Алексей Лукьянов - Глубокое бурение Страница 8

— Только промахнулся… Никаких ведь приборов, по одному глобусу шёл. Вот и дорылся — в эту пещеру угодил.

— Наследство-то получил? — хором спросила бригада.

— Не сразу. Сначала в Мексике обжился, язык выучил, потом уже наследство.

Помолчали. Наконец, Оскар сказал:

— Вот что, Трофимыч. Мужик ты, сразу видно, свой. Поэтому мы должны с тобой поговорить начистоту.

— В смысле? — не понял сварщик. — О чём?

— Лёха, давай! — токарь кивнул кузнецу. И тот рассказал про шальные бабки и про мысль — на ненужные в России доллары обменять ненужные в Америке рубли.

— А если назад хочешь — нам не жалко: возвращайся сам, и хоть всю Тихуану сюда тащи. Но ты нам пока там нужен, — Лёха ткнул пальцем в пол. — Ты нам поможешь — и мы тебе поможем.

Завидфолуши кивнул:

— Когда начнём?

— В пятницу приходи. В пятницу всё обсудим.

На том и порешили. Так у мужиков в Америке появилась агентурная сеть.

14

— Синьор, уно моменто! Уно сантименто! Сакраменто! — доносилось из кутузки.

— Что, всю ночь орал? — спросил у дежурного офицера сержант Сапата.

— Не, с утра закукарекал, — ответил офицер и крикнул в коридор: — Кто-нибудь, заткните этого урода!

Через минуту послышались звуки ударов и вопли, а потом всё затихло, насколько может всё затихнуть в полицейском участке.

Срок задержания этого феерического мудака заканчивался, но до сих пор следствию не удалось выяснить ни его имени, ни места жительства, вообще ничего. Весь город обклеен фотографиями безымянного незнакомца, которого в участке уже зовут Облико Моралесом (впрочем, Облико скоро трансформировалось в Локо — «чокнутый»). И единственный, кто опознал Мора-леса, был Риккардо Альварес. Он заявил, что позавчера этот тип вместе с сообщником пытался взломать разменный автомат в его клубе. Но кто такой Моралес — яснее не стало.

Попался он на Авенида Революсьон при попытке ограбить банк. Грабить, конечно, он ничего не собирался, просто отчаянно жестикулировал перед окошком банковского служащего тысячедолларовой купюрой. Не разобрав тарабарщины посетителя, служащий вызвал охрану. Охранники положили незнакомца лицом на пол и вызвали полицию. Полицейские забрали незадавшегося грабителя в участок, где весьма жёстко допросили.

Из допроса выходило, что безымянный преступник не знает испанского совсем, за исключением дурацких идиом типа «Но пасаран», «Патриа о муэрте» и «Вива команданте Че». Такими талантами обладала только русская мафия, но она после инцидента с исчезновением восточного полушария перебралась в Штаты. Их можно было понять: накануне катаклизма русские провернули сделку по продаже крупной партии товара, но получилось, что товар и деньги остались там, в восточном полушарии. Заключённый, впрочем, и не скрывал, что он из России. Несколько раз он кричал:

— Но гринго! Но гринго! Руссо туристо! Облико морале! Цигель! Цигель айлюлю! Абырвалг!

Разумеется, всей этой галиматьи никто не понимал, но с появлением Моралеса в кутузке стало заметно веселее.

Диего привёл к Моралесу на свидание Анну, русскую проститутку. Девица по-испански знала только самые распространённые фразы (да и то лишь те, которые в приличном обществе произносить стесняются), но отказать не посмела. Минут десять заключённый и Анна разговаривали, и проститутка оказалась крайне взволнована встречей, но толком ничего сержанту объяснить не смогла, кроме того, что зовут Моралеса Митей и он действительно русский. Диего отпустил проститутку, но предупредил, что её вызовут в суд для дачи показаний.

Дня два он думал. Возможно, этот Митя-Моралес и впрямь был одичавшим русским туристом, который, как и русская мафия, потерял связь со своей страной. Правда, где он ошивался всё это время, где он так хорошо прятался, что его никто не видел? И где его приятель, который знает язык? Тот самый, с пистолетом в штанах? А может, этот Митя убил его, забрал деньги и пытался добраться до русского консульства? Туда многие русские туристы подались после катастрофы. Но, в таком случае, почему они с этими деньгами сразу не поехали в Мехико? Конечно, имея на руках такие большие купюры, трудно купить билет или взять на прокат машину…

И тут Салату осенило. Он понял, зачем русские заходили к Альваресу — они хотели разменять тысячу!

Чтобы подтвердить свою версию, Диего попытался вновь встретиться с Анной, но тут наткнулся на серьёзное препятствие: Анна бесследно исчезла. По словам сутенёра, ушла без документов и взяла двух подружек: одна тоже русская, Рита, а другая — из местных, Луиза. Сержант спросил, есть ли ещё русские проститутки в городе. Сутенёр созвонился с коллегами, и тут выяснилось, что ещё двенадцать русских девчонок исчезли в тот же день, что и Анна с Ритой. Больше русских в городе не было.

Диего не поленился, позвонил в российское консульство в Мехико, сообщил, что задержан русский и за ним необходимо приехать. В консульстве обещали прилететь в течение суток. Однако судьба Сапате не улыбалась. Едва русский дипломат прилетел и сержант доставил его в участок, оказалось, что буквально час назад приходил человек, внёс за Митю залог в тысячу долларов, и оба тут же покинули кутузку.

15

Митя хотел всех надуть: взял тысячу и, понадеявшись на Агафью Тихоновну, махнул в Мексику. Расчёт был прост: перейти границу, добраться до Лас-Вегаса и выиграть во всё.

Но ничего не вышло. Агафья Тихоновна ни разу не подсказала Волокотину, как поступить, и Митя попал в тихуанскую каталажку. Просидев на тюремной баланде пару дней, Волокотин готов был отвечать на все вопросы мексиканских ментов, но не знал языка. Те несколько испанских фраз, что он использовал помимо цитат из «Бриллиантовой руки», ему подсказала племянница, учительница младших классов. Мексиканцы, суки, попались необразованные, и Митю не понимали, а вместо этого жестоко били, едва он пытался начать разговор.

Но виниться перед жопой Митя не хотел. В конце концов, голова главнее. Всегда. Или почти всегда. Во всяком случае — иногда, в принципиальных вопросах.

И бог весть как бы долго продолжалась битва верхних и нижних полушарий, возможно, так и сгнил бы Митюша в мексиканских застенках, как какой-нибудь Луис Карнавал, если бы не представился случай помириться. Привели к Мите на свидание девку, а она русской оказалась.

— Меня Аня зовут, — сказала девка. — Вы тоже русский?

— Ну, блин, наконец-то, — обрадовался Волокотин. — Русский, дядя Митя меня зовут. Ты учишься здесь, что ли?

— Скорей, работаю, — Аня криво усмехнулась.

Митя внимательней пригляделся. Юбка у Ани выше аппендикса, раскраска как у индейцев…

— Бля-а… — вырвалось у слесаря.

— Сам такой, — обиделась гостья. — Думаешь, я по своей воле здесь?

Справедливости ради стоит заметить, что как раз Аня здесь была вполне добровольно, в отличие от прочих девиц. Но Мите этого знать было не дано, а даже если бы и Агафья Тихоновна подсказала — всё одно пожалел бы.

— Домой, поди, хочешь?

— Где он, дом? — спросила Аня. Ей и впрямь хотелось домой, но это желание давно притупилось: чего зря хотеть того, на что и надеяться нельзя?

— Слушай сюда…

Всё оставшееся время свидания Митя рисовал в воздухе дурацкий запутанный план, по которому Аня должна была добраться до пещеры, ведущей домой.

— И скажи там, пускай вытащат меня отсюда, — закончил узник. Девка испуганно кивнула и убежала прочь.

— Не поверила, курва, — выругался вслед Волокотин.

— Поверила, — ответила Агафья Тихоновна. — В её положении во всё поверишь.

У Мити сладко сжалось сердце — простила! Даже прощения не пришлось вымаливать. Вот бы сейчас подсказала, как до Лас-Вегаса добраться…

Но жопа опять замолчала.

Через несколько дней за Митей пришёл вертухай с незнакомым мужиком. Мужик сказал:

— Моя фамилия Завидфолуши. Вас отпускают под залог. Идите за мной и не задавайте вопросов.

Какие уж тут вопросы — ладно, из тюрьмы вытащили. На улице они сели в машину и поехали.

— Что бы ни происходило — не удивляйтесь и молчите, — велел освободитель. — Можете улыбаться, но ни в коем случае не открывайте рот.

Митя не любил, когда ему указывают, но жопой чувствовал — не надо сейчас выёживаться. И не зря, потому что буквально через полчаса они были на границе. Столько автомобилей за один раз Волокотин не видел давненько, но при этом вся эта толпа довольно быстро двигалась через пограничные посты. Очень скоро в их машину заглянул пограничник и, как догадался Митя, попросил документы, которые — кто бы мог подумать? — оказались в полном порядке.

«Хорошо», — только и успел подумать недавний узник. В следующую секунду к нему обратился офицер.

Завидфолуши попытался возразить, но пограничник что-то резко ему ответил, и освободитель сник. Офицер снова обратился к Мите.