — в голосе молодого человека проскользнуло сочувствие. — Идемте в дом, я приготовлю Вам успокаивающую настойку и разогрею ужин. Вы же ничего толком не съели за столом. Идемте, — он решительно направился к ней, но девушка протестующе выставила вперед ладонь и, продолжая сверлить слугу черными, как ночь глазами, нервно усмехнулась:

— Стой, темный! Я не могу доказать, что тот гадкий старикашка с заказом нанят тобой, но к отравлению герцога и обезглавливанию ромора именно ты приложил свою руку. А твой дар, происхождение… мне ничего не известно о тебе! Ты появился ниоткуда, чуть не умер у меня на руках, а потом нанялся в слуги за мизерное жалование. А еще про долг жизни говорил, лжец! Может я и доверчивая дурочка, но всему есть свой предел. Не бывает таких слуг, которые обладают подобной силой. Не бывает и все!