Светлана Багдерина - День Медведя Страница 8

– Они остры, как бритвы! – с сумасшедшим энтузиазмом истинного исследователя, полжолжил дед, словно речь шла не о его руке, и не о руке вообще, а о какой-то ненужной деревяшке. – Представьте себе, в рукописи говорится, что эту корону носила вся династия царей нашей страны до самого покорения ее кочевниками! Ну, а дети степей – они как сороки, всегда любили все красивое и блестящее. Под их влиянием этот поразительный артефакт был оставлен, и одному из царей в году пятнадцатом от начала ига – они сохранили местную царскую фамилию, видите ли вы, хоть и номинально! – была сделана корона иная – золотая, с самоцветами, как у всех! А старая, стальная, была позаброшена-позабыта как нечто недостаточно ценное для сокровищницы, не слишком красивое для коллекции, но то, что просто отправить в переплавку или выбросить было всё-таки жаль. Кто-то – наверное, один из царских архивариусов – положил ее в этот мешок и написал, что, может статься, еще придет день, когда сгодится и она.

– Посмотреть-то можно? Раз уж пришли? – заинтригованная, хоть и ни в какую не желающая в этом признаваться, Серафима капризно покосилась на учителя.

– Да, конечно! Только осторожнее!

И дед Голуб, покопавшись в шкафу у стола, бережно извлек из пропахших пылью и древоточцами недр обещанную стальную диковину и протянул царевне.

– Тяжелая… – бережно взвесила она в руках колюще-режущий головной убор из превосходной оружейной стали. – И острая… до сих пор… Если такую подложить на стул… Кхм… Не удивительно, что при первой возможности цари Костей поспешили перейти на что-нибудь полегче и помягче.

Иванушка опасливо принял корону у нее из рук и с любопытством осмотрел при свете волшебного светильника-восьмерки, подвешенного к пустому подсвечнику на столе у старика.

– Простая… без украшений… рельефов… вставок…надпи…

– Там что-то есть! – поднырнула внезапно под локоть супруга Сенька и, рискуя здоровьем, ткнула пальцем во внутреннюю сторону обода в обход Ивановой ладони. – Там буквы!

– Где?! – вытянули шеи мужчины.

– Так не видно, а если наклонить, то они тень отбрасывают! – Серафима азартно вытянула из несопротивляющихся пальцев Иванушки артефакт и поднесла к свету. – Вот! Дед Голуб, что там написано?

Порывшись в словаре, почесав в лысинке, подергав бороду и помычав что-то под нос, помахивая для вдохновения в воздухе пальцем в опасной близости от переводимого объекта, старик минут через пять, полуприкрыв глаза, торжественно продекламировал:

– «Корона Царства Костей не украшение, но тяжкая ноша достойнейшего. Получи ее с честью и по праву. Носи с умом и не считай за должное. Расстанься по своей воле и свой срок.».

– Царь страны – ее ум, честь и совесть, – с невеселой усмешкой тут же перефразировала надпись Сенька. – Эх, древние костеи… Ваши бы пожелания – да хоть какому-нибудь бы богу в уши.

– Да брось, Сень… – неуверенно повел плечами Иванушка. – Всё еще наладится и будет хорошо… Вот увидишь…

– За что я тебя люблю, Вань, так это за твой непроходимый оптимизм, – грустно ткнулась лбом ему в щеку она.

Восторга, как Серафима и предвидела, среди претендентов на престол их предложение о проведении конкурса не вызвало, но всё равно победило как единственное в своей категории, и жюри из глав гильдий городских ремесленников под председательством лукоморской четы было автоматически сформировано в этот же день.

Торжественное подписание клятвы на специально сооруженном помосте на Базарной площади и оглашение заданий в присутствии народа было назначено на завтра.

Конечно, до этого пришлось долго и терпеливо объяснять претендентам, что это за клятва и зачем она нужна, но через полчаса, когда упорствовать в непонимании было уже неприлично[12], бароны и граф пожали плечами: мол, что на это они могут возразить – уже всё возражено, и нехотя одобрили Иванову идею.

– Замечательная мысль, царевич… так сказать… на удивление замечательная… не ожидал от тебя… – едва не похлопывая покровительственно Ивана по плечу, дышал ему в самое ухо утренней луковой похлебкой с креветками барон Жермон.

– Я прихожу к выводу, что если все остальные твои идеи такие же остроумные, Иван Лукоморский, то обиженных, сдается мне, у нас не будет, – тонко ухмыляясь, с готовностью соглашался с ним граф Брендель.

– Это надо в Лукоморье родиться, чтобы до такого додуматься! – потрясал в воздухе указательным пальцем, тонким и кривым, как черенок дизайнерской ложки, барон Дрягва.

– А клятва должна быть короткой и емкой, как удар кулаком, – наставительно гундел из зарослей своей бороды барон Карбуран. – И чем короче – тем лучше. Клянусь, мол – и всё. Нечего тут антимонии разводить.

Из-за ажурного чайного столика, оккупированного единолично глыбоподобным «Сугубо научным трудом», из-за сплетенных перед лицом пальцев, с непроницаемым выражением наблюдала за ними Серафима и делала выводы свои.

И самый первый и главный из них: зря они всё-таки ее послушались, и в список состязаний не включили турнир. Первым пунктом. Отравленным оружием.

Если бы выбирать из этих четырех кандидатов царя доверили ей, то царство Костей так и осталось бы без монарха.

– Я… то есть, мы все постараемся, чтобы на престол Станы Костей взошел самый достойный, – Иванушка смущался и розовел то ли от похвалы, то ли от чего-то незаметного и еле ощутимого, но выводящего из равновесия, как заноза в подсознании, а вельможи всё благодушно-лицемерно улыбались, кланялись и расточали наивному простаку-иностранцу замысловато-ядовитые комплименты.

Издевательски-вежливо попрощавшись с лукоморцами, настороженно раскланявшись с конкурентами и не глядя продефилировав мимо Спиридона и Кондрата – почетного караула у дверей – стадо баронов и их придворных помпезно прошествовало в коридор.

Граф Брендель, лилейно улыбнувшись Ивану и его супруге, тоже собирался последовать за земляками, как вдруг взгляд его остановился на картине, повешенной Находкой у входа.

– Ах, какая прелесть!.. – восхищенно всплеснул он мягкими наманикюренными ручками. – «Девочка со свеклой»!.. Маркиза Волчина Дормидон!.. Мальчиком я был знаком с ее внучкой… Вся была в бабулю.

– Такая же красивая? – галантно уточнил Иван.

– Нет, так же любила свеклу, – хихикнул граф. – Древний род, но прервавшийся, к сожалению. Ну-ка, а там у нас что? О-о!.. Не может быть!..

Словно лесной пожар от дерева к дереву, перебегал граф от полотна к полотну, без труда читая замысловато переплетенные буквы на ленточках и экзальтированно восторгаясь каждой новой картиной.

– Сражение армии под командованием Нафтанаила Второго с ордой кочевников!.. О-о, как они в том бою были разбиты, как разбиты!.. Я наших, конечно, имею в виду. С тех самых пор на протяжении нескольких сотен лет имя «Нафтанаил» считалось приносящим несчастья царям нашей страны, и не без основания! Именно после захвата царства караканскими номадами произошло разделение нашего народа на северных костеев, оставшихся под оккупантами и смешавших кровь, и южных, ушедших на юг, где до этого обитали считанные сотни подданных нашей страны. До этого-то все наши предки без исключения были рыжими и веснушчатыми, как сейчас – отсталые обитатели южных лесов.

– Они там замечательно живут, – сухо заметил Иван.

– Живут? – добродушно рассмеялся граф. – Скорее, водятся. Не платят налогов, не признают верховного правителя… Дикие люди! Забудьте про них, скоро это будет…

Брендель едва не сказал «моя проблема», но предусмотрительно прикусил язык и переместился к следующему холсту.

– А что у нас здесь?.. Так-так-та…

Что у них было здесь внезапно заинтересовало и самих лукоморцев, потому что эту картину они тоже видели в первый раз.

На фоне лохматых пальм, василькового моря и лазурного неба на белом песке, поставив ногу на вымученно улыбающуюся во все три сотни зубов зеленоватую[13] акулу, позировал стройный босой смуглый юноша среднего роста. Из особых примет у него имелась короткая черная бородка, ржавая кривая сабля в руке, полосатая матросская рубаха и штаны до коленок. Над головой морячка вилась веселенькая бирюзовая ленточка с такими же веселенькими бирюзовыми буквами, складывающимися в веселенькие бирюзовые слова: «Солнечный привет со знойного побережья Синего моря! Скучаю и думаю о тебе! Любимому батюшке-царю от любящего сына».

Но не это заставило заносчивого потомка графского рода Бренделей замолкнуть на полуслове и испуганно зыркнуть в сторону усердно изображающих образцово-показательный почетный караул гвардейцев.

На переносице и над правым глазом у безымянного голубоглазого любящего отпрыска неизвестного монарха страны Костей красовались две маленькие черные, чуть продолговатые родинки.